Артемий Троицкий: Сахаров – моральный авторитет для меньшинства, Навальный – для миллионов
Мы поговорили с музыкальным критиком Артемием Троицким о российской оппозиции, неугодных власти артистах и свободе слова
Культовый человек и музыкальный эксперт Артемий Троицкий в интервью «Собеседнику» рассказал, какой он видит сегодня ситуацию в России, о том, что нас ждет, о Навальном, Земфире и кино.
– Артемий, у нас тут войны сплошные – Богомолов написал манифест про этический рейх и мгновенно огрёб за это кучу хейта. Слепаков что-то критическое сочинил про сторонников Навального и был яростно оплеван. Феминистки так набросились на несминаемого Минаева в новой соцсети «Клабхаус», что его заблокировали. Что вы думаете об этой радикализации либералов?
– В известной бардовской песенке имеются строчки: «Собака бывает кусачей только от жизни собачьей». Я, правда, сам сейчас в России не живу, сугубо физически не живу, но душой и помыслами я, конечно, в России более, чем в какой-либо другой стране, поэтому могу более или менее мониторить и оценивать ситуацию. И я просто вижу, что количество ненависти со всех сторон аккумулировалось невероятное. Причем либералов-то я понимаю как раз гораздо лучше, чем нелибералов, потому что либералы загнаны в угол. И плохо в первую очередь им, они ощущают на себе всю несправедливость системы и жестокость режима. Кстати, говоря «либералы», я имею в виду либералов в максимально широком смысле слова. Если уж строго говорить о политической ориентации, то, скажем, я не либерал, я себя отношу скорее к левым, нежели к либералам. То есть проще сказать: есть те, кто за Путина, и те, кто против Путина. И те, кто против – это довольно разношерстная компания. И вся эта публика чувствует себя незаслуженно обиженной и затравленной. Из-за этого, собственно, такая болезненная реакция на всевозможные выступления. Особенно на выступления людей, которых оппозиция считала своими. Скажем, я знаком лично с Константином Богомоловым, и я прекрасно помню его в начале десятых годов, когда он вовсю поддерживал Навального, даже выступал на митингах в его поддержку, и вдруг – опаньки – совершает такой бросок через пупок, и вдруг Константин Богомолов уже по другую сторону баррикад обнаруживается. Из этого, разумеется, делается простейший, может быть, не самый умный, но вполне логичный вывод, что Богомолов просто-напросто продался большевикам. Что дали ему театр, посулили то-сё, и вот пожалуйста – он из фрондера и диссидента превратился в жополиза. Хотя я не уверен, что с Богомоловым именно эта история произошла – он парень непростой, – но несомненно то, что именно вышеизложенное приходит в голову в первую очередь.
Время разговоров прошло
– Но вот эта агрессия либералам и оппозиции вредит? Отталкивает от них сомневающихся?
– Я не считаю, что это вредит. Скорее помогает. Потому что я вообще думаю, что время разговоров более или менее прошло. Пока оппозиция точит лясы и угорает в дискуссиях, власти времени не теряют и принимают всё новые и новые репрессивные законы, сажают всё больше и больше людей в тюрьмы. Профессия журналиста, которая еще совсем недавно казалась неприкосновенной, уже никаких ментов не смущает. Еще год тому назад вряд ли бы кто подумал, что начнут десятками задерживать, а иногда и сажать журналистов, как это было с Сергеем Смирновым из «Медиазоны» и еще несколькими ребятами, а сейчас это уже в порядке вещей. Так что пока милые фрондеры занимаются гуманитарными упражнениями, их могущественные противники занимаются нехорошими делами.
– Как вам кажется, возвращение Навального было ошибкой все-таки? Притом что он, похоже, знал прекрасно, что лезет в пасть к левиафану, и шел на это сознательно.
– Это спорный вопрос. Тут, конечно, можно выступать и в роли премудрого пескаря, и в роли пассионария. Я не могу дать определенный ответ на вопрос о том, где Навальный принес бы больше пользы – в колонии во Владимирской области или в городе Лондоне, Берлине или Нью-Йорке. Очень может быть, что он мог бы больше сделать, находясь за границей, но при всех прагматических плюсах тут был бы и моральный минус. То есть одно дело – политэмигрант, а другое – узник совести, что бы там мудаки из Amnesty International ни говорили.
То есть Навальный героическим образом поставил себя в крайне тяжелые обстоятельства, но при этом он приобрел и продолжает приобретать мощнейший моральный авторитет, а это великая вещь и то, чего в России не было давным-давно. У нас было много попыток такого морального авторитетства. Но будь то Солженицын, или академик Лихачев, или академик Сахаров, это был моральный авторитет для крошечного меньшинства. Алексей Навальный сейчас – это моральный авторитет, думаю, для десятков миллионов людей в России и во всем мире.
Холодная война 2.0
– Со стороны США и Европы в связи с отравлением Навального вводятся санкции. И у нас заходит на новый круг все та же бесплодная дискуссия, подействуют ли они. Что вы думаете?
– Думаю, что санкции лучше, чем обходиться без санкций. Насколько они эффективны, мне сказать трудно, но в любом случае это долгоиграющая история. Санкции, объявленные в первые дни марта, не выглядят слишком страшно и радикально, но это только этапы большого пути. Они будут продолжаться. Я думаю, что вообще не стоит, может быть, придавать санкциям слишком большое значение, потому что уже очевидно, что сейчас идет вторая холодная война. Одну холодную войну закончил недавний юбиляр Михаил Сергеевич Горбачев в конце 80-х, а сейчас, в начале 20-х годов XXI века, пошла полномасштабная холодная война номер два. Россия в этой холодной войне находится в гораздо менее выгодном положении, чем Советский Союз во времена Хрущева и Брежнева. Просто потому, что тогда СССР был реальной сверхдержавой и конкуренция была только с Америкой. А сейчас Россия и в технологическом, и в экономическом, и в военном отношении – страна достаточно заурядная. Раньше у России было огромное количество сателлитов. Это и страны Варшавского договора в Европе, и куча стран так называемой социалистической ориентации в Африке, Азии и Латинской Америке. Сейчас ничего этого нет. Россия практически одна-одинешенька и в экономическом отношении пребывает в жалком состоянии. Тем не менее почему-то Путину очень захотелось устроить холодную войну 2.0. Хотя очевидно, что никому в мире, и в первую очередь России, это на фиг не надо. Ну что делать, имеются у нас малоадекватные правители. История, как известно, в первый раз случается как трагедия, а второй раз как фарс. Так вот, я даже не помню, были ли в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые годы какие-то санкции, персональные или какие бы то ни было еще. Не было санкций. И тем не менее холодная война закончилась, и не самым благоприятным для СССР образом. Я думаю, что в нынешней истории конечно же гораздо большее значение имели бы какие-то серьезные вещи – скажем, отключение от системы SWIFT, нефтегазовое эмбарго, а не просто запрет отдельным чиновникам или даже олигархам ездить за границу и кататься на своих яхтах по южным морям. Я думаю, что есть какие-то вещи посильнее санкций. Но проблема в том, что эти серьезные воздействия всегда ударяют не только и не столько по власть имущим, сколько по так называемым простым россиянам, которые после этого нищают, и жить им становится совсем уж невмоготу, как это было в СССР – с пустыми прилавками в семидесятые годы.
Свобода и тухлые помидоры
– Как наша политическая реальность отражается на творческих людях? Скажем, Саша Бортич или Андрей Макаревич просто не могут не высказываться, а насколько большими для них могут быть в итоге неприятности?
– Я думаю, что ситуация тут динамически развивается – и, к сожалению, в плохую сторону. По мере того как ситуация накаляется, возможность диалога испаряется и противостояние власти и оппозиции идет в бескомпромиссный тупик. Думаю, что, конечно, гайки будут закручиваться. Это касается и средств массовой информации. То есть я совершенно не удивлюсь, если в обозримом будущем настанут очень тяжелые времена и для радиостанции «Эхо Москвы», и для телеканала «Дождь», и для газет, в том числе для «Собеседника». Сейчас пока они героически держатся, но в общем-то нетрудно заметить, что честное и свободное пространство вокруг них сжимается как шагреневая кожа. То же самое можно сказать и о культурном пространстве. Пока что выходят иногда честные фильмы и рокеры и рэперы поют всякие протестные гимны, но я прекрасно помню ситуацию, скажем, начала 80-х, когда все рок-концерты в стране были запрещены. Единственным каким-то оазисом свободы был Ленинградский рок-клуб. А так все были под строгим запретом, все были в черных списках. Попытка придушить свободу артистов была в конце 2018 года, когда были совершены наезды на группы IC3PEAK и «Порнофильмы», на рэпера Хаски, на Noize MC. Потом как-то это все схлынуло, но схлынуло в первую очередь из-за вирусной пандемии, поскольку сейчас вообще с публичными выступлениями и концертами дело обстоит плохо. Я совершенно не исключаю, что после того, как вся эта вирусная беда схлынет, власти не будут спешить возобновлять концертную деятельность. Ну, естественно, это не касается Киркорова, Баскова, Лободы или Лепса, но это вполне может коснуться многих других, в общем-то не менее известных исполнителей.
– В отношении Киркорова зато в Литве, кажется, переборщили, нет? Ему запретили въезд в Литву якобы из-за высказываний о Крыме. После этого Киркоров фигурально еще больше прильнул к российской власти, от него отписалась Пугачева и так далее. В общем, драма. А так пел бы и пел, кому это мешало?
– Я в принципе против того, чтобы запрещать артистов. Одно дело – какие-то финансовые или налоговые нарушения, а другое – банить и объявлять персонами нон грата по идеологическим мотивам, пусть даже позорным. Есть байка, по-моему, про адмирала Колчака, который говорил: «Не трогайте артистов, проституток и кучеров. Они служат любой власти». То есть всерьез запрещать вот этих самых несчастных подневольных – по-моему, это пальба из пушки по воробьям. Если они опозорились каким-то образом, то хоть украинцы, хоть литовцы вольны забросать их тухлыми помидорами, чтобы больше не наведывались, но запрещать, по-моему, слишком много чести.
– А вы следите за тем, что происходит с оппозиционными музыкантами в Белоруссии? Насколько там все страшно?
– Я очень внимательно слежу за тем, что происходит с белорусскими музыкантами, и многих из них знаю лично. Некоторые из них уже реально пострадали, то есть были арестованы, отсидели и так далее. Я считаю, что история Белоруссии последних семи–восьми месяцев, при всей ее трагичности даже, – это красивейшая, изумительная история народного возрождения и культурной революции. Сколько в Белоруссии за эти месяцы было написано великолепных песен – думаю, это можно сравнить с тем, что было в Советском Союзе в 80-е, а пожалуй, и покруче. Если касаемо СССР говорим мы, как правило, только о протестном роке, то в Белоруссии сейчас консолидировались артисты практически всех стилей и направлений, начиная с академической музыки. Это и рок, и рэп, естественно, но это и так называемая попса, которая в России всегда в лучшем случае помалкивала на политические темы, ну а в худшем – всячески выступала в качестве провластных агитаторов. Но вот в Белоруссии – нет. Там народ и музыка едины. И это очень красивая история. Но если ситуация в России мне видится абсолютно непредсказуемой, то о Белоруссии я могу сказать, что ни секунды не сомневаюсь в том, что диктатура Лукашенко будет снесена, причем в ближайшее время. Потому что против него практически вся страна – и это могучая сила, с которой дубинками и водометами не справиться.
Опарыши в наших головах
– Не могу не спросить о новом альбоме Земфиры. Опять-таки одни ее ругают за внутреннюю эмиграцию и плагиат, другие превозносят. А что вы думаете об альбоме?
– Во-первых, хочу сказать, что меня очень радует сам факт, что развернулась настолько бурная дискуссия. Это очень приятно и здорово напоминает мне какие-то давние времена, когда люди всерьез, горячо спорили о песнях и об артистах. Мне уже казалось, что былого интереса к музыкальным событиям в нашей стране давно нет. Земфира в принципе никогда не была для меня большим авторитетом. То есть она, бесспорно, талантливая и мастеровитая артистка, она хороша и в музыкальном отношении, и я считаю ее хорошим поэтом, но при этом это то, что называется «не моя чашка чая». Есть, скажем, поэт Мандельштам, а есть поэт Марина Цветаева. Вот Мандельштам – поэт мне очень близкий и понятный. Марина Цветаева – несомненно, прекрасная поэтесса, но совершенно как бы не в моем духе и не в моем стиле. Вот примерно такая же история у меня с Земфирой. Мне понравилась одна-единственная песня на альбоме «Бордерлайн» – это «Камон». И не потому, что там поют «Кам он на протестный митинг», а потому, что песня сама по себе эффектная. Все остальное мне показалось довольно занудным, вымученным, и в общем и целом не вызвало у меня ни эмпатии, ни особого интереса. Я прекрасно понимаю, что у многих других людей, особенно людей ее поколения, то есть плюс-минус 45 лет, эта работа Земфиры может вызвать сильные ответные чувства, спровоцировать взаимную депрессию, но меня лично ее альбом никак не затронул. Что до «внутренней эмиграции», то Земфира никогда активистом-общественником не была, и это ее полное право. Хотя вполне допускаю, что разочарование многих связано не только с музыкальной блеклостью альбома, но и с его сугубой интровертностью.
– Вы сказали, что у нас пока еще делают смелые фильмы. В соцсетях опять же горячо обсуждаются «Топи» – сериал Глуховского и Мирзоева. Вы не смотрели его?
– Как ни странно (я почти не смотрю сериалы), этот мы посмотрели. Дело в том, что мы и с Володей Мирзоевым знакомы лет 40, наверное, и с Дмитрием Глуховским тоже познакомились несколько лет тому назад и поддерживаем прекрасные отношения. Так что интересно было «Топи» посмотреть. Это, конечно, жанровый фильм в стиле ужасов и мистики, криминала и макабра, но при этом там имеется российский колорит, который, по-видимому, призван показать, что провинциальная Россия – это такая сплошная хтоническая Кущевка на отравленной стоячей воде. Страшно, аж жуть, как пел Высоцкий. И никуда оттуда не выбраться. Я лично смотрю на российскую провинцию с большим сочувствием и сожалением и вижу, конечно, как пустеет деревня, как катится в тартарары вся российская провинциальная культура... Все, конечно, не настолько чудовищно, как это изображено в фильме – хотя в метафоричном кино так и должно быть. Есть сильные, хотя и лобовые образы – и зона, поменявшаяся местами с волей, и поезд, бегущий по кругу... Да и опарышей в головах у нас выращивают уже давно и успешно.
* * *
Материал вышел в издании «Собеседник» №09-2021 под заголовком «Артемий Троицкий: Навальный пошел на самопожертвование».
