От редактора Sobesednik.ru. Монополия на память

Шеф-редактор Sobesednik.ru — об акции «Возвращение имен» накануне Дня памяти жертв политических репрессий.

Как сообщал Sobesednik.ru, в воскресенье, 29 октября, с 10 утра до 10 вечера у Соловецкого камня напротив здания ВЧК-НКВД-КГБ-ФСБ на Лубянской площади в Москве вспоминали жертв политических репрессий.

Накануне Дня памяти жертв политических репрессий, на который намечено открытие памятника «Стена скорби» на углу проспекта Академика Сахарова и Садового кольца, длинная очередь из людей двенадцать часов змеилась по скверу: люди ждали своей очереди прочитать в микрофон имя-фамилию-отчество, профессию, возраст в день смерти и дату расстрела одной или двух из жертв «Большого террора» в Москве. Всего это успели сделать чуть больше тысячи человек, в том числе Сергей Пархоменко, Леонид Гозман. В том числе и я: так получилось, что я стал последним, кто успел это сделать до того, как пробило 22:00 и акция закончилась. Она прошла в 11-й раз, но за все эти годы неравнодушные современники пока успели «возвратить имена» около трети всех уничтоженных в сталинское время.

Я встал в очередь к камню в шесть часов вечера. Люди мерзли на холодном промозглом воздухе под то и дело начинавшимся дождем и не уходили из хвоста очереди даже в полдесятого, когда было уже понятно, что до окончания акции они не успеют встать к микрофону и прочитать одно-два имени расстрелянных из списков, составленных «Мемориалом». Многие прибавляли к этим именам имена и истории своих репрессированных родственников или родственников знакомых. Кто-то присовокуплял целые спичи, один из участников акции целиком процитировал песню Александра Галича.

Чаще всего из тех, кого в сегодняшней России называют политзаключенными, вспоминали режиссеров Кирилла Серебренникова и Олега Сенцова, «узника 26 марта» Дмитрия Борисова и историка Юрия Дмитриева — например, так: «Двадцать лет назад я была в составе инициативной группы, [предложившей] чтобы был памятник [жертвам репрессий]. Завтра его открывают, а Юрий Дмитриев уже год в тюрьме. Это невозможно стерпеть».

Еще повторялись призывы и ремарки: самыми распространенными были «Вечная память» и «Это не должно повториться», но были и более эмоционально и политически заряженные: «Долой власть чекистов», «Никогда не забудем, никогда не простим». Это наводило на мысль об определенной канонизации и даже мифологизации происходящего, своего рода «затвердевании» образа событий прошлого и их восприятия. Но кодификация скорби и памяти — это не такая уж плохая вещь в стране, в которой совсем недавно на протяжении десятилетий от людей под страхом ссылки, тюрьмы и смерти требовали отказываться от своих родных и близких.

В этом году исполняется 80 лет со дня начала «Большого террора» 1937 года. Это возвращает образ тех событий в общественную «игру»: он снова открыт для осмысления, так как монополия на рассказы о том, «как это было», больше не принадлежит ни тем, кто сажал (они в большинстве своем уже умерли), ни тем, кого сажали (тем более). Это серьезный вызов в условиях, когда постоянно звучат призывы «давно пора как при Сталине», «ДАВИТЬ КАК В 17-М» (ссылки ведут на комментарии, которые мы цитируем, к статьям на нашем портале).

Чего на самом деле хотят те, кто призывает — как им кажется, исключительно на чужие головы — новый 37-й? Об этом мы уже писали: в основе этой кровожадности — банальный страх и неуверенность в собственной правоте, это всего лишь проявление желания заткнуть уши себе и рот — другим, заставить замолчать несогласных и недовольных. В этом смысле репрессии — это тоже образ «героического прошлого». Это тоже «можем повторить»: мол, ходи́те-оглядывайтесь.

Ежегодно «возвращая имена» убитых сталинскими палачами, «Мемориал» спустя многие годы делает действия геростратов-людоедов из ВЧК-НКВД-КГБ бессмысленными. Мы все равно, несмотря ни на что, помним жертв — профессоров и батраков, казаков и советских военных, неграмотных пенсионерок и студентов-комсомольцев. Их не удалось стереть.

Тем более что от «врагов народа» в истории остались не только имена, но и стихи Гумилева и Мандельштама, научные достижения Королева и Вавилова, книги Пильняка и Бабеля, а также созданные каторжным подневольным трудом сталинских рабов заводы, каналы и дороги. Это не так мало. От многих главарей чекистов в истории не осталось ничего, кроме похабных историй сексуальных побед над женами обреченных жертв да — после попадания в опалу — того же толка описей изъятого при обысках.