Юрий Ганус: Были бы сейчас 30-е, меня бы, наверное, уже расстреляли

Доносы, слежка, прокурорские проверки: глава РУСАДА Юрий Ганус рассказал «Собеседнику», с чем ему приходится сталкиваться, борясь с допингом в России.

Краткое содержание предыдущих серий допингового скандала

Для того, чтобы опровергнуть обвинения Григория Родченкова, от наших спортивных чиновников потребовали базу данных Московской антидопинговой лаборатории за 2012–2015 годы. Однако в файлах, которые предоставила российская сторона, чиновники Всемирного антидопингового агентства (ВАДА) обнаружили тысячи свежих исправлений. После того, как из Минспорта отправили объяснения по нестыковкам, решение о наказании/помиловании было отложено на неопределенный срок.

При плохом сценарии Российское антидопинговое агентство (РУСАДА) будет снова лишено статуса соответствия. При худшем — российские спортсмены не смогут выступать на международных соревнованиях, в том числе на Олимпиаде-2020 в Токио.

Евро-2020 — под вопросом

— О решении по делу базы данных Московской лаборатории должно было стать известно ещё 23 октября, но всё перенесли. Это хорошо или плохо?

— У меня есть надежда, что задержка вызвана тем, что наша сторона решила все-таки передать подлинные, не исправленные участки этой базы. Есть только один способ выйти нормально из этой ситуации — передать реальные данные.

— Известны ли имена спортсменов, пробы которых были исправлены?

— Нам — нет. Мы работаем с 15 лабораториями мира, аккредитованными ВАДА, но не имеем доступа ни к одной их базе, в том числе и базе Московской лаборатории. Даже больше: когда шел процесс передачи этих данных, мы предлагали свое участие в рамках рабочей группы в Министерстве спорта, но никто нас туда не пустил. Все, что было связано с этим процессом, проходило мимо нас. Информацию мы получали только из ВАДА.

— Но при этом, если что, накажут вас.

— К сожалению, юридическая логика касается РУСАДА, потому что это ядро антидопинговой системы РФ. При этом на Западе понимают, что мы на данный момент является самым здоровым звеном и полноправным партнером международного антидопингового движения. Об этом, в частности, говорил Грэм Стил, исполнительный директор Института антидопинговых организаций (iNADO).

Мы интегрированы в международное антидопинговое движение, нас поддерживают в мире, в отличие от российских спортивных властей. Мы сотрудничаем, занимаемся своим делом, но при этом дома нас пытаются обвинять в том, что мы «сливаем» национальные интересы. Доходит до того, что против нас начинают прокурорскую проверку за наше сотрудничество с Athletics Integrity Unit (антикоррупционный легкоатлетический орган).

История с базой данных — самая тяжелая точка во всей истории допингового кризиса в России. Многие это не до конца осознают. Именно сейчас — момент истины.

— Что при плохом сценарии ждет спортсменов?

— Им грозит пропуск Олимпиады-2020 в Токио. Будет введено ограничение на участие российских спортсменов в международных соревнованиях. Я еще не знаю, как мы будем участвовать в футболе, на Евро-2020. Это ещё вопрос, на самом деле.

— Если РУСАДА будет лишено соответствия, разве спортивное руководство не сможет заключить контракт с другим агентством и все-таки поехать на Игры?

— Парадокс в том, что мы оказались на диаметрально противоположных полюсах с нашей спортивной властью: если нам доверяют, то им — тотально не доверяют. Поэтому никто с ними договор не заключит. На Западе к ним уже относятся как к трудновоспитуемым. Недоговорабельным. Тем, кому сложно доверять. Я лично так не считаю и постоянно провожу линию, что у нас великая спортивная держава, величайшая спортивная история и достаточно много «чистых» спортсменов. Но мнение уже сформировано.

Реакция на обращение к Путину

— В конце прошлого года вы обратились к президенту Путину, сказав, что «российский спорт находится у края пропасти». Какая была реакция?

— Было несколько реакций. Первая — просто наезд, связанный с тем, что мне сказали отозвать мое заявление либо дать его опровержение. Я отказался, сказав, что это мои убеждения.

— Наезд был с самого верха?

— Нет. В том-то и дело, что не оттуда. Я тогда подумал: если кто-то опасается подобного заявления в адрес президента, может, президент не в курсе этой ситуации? Приоритеты в то время были уже далеки от темы спорта: Сирия, Украина и другие вопросы. А в спорте вроде бы наметились подвижки, РУСАДА за несколько месяцев до этого удалось вернуть статус...

Большая часть моих заявлений, которые могут показаться резкими, — это не для того, чтобы просто что-то сказать. Это месседж, направленный на принятие мер. Та ситуация, которая сложилась, наносит удар по репутации президентской власти.

Президент поставил своими майскими указами две задачи: расширение массового участия в спорте и восстановление Федерации лёгкой атлетики. Второе — понятно почему: почти половина медального зачета — это легкая атлетика. Если все пойдет по худшему сценарию, об этих задачах можно будет забыть. Когда люди узнают, что наша сборная опять не будет представлена на Играх, это будет шоком, ударом по спортивному резерву. Если сборная раз за разом пропускает важнейшие турниры, зачем тогда вообще в чем-то участвовать, зачем приводить детей в спорт? Пять лет, которые прошли с Олимпиады в Рио — это жизненный цикл спортсмена в некоторых видах. К чему готовиться, если нас никуда не пускают?

— В интервью «Нью-Йорк таймс» вы сказали, что за изменениями данных в базе могут стоять спортсмены, которые сейчас находятся во власти.

— Я не могу ничего утверждать. Я предложил эту логику, назвал один из самых вероятных мотивов.

Мы понимаем, что материалы электронной базы уже давно находятся под контролем Следственного комитета. Но СК мухлевать не выгодно: изменения в базах нанесли удар по уголовным делам, которые ведутся им против Родченкова. Если базы изменены, значит их нельзя использовать в качестве доказательной части в уголовных делах. Это подтвердит любой адвокат.

Тогда вопрос: какой уровень властных полномочий должен быть у тех, кто получил доступ к базам? Что это за люди, которым вот это важнее, чем престиж верховной власти, чем указы президента и судьба спорта?

— Из тех, кто выступал с 2012 по 2015 год и сейчас работает во власти, не так много спортсменов. Например, есть пара депутатов Госдумы — Антон Шипулин (биатлон) и Алексей Воевода (бобслей). Александр Зубков возглавлял Федерацию бобслея...

— Не хотел бы дискутировать на тему персоналий.

Заняться антидопингом подтолкнули паралимпийцы

— Наблюдаю за вашими отчетными пресс-конференциями. От раза к разу они становятся всё эмоциональнее и критичнее в отношении спортивных властей. Не ожидали, с чем придется столкнуться, занимаясь антидопингом в России?

— Не ожидал, вы правы. Честно говоря, нахожусь в шоке. Когда я открыл пакет ВАДА с требованиями дать ответы на вопросы по изменениям в базе, было ощущение, что грязью вымазался, честное слово. Это ужас. Там же речь идет о тысячах изменений.

Я пришел из другой сферы — из атомного кораблестроения, там другая культура, мягко говоря, и другое отношение к ценностям. К флагу. К долгу.

— Я слышал, что вы попали на эту работу чуть ли не по резюме на «Хедхантере». Почему решили вдруг ни с того ни с сего возглавить РУСАДА?

— Была статья по поводу того, что РУСАДА открыла вакансию. В то время, я помню, был сильно возмущен отстранением Паралимпийской команды [от Паралимпиады] 2016 года, потому что считаю, что каждый паралимпиец, борющийся за свою жизнь, является примером для всех. Нашел вакансию на одном из сайтов, где их обычно размещают, и написал письмо — свое видение проблемы. Так и началось мое участие в конкурсе.

— Не смущало, что это совсем другая сфера?

— Знаете, все пересекается. Когда я пришел, то подумал, что это, наверное, стечение всего, что я делал. Я учился в Институте Прокуратуры, и тут у нас в РУСАДА тема расследований — одна из ключевых. Я долгое время преподавал (в МГУ, в МГТУ им. Баумана, в бизнес-школе) — в РУСАДА есть отдел образования. У меня более 20 лет работы международных организациях — и с немцами, и с британцами, и с американцами. В принципе, это и здесь основной круг с которым мы работаем.

То, что я не связан со спортом — это нормально. Одна из тем, которыми я занимался, — кризисы в области здравоохранения. Хочу сказать, что одни из самых неэффективных управляющих — это доктора. Доктор должен лечить. А управляющий должен управлять.

— Про спортсменов так же можно сказать?

— Ну, таких заявлений я делать не буду. Хочу сказать одно: антидопинговый кризис, с которым Россия столкнулась, и то, как мы с ним разбираемся — вопрос управленческий в большей степени.

«Не могу назвать случайностью смерть бывших руководителей РУСАДА»

— Когда вы только входили в должность, то сказали, что смерти двух прошлых руководителей РУСАДА не могут быть случайными. После к этой теме не возвращались. Выяснили, что произошло на самом деле?

— Мы изучаем материалы. Когда за две недели умирают два бывших руководителя, как человек который вышел из Юридического института Генеральной прокуратуры, назвать это случайностью я не могу. В любом случае это подлежит проверке.

Важно учесть обстоятельства, на фоне которых это случилось, — кризис тяжелейший, люди вовлечены были полностью во все процессы... Не имею права смотреть на это другими глазами. Это серьезные факты, и, естественно, я держу их в голове.

На Западе уход [из жизни бывшего исполнительного директора РУСАДА Никиты] Камаева и [экс-главы исполнительного совета Вячеслава] Синева очень серьезно обсуждается. Это у всех вызывает опасения.

— Слышал, вы рассказывали о слежке за собой. Не боитесь?

— Я принял меры. Определенные навыки были приобретены на прошлых местах работы. Все-таки я входил в совет директоров госкомпаний, защищал активы от рейдерства, поэтому с угрозами и с пристальным вниманием в свой адрес уже сталкивался. Приходилось сотрудничать с правоохранительными органами, с ФСБ. Могу сказать, что сейчас и мой телефон и я нахожусь под контролем. Но важно понимать, что я действую в интересах государства. Надеюсь, те люди, которые это делают, до конца это понимают. И тоже действуют в этих же интересах. Поэтому когда пишут, что я пиарюсь... Обалдели, что ли? Пусть эти люди сами так попиарятся.

— Вы говорили, что Мария Ласицкене войдет в комитет спортсменов при РУСАДА. После этого она резко выступила против руководства ВФЛА и призвала Дмитрия Шляхтина уйти в отставку. Это совместная акция?

— Нет, это была ее личная позиция. Она молодец. Мы ее поддержали. После того, как на нее в ответ «наехал» Шляхтин, сказав, что у Марии могут отобрать нейтральный статус, я давал комментарий одному из федеральных каналов. Его просто вырезали из репортажа.

— Довольно нагло выглядит то, что тренеры, пожизненно отстраненные от работы из-за допинга, продолжают тренировать. На это можно как-то повлиять?

— Участие таких тренеров в работе наносит серьезный удар по Федерации легкой атлетики, это правда. Реально мешает президенту Шляхтину в выполнении задач и восстановлению федерации. Очень важно принимать меры.

Мы обнаружили, что в Киргизии на сборах с участием спортсменов национальной команды участие в тренировках принимает тренер Владимир Казарин, пожизненно дисквалифицированный. Не представляю, что главный тренер сборной мог не знать об этом. Хотя это всех, включая спортсменов, ставит под угрозу.

• Всегда они возвращаются. Как фигуранты допинг-скандалов остаются в спорте

«Были бы сейчас 30-е, наверное, уже бы расстреляли во дворе»

— Григорий Родченков — предатель или информатор?

— Родченков — безусловно антидопинговый преступник. То, что творилось у него в лаборатории, — это порок, это реальные преступления.

Но работа с людьми, которые могут предоставить информацию, — стратегическая линия антидопинговых агентств. В том числе и нашего. Если в первый год работы у нас было 17 обращений от спортсменов, то в этом их уже более 80. Я честно об этом говорю.

Информаторы раскрывают истину. Кто, кроме них, это может сделать? Я очень осторожно отношусь к категоризации этих лиц.

Вопрос ещё и в том, что суда над Родченковым пока не было. Понять, что там происходило, до конца сложно. Те, кто курирует спорт, конечно же, будут препятствовать выявлению всех фактов.

У нас вообще часто путают доносчиков с информаторами.

— А в чем разница?

— Разница в их мотивации. Доносчики служат в личных, часто в карьерных интересах, а информаторы — в общественных. Если в клубе все лопают запрещенные препараты, то никто из «чистых» спортсменов не сможет там нормально выступать и побеждать. Что ещё остаётся делать?

А доносы и на меня писали, причем на имя президента. Были бы сейчас 30-е — 40-е годы, за такое, наверное, прямо здесь во дворе бы и расстреляли. А весь офис на лесоповал бы отправили.

Писали о том, что я готов продлить договор с ВАДА. А как иначе, если мы хотим восстановиться? Короче говоря, нашелся товарищ, который рассказал, что я руководствуюсь их, западными интересами, а не интересами России. У нас было три проверки после этого.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №41-2019.