Автор «Слова пацана» Роберт Гараев: «Из-за происходящего люди задумались о насилии»

«Собеседник» поговорил с писателем Робертом Гараевым, чья книга «Слово пацана» легла в основу сериала.

«Травму надо проговорить»

– Вокруг сериала «Слово пацана» разгорелись нешуточные страсти. В вашей книге тоже пытались найти пропаганду АУЕ-идеологии*, но прокуратура так ничего и не обнаружила. Почему эта тема вызывает такой резонанс?

– Реакции читателей было меньше, чем у зрителей сериала. У меня все же не захватывающий детективчик, а документальное исследование на 600 страниц, где есть интервью с участниками настоящих группировок. В книге я дал слово тем людям, кого обычно не спрашивают. Это не как в советском кино, где хорошие милиционеры ловят плохих бандитов. И поэтому те, кто не читал книгу, предположили, что там романтизация криминала. Когда они прочитали – забрали свои слова назад.

Сериал смотрит множество людей на больших платформах, он снят гениальным режиссером, в нем развивается почти шекспировская история, и это, естественно, добавляет резонанса. Возможно, действительно кто-то воспринимает его как романтизацию криминала. Хотя, на мой взгляд, ее там нет. Но напряжение при просмотре сериала говорит о том, что он резонирует с публикой. Я бы сказал, что «Слово пацана» даже вызвало общественную дискуссию о прошлом, которое замалчивалось на официальном уровне в Татарстане. Травму прежде всего надо проговорить. А то, что это была коллективная травма – однозначно.

– Сериал раскритиковал глава Татарстана Рустам Минниханов и многие руководители республики. На родине «казанского феномена» эта тема до сих пор табуирована?

– Она очень глубоко пустила корни. Если ты живешь в Казани, в Татарстане, то у тебя обязательно какой-нибудь родственник сидел в тюрьме или был коммерсантом и пострадал от криминала. В конце 1980-х четверть казанских мальчишек входила в группировки. Это было повсеместно, это довлело над Казанью. Власти в восьмидесятые пропустили эту проблему, по-обывательски считали, что пацаны во все времена дрались. А когда обратили внимание, было уже поздно.

Нынешнее руководство, как мне кажется, реагирует по инерции, думая, что это пятно на истории города и к нему нельзя прикасаться. Но «казанский феномен» точно не вернется. Я бы предложил им другой метод реакции: было – стало. Посмотрите на современную Казань, какой это дружелюбный и симпатичный город. И посмотрите, от чего мы ушли.

«Всплеск криминала возможен»

– Недавно слышал, как два молодых человека обсуждали сериал. Один другому сказал на современном лексиконе: «Такое чувство, что ребят прогревают к возвращению зэковских понятий».

– Пацанские понятия с блатным кодексом некоторым образом имели родственные отношения, но все же это разные вещи. И я лично не ставил в книге задачи кого-то «прогревать». За режиссера, конечно, говорить не могу, но, по моим сведениям, у него тоже не было такой цели. Это скорее приглашение общества к разговору о неудобном и некомфортном прошлом.

– Тем не менее почему-то именно сейчас вдруг стало поступать такое приглашение. Еще один сериал снимается по книге Шамиля Идиатуллина «Город Брежнев», рассказывающей о «казанском» же «феномене» в Набережных Челнах. Юрий Быков в свою очередь работает над историей группировки «Общак» в Комсомольске-на-Амуре. С чем это связано?

– Возможно, из-за того, что сейчас идет СВО, люди задумываются о насилии, его природе, о том, как оно влияет на людей и общество.

– Адидас, один из героев «Слова пацана» в исполнении Ивана Янковского, возвращается с войны в Афганистане и становится лидером группировки. Мы знаем, как «афганский синдром» подпитывал криминал. Сейчас тысячи людей приезжают с Украины. Нет ли во всем этом параллелей?

– Люди возвращаются в другую ситуацию. Россия 2023-го – это не Советский Союз 1989- го. Мы живем в разных странах: сейчас – капитализм, тогда был социализм. Несмотря на то, что есть примеры реконструкции советского общества в нашей жизни, вернуться туда уже нельзя. А по поводу синхрона... Опасения, думаю, есть. Опасения, что вернутся люди, обученные воевать и обращаться с оружием. Определенный всплеск криминала возможен. Но всплеск организованной преступности – не думаю. У нынешней молодежи гораздо больше социальных лифтов, чем просто бегать по улице с монтажками.

«Для меня опыт в группировке – травматический»

– Признайтесь, главный герой сериала – Андрей – с вас срисован?

– Нет, это скорее собирательный образ хорошего мальчика, оказавшегося в группировке. Для драмы это круто. Возможно, в какой-то мере прототипом был я, в какой-то – сценарист Андрей Золотарев и режиссер Жора Крыжовников (настоящее имя – Андрей Першин. – Авт.), потому что их обоих зовут Андреями и они тоже представители интеллигенции.

Роберт Гараев

Какие-то отдельные кусочки взяты из моей биографии, но это совершенно не значит, что герой должен был развиваться, как я, и заканчивать свою историю так же. Но этот вопрос должен быть адресован скорее сценаристам. Кроме того, Андрей из сериала ходит в музыкалку, а я ходил в художественную школу и мечтал стать живописцем.

– Но вы тоже состояли в казанской группировке. Как сейчас воспринимаете свой тогдашний опыт?

– Всегда воспринимал как травматический.

– Получается, что и книга, и участие в сериале – это еще и психотерапевтический способ проработки травмы лично для вас?

– Да, совершенно верно. Люди, которые прошли все это, говорят, что попадают в машину времени, когда смотрят сериал. Но твое прошлое – это не всегда приятные воспоминания. Какие-то из них неудобные, про них не хочется говорить. Но, написав о них в книге, я ощутил терапевтический эффект.

– Катарсис пережили?

– Абсолютно!

– Раскройте секрет, продолжение сериала на второй сезон будет?

– Это как решит режиссер. Я не обладаю такой информацией. А если бы даже обладал, то все равно бы ею не поделился.

– В интернете ходит много слухов, что финальную серию пришлось переснимать по каким-то соображениям. Знаю, вы тоже участвовали в съемках. Переделывали все-таки?

– Я вам могу сказать официальную версию: в Ярославле шел плановый досъем натуры и отдельных фрагментов проекта, нехватку которых поняли в процессе монтажа сериала. Шли по давно запланированному графику. Режиссер хочет, чтобы его кино было идеальным. Грубо говоря, например, Дэвид Линч садится за монтаж «Шоссе в никуда», видит, что концовка не клеится, и переснимает сцену. Да, я знаю, что последние два дня в интернете высказывались разные предположения.

Мне, например, нравится, что создается много контента на основе сериала. И это очень интересный способ реакции. Это значит, что зритель умный, зритель внимательный. Сериал мне всегда представлялся той формой, в которой из-за продолжительности можно раскрыть все нюансы, не помещающиеся в полный метр. И этот формат как раз очень подходит под рассказ о «казанском феномене», как мне кажется.

– Вы упомянули, что сериал снимали в Ярославле. Похож город на Казань того времени?

– Я думаю, что районы, где проходили съемки, очень напоминают окраины любого города, и Казань в том числе. Казанские в них узнают Казань, ярославские – Ярославль, петербургские – Петербург. Это лишний раз подчеркивает универсальность истории.

*Власти РФ считают экстремизмом и запрещают.