"Нужно учиться критиковать власть в рамках закона". Эксперт – о делах об экстремизме
«Собеседник» поговорил с экспертом-лингвистом о том, как находят экстремизм в интернет-постах, стихах и частушках
Совет по правам человека (СПЧ) при президенте РФ сообщил, что в России с 2011 по 2017 год число осужденных за экстремизм увеличилось в 4 раза. В экстремизме обвиняют и судят за «неправильные» посты в соцсетях, даже за частушки и стихи.
О том, почему так происходит, «Собеседник» поговорил с кандидатом филологических наук, экспертом-лингвистом Юлией Сафоновой.
досье
- В 1986–2003 гг. работала в Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН
- В 1998–2003 гг. заведовала кафедрой языкознания в Государственной академии славянской культуры.
- В 2012–2017 гг. возглавляла отдел лингвистической экспертизы ГБУ «Московский исследовательский центр» департамента региональной безопасности Москвы.
- Эксперт АНО «Лаборатория экспертных исследований и ситуационного анализа».
- Сферы интересов: оскорбление чувств верующих, экстремизм.
Эксперт не судит
– Раз количество осужденных за экстремизм увеличивается, то и работы у вас становится больше?
– Не могу сказать, что у экспертов работы сильно прибавилось. Мы и раньше проводили исследования абсолютно всех, в том числе и экстремистских материалов, по которым возбуждались дела. На самом деле примерно 80% материалов, которые приходят на исследование, не являются экстремистскими.
– Какая задача стоит перед судебными экспертами-лингвистами?
– Установить юридически значимые лингвистические признаки материала, с которым эксперт работает. То есть эксперты вычленяют не все, что известно в тексте, а только важное, что понадобится юристам, обвинению и что впоследствии будет оценивать суд.
Кроме того, лингвист определяет, каково отношение автора публикации (или человека, перепостившего ее) к материалу. Так, если мы видим, что человек, разместивший у себя на странице в соцсети картинку, подписывается «14/88» (символика расистов, нацистов, радикальных националистов. – Авт.), то мы должны указать и этот факт, чтобы следователь задал обвиняемому соответствующие вопросы.
– Может ли такое быть, что один эксперт посчитает материал не экстремистским, а его коллега сделает противоположные выводы?
– Государственный эксперт не может работать без методики, которая прошла апробацию. Комплексные психолого-лингвистические методики разработаны и в Минюсте, и в МВД, и в ФСБ... Они отличаются друг от друга, но незначительно.
Другой вопрос – когда к экспертизе допускаются неквалифицированные специалисты. Вот тут возможны разночтения. Между тем сегодня законодательство не запрещает проводить лингвистическую экспертизу людям, у которых есть только филологическое образование – к примеру, вузовским преподавателям русской филологии. И они проводят экспертизы как бог на душу положит. Большинство экспертиз, которые у вас на слуху и широко обсуждаются в соцсетях, были как раз проведены «экспертами».
А это сказывается на работе и правоохранительных органов, и судов. Ведь если эксперт делает грубейшие ошибки, а суд принимает такие экспертизы, то как можно серьезно относиться к правосудию?
Правда, недавно, в конце августа, был создан прецедент: впервые суд признал неквалифицированной экспертизу МВД. И от профессиональных обязанностей был отстранен эксперт-криминалист главка МВД по Краснодарскому краю Сергей Федяев, который нашел признаки экстремизма в статье «Молчание ягнят» эколога из Адыгеи Валерия Бриниха. Разбирательство по делу шло три года. В итоге в 2017-м статью признали не экстремистской, а в этом году прокуратура принесла свои извинения экологу. Бриних должен будет получить компенсацию в 1 млн руб.
В общем, экспертную деятельность надо лицензировать и создавать государственный реестр.
А вас это оскорбляет?
– Допустим, эксперт некомпетентен. А судья куда смотрит?
– В принципе судьи и сами почти всегда могут разобраться в спорном материале. Но, как правило, они этого не делают. При принятии решений они все чаще ориентируются только на экспертизу.
Есть, к примеру, знаменитый «эксперт-лингвист», глава АНО «Центр социокультурных экспертиз» Наталия Крюкова (ее еще называют «экспертом по вызову следствия»). Представьте, она проводит лингвистические экспертизы, будучи... учителем математики. И на результаты этого лингвиста от математики потом опирается следствие. А потом, учитывая такие экспертизы, суд выносит решение. Это лишено здравого смысла. О правовой стороне дела и говорить не приходится.
Или взять барнаульскую историю. Полное отсутствие профессионализма, а человека могут осудить...
– За последние месяцы в Барнауле много «экстремистских» дел накопилось. Вы какое имеете в виду? Дело Мотузной?
– Да, про Марию. И знаете, что самое страшное? Результаты лишенной здравомыслия экспертизы очень сложно опровергать.
– Давайте разберем одну из картинок, которую в свое время опубликовала Мотузная. Итак, дано: священник стоит около нескольких свечей в церкви, и надпись: «А вы тоже в детстве мечтали стать бизнесменом?» Что тут оскорбительного?
– От экспертной оценки воздержусь. И дело тут не только в этике: эта картинка могла прийти на экспертизу в совокупности с другими материалами. Но вопрос не в этом. Вы как понимаете, о чем эта картинка?
– О том, что РПЦ неплохо зарабатывает.
– Именно. Здесь тематика: бизнес и религия. А допустимо ли это? Нормально ли это? На картинке изображен священник, который заботится о нашей духовной жизни, и поставлен вопрос: а не много ли церковь занимается тем, чем ей не надо бы заниматься? С точки зрения публикатора (или автора картинки), РПЦ не должна заниматься бизнесом. Это очевидно.
«Я хочу, чтобы в светском государстве церковь не занималась бизнесом», – вот что выражает публикатор этой картинки. Кроме того, здесь прослеживается и положительный момент: общество внимательно следит за церковью. Раз общество критикует РПЦ, значит, оно неравнодушно к ней как к общественному институту.
Имеет ли право человек, живущий в демократическом государстве, выразить свое мнение по этому поводу? Конечно. Он имеет право сказать власти о том, что ему что-то не нравится, поскольку он нанимает и содержит власть, платя налоги.
Не распространяй
– Выходит, можно критиковать и власть, и церковь и не бояться?
– Тут на первый план выходит вопрос: в какой форме это все произносится или пишется?
Чтобы было меньше «экстремистских» дел, нужно учиться критиковать власть, делать ей замечания в рамках закона. Любой россиянин имеет конституционное право сказать, что он недоволен властью. Но не призывать убивать представителей власти.
Антиэкстремистское законодательство вовсе не запрещает выражать свое мнение, главное, чтобы оно не содержало прямых угроз, призывов к насильственным действиям против представителей тех или иных национальностей, социальных групп.
Государство говорит: ты можешь думать все что угодно. Но держи свое мнение при себе – не распространяй радикальные взгляды, так как это опасно для общества. Да, это прямое ограничение свободы слова. Но эта мера направлена на сохранение государства.
– Эксперты исследуют конкретные слова или и эмоциональное состояние подсудимого тоже? Так, этим летом композитора Михаила Орлова обвинили в ложном сообщении о терроризме за фразу «Да я вам взорву все к чертовой матери!», которую он в сердцах крикнул, позвонив в очередной раз в полицию с жалобой на шум с ближайшей стройки. Понятно же, что не собирался Орлов ничего взрывать.
– Без психолога в такой ситуации лингвисту не обойтись. Психолог исследует состояние композитора, а потом уж и лингвист скажет свое слово.
Но все мы взрослые люди и можем определить, когда человек действительно несет угрозу, а когда просто проявил излишнюю эмоциональность.
декриминализация
20 сентября Верховный суд (ВС) дополнил собственное постановление «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» (от 2011 года).
Суд уточнил: экстремистская публикация (или ее репост) не может служить доказательством преступления. Теперь обвинению надо будет доказывать мотив, т.е. что автор поста или лайка хотел возбудить ненависть или вражду.
В качестве доказательств наличия у обвиняемого цели разжигания вражды суд должен учитывать комментарии, количество просмотров, содержание всего аккаунта и характеристику пользовательской аудитории, а также характер и степень общественной опасности таких публикаций.
Кроме того, опираясь на все эти обстоятельства, суды отныне должны внимательно проверять наличие не только повода, но и основания для возбуждения дела.
* * *
Материал вышел в издании «Собеседник» №37-2018 под заголовком «Кого запишут в экстремисты?».
