Павел Лунгин: Общество загнало сталинизм внутрь и не хочет лечиться

Режиссер Павел Лунгин — о том, почему деньги на памятник жертвам репрессий в Москве не удается собрать в срок.

Два года назад президент распорядился установить в Москве мемориал жертвам политических репрессий. «Стена скорби» Георгия Франгуляна — бронзовый барельеф на площадке, замощенной в том числе настоящими концлагерными камнями — должна появиться на проспекте Сахарова уже 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий.

Но появится ли? Фонд памяти, собирающий пожертвования на монумент, столкнулся с проблемой: денег поступает очень мало. За полтора года вместо необходимых 160 миллионов рублей собрано только 27. И это деньги, присланные в основном обычными людьми. Присылают кто сколько может: по сто, по пятьсот, по тысяче рублей, и чаще всего к переводу прилагается сообщение «В память о моем отце» (деде, матери, дяде). Одна женщина, как рассказывают в Фонде, прислала огромную кучу медяков, оставшихся от реформы 90-х, с тем, чтобы их расплавили и сделали частью монумента.

Поступают деньги и от частных компаний. Но только от некоторых. Среди тех, кто мог бы пожертвовать действительно существенные суммы на мемориал жертвам политических репрессий, активности, к сожалению, не наблюдается.

О том, как непросто обстоят дела с отношением нашего общества к истории репрессий и сталинизму, Sobesednik.ru рассказал режиссер Павел Лунгин — член Cовета Фонда памяти.

— У нас не изжит серьезный конфликт — разделение на тех, кто оправдывает политику построения государства на человеческих жертвах, на крови и костях, и тех, кто резко ее осуждает. Общество, загнав внутрь себя тяжелую психологическую травму сталинизма, как больной, не хочет ни говорить о ней, ни лечиться. Но совершенно очевидно, что, сколько ни говори о победах, без изживания этой травмы здорового развития быть не может. Время упущено, нам необходимо было сделать это раньше, когда это больше болело и когда еще кровоточило. Но лучше поздно, чем никогда.

— Виден ли предел этой проблеме?

— Это горький вопрос, так как сталинизм не был осужден. Фашизм был, а сталинизм — нет. У нас к сожалению не было своего Нюрнбергского процесса по поводу репрессий. Была возможность сделать это в 90-х годах, но, увы, этого не случилось. Более того, мы видим, как повсюду идет странная регенерация. Повсюду растут, как грибы, памятники Ивану Грозному, но на самого Грозного всем вообще-то наплевать — под ним подразумевается, конечно, Сталин. Снова и снова Сталин.

[:image:]

Возникают какие-то люди, воюющие с памятью как с явлением. Вспомним атаку на результаты конкурса «Мемориал[а]». А ведь речь там шла о детях, описывающих истории своих семей из самых дальних уголков России. Они описывают своих дедов и прадедов, исследуют кладбища, расспрашивают, ищут документы. Но их бережное отношение к памяти вызывает почему-то ярость и ненависть. Это явление надо изжить. Поэтому наш мемориал и движение под лозунгом «Помни, покайся и прости» — в высшей степени символическая вещь. Это нужно для того, чтобы бессмысленная, пыточная жестокость одних русских людей по отношению к другим русским людям во имя чего бы то ни было не повторялась.

— Как по-вашему, почему люди не торопятся жертвовать на «Стену скорби»?

— Очень жалко, что люди не дают деньги на это. Этому можно дать психологические объяснения: травма, недосказанность, непроговоренность. Нам очень нужны волонтеры памяти! Многие известные люди готовы помогать нам, я надеюсь, что и телеканалы нас поддержат. Пришло время всей Россией — как когда-то мы собирали деньги на Храм Христа Спасителя — собрать деньги на памятник жертвам репрессий, против жестокости и бессмысленного убийства.

— Павел Семенович, а политические партии собираются давать деньги на памятник? Например КПРФ как наследница КПСС, причастной к репрессиям и идейно и физически?

— В Госдуме есть несколько человек, которые дали деньги на монумент как частные лица, но среди них, насколько нам известно, нет депутатов КПРФ. Коллективных пожертвований от Госдумы пока не было.

Думаю, что богатые люди должны и могут делать личные пожертвования — необязательно от компании, а от себя лично, как, например, в Америке богатые люди дают деньги на строительство госпиталей и музеев. Думаю, что и наши олигархи способны на такие поступки. Их репрессии тоже наверняка затронули — нет в России ни одной семьи, где в широком охвате не было бы раскулаченных или прошедших через ГУЛАГ.

— Есть ли пожертвования от людей, чьи родственники были, наоборот, по ту сторону колючей проволоки — служили в ОГПУ?

— Знаете, покаяние — это ведь христианское чувство. Я думаю, что тут могла бы помочь православная церковь, которая тоже очень сильно пострадала от репрессий. Только она может выстроить такой диалог. Но Церковь пока не высказалась, хотя, мне кажется, должна хотя бы морально поддержать создание мемориала.

— Вам не кажется, что нынешняя молодежь более склонна к покаянию, чем их родители и деды-прадеды?

— По ощущению — да. Новое поколение молодежи не так активно решает свои материальные вопросы, как предыдущее. У молодежи возникают другие вопросы: кто я, откуда, зачем я и куда иду. У них более глубокие мыли о своем отечестве и его пути, о том, всегда ли наша страна будет повторять один и тот же путь, как заведенная пластинка, или способна к прогрессу. Молодое поколение может освободиться от национальной травмы, потому что не игнорирует чувство стыда, когда оправдывать и обосновывать репрессии так же стыдно, как стыдно оправдывать расизм или фашизм.

[:wsame:][:wsame:]