"Новый порядок" в "Государстве комаров": чем развлекал зрителей 42-й ММКФ

Sobesednik.ru – о нескольких выдающихся картинах минувшего Московского международного кинофестиваля, показанных вне конкурсных программ.

8 октября закрылся многострадальный (как, впрочем, и большинство кинофестивалей в 2020-м), переносившийся с апреля на октябрь и в итоге закупоренный в маски и перчатки (на почве чего неоднократно прямо в залах столичного «Октября» разражались дискуссии не на жизнь, а на смерть между коронавирусными диссидентами и ипохондриками) 42-й Московский международный кинофестиваль. О том, что в этом году все в нем – от отсутствия зарубежных гостей (да и российских фестивальных президентов) до непривычно большого числа отечественных лент в Основном конкурсе – было по меньшей мере странно, мы уже писали. Как и о настоящих событиях внеконкурсных показов – фильмах Томаса Винтерберга «Еще по одной» и Ксаверия Жулавски «Птичий язык».

Теперь же интернет-редакция Sobesednik.ru составляет свой топ лучших картин ММКФ, которые необходимо посмотреть независимо от того, появятся ли эти фильмы в российском прокате и на русском языке.

«Новый порядок»

Лента мексиканского режиссера Мишеля Франко до 42-го ММКФ успела наделать много шума в Венеции, где шокировала фестивальную публику демонстрацией вполне очевидных истин, снятых без особых изысков, но именно оттого настолько пронзительно.

В центре сюжета оказывается дочь состоятельных родителей Марианна, которая вместо собственной свадьбы предпочла помочь некогда воспитавшей ее пожилой чете прислуг. Однако стоило Марианне покинуть шикарный особняк своей семьи, наполненный хорошо одетыми представителями высшего общества, как туда нагрянули обезумевшие от ненависти к богатым, измазанные зеленой краской и больше напоминающие зомби уличные бастующие. Последовавшая за всем этим вереница жестокости, недоверия и бесчеловечности до боли в висках предсказуема (ведь мы уже видели несметное число картин и о социальных взрывах, и о насилии над богачами – от «Нетерпимости» Гриффита и «Сало, или 12 дней Содома» Пазоллини до «Забавных игр» Ханеке), что, впрочем, шокирует только сильнее: ведь чем больше уверенность, что самое худшее из возможного неотвратимо произойдет, тем сильнее и тошнотворнее становится обдающий зрителя ужас. Весь этот кровавый фатум, заключенный в реальность, близкую к документалистской, выстраивается лишь с одной целью и во имя одной (не самой изящной и не самой сложной) идеи – «классовая ненависть и насильственная революция это плохо, понятненько?»

И пусть многое в фильме, включая сюжетные твисты и цветовые метафоры (красный и зеленый как столкновение цветов мексиканского флага, смешивающихся в нечто серое, бесформенное и безликое – в полицейское государство, к примеру), кажется грубоватым, учитывая происходящие по всему миру социальные взрывы, почти полный аншлаг (с поправкой на противоэпидемиологические меры) в главном зале «Октября» на сеансе «Нового порядка» шокирует совсем не так, как то, что в Венеции фильм Франко взял лишь приз жюри, а не «Золотого льва».

«Государство комаров»

Еще одна «венецианская» позиция ММКФ, которая демонстрировалась, как и «Новый порядок», в программе «8 ½ фильмов», и так же, как и мексиканская лента – при стопроцентном ажиотаже, однако, в отличие от «Порядка», не поскупившаяся на форму.

Если верить интервью Филипа Яна Рымши (а отчего бы ему не поверить?), «Комарам» ужасно повезло обрести «свое» время, необходимое любому фильму для успеха. Хотя, казалось бы, хронотоп ленты отстает от современной Москвы ровно на 13 лет и ровно на Атлантический океан: действие происходит в Нью-Йорке 2007 года, когда близость и неотвратимость мировой катастрофы ощущались наиболее остро, в особенности финансистами. А главный герой «Государства комаров» заброшен в самый эпицентр этой паранойи. Ричард Бока – странноватый (хромоногий и кривой), одинокий и нелюдимый, но ультрабогатый аналитик Уолл-стрита, скупивший целый этаж близ Центрального парка, лишь бы сократить социальные контакты до минимума. Его неординарные мозги раньше других открывают для него пугающую истину – американская экономика висит на волоске, а сами финансисты с Уолл-стрита будто сидят на гигантской бомбе, до детонации которой остается совсем немного. Но людьми, а тем более теми, что при деньгах, не так то просто управлять, они самовлюбленны, своенравны и едва ли добровольно перестанут высасывать из погибающего организма общества жизненные соки. Поэтому куда проще для Ричарда оказывается создать легко управляемое и куда более гуманное государство кровососущих в собственном пентхаусе.

Эта забавная и смелая метафора об американском обществе обрамляется гипнотическими саундтреками в диапазоне от синти-попа в стиле Клиффа Мартинеса до классических оперных арий. А практически статичная камера с плавными проездами и центрированными кадрами, освещенными зловещим красным рассеянным светом, лишь сильнее высвечивают агонию главного героя (читай – пожираемой летающими гадами Америки).

Словом, польско-американский эко-триллер, как его описали кураторы, вышел крайне любопытным и забавно-зловещим.

«Шестнадцатая весна»

Программа ММКФ «Время женщин» открылась дебютной работой 20-летней француженки Сюзанны Линдон, которая в ленте «coming of age» поведала нам, конечно же, о любви. 

Главной героине Сюзанне – своеобразному альтер-эго режиссера (ее играет сама Линдон, начавшая писать сценарий к фильму в 15 лет на основе своих мыслей и ощущений в ту пору) – скучно среди сверстников. Пока ее одноклассницы посещают вечеринки и обсуждают, какому мальчику можно поставить высший балл по шкале от одного до десяти, она ежедневно проходит мимо театра, где работает актер по имени Рафаэль, который однажды привлек ее внимание. Он красив, галантен и точно так же чувствует себя в этом мире немножечко лишним. Ей 16, ему 35. Молодые (в разной степени) люди сближаются.

«A Nos Amours» – постер к фильму Мориса Пиала 1983 года, где в центре внимания находится история сексуального пробуждения и поиска любви школьницы (и тоже!) Сюзанны – весьма любопытная деталь. Оригинальное же название картины «Seize printemps» (или «Spring blossom» на английском) отсылает к еще более классическому фильму «Broken blossom» («Сломанные побеги») Дэвида Гриффита о трагическом взрослении пятнадцатилетней девушки.

Однако героиня Линдон не слишком похожа на своих кинопредшественниц. Девушка практикуется целоваться перед зеркалом, просит у матери тосты с джемом (именно такие ел в кафе Рафаэль) и меняет привычные джинсы на мини-юбку, ведь мужчинам, по словам ее отца, так нравится больше. Сердце героини пробуждается к чему-то большему, но она совсем не уверена, что это сейчас ей необходимо. Беспорядочные полосвые связи Сюзанны Пила не имеют ничего общего с немного асексуальной Сюазнной Линдон. Но для обеих любовь, кажется, пока что недостижима – одна в нее просто не верит, а вторая расправляет крылья, но все еще слишком осторожна, чтобы лететь ей навстречу. Да и стоит ли оно того?

Через танцевальные движения режиссер передает все невысказанное между героями, моменты их абсолютного единения (пусть и за разными столами), и именно это сочетание фантазийно-интимных элементов оказывает чарующее влияние на зрителя. Прожитое мгновение, яркая вспышка, сладкое воспоминание – вот что имеет значение. Новое пуританство, о котором учтиво предупредили кураторы первых зрителей картины в столичном «Октябре», проявляется в добровольном отказе юной героини от сексуального взросления.

В конце концов, это история о тихих откровениях сердца шестнадцатилетней Сюзанны, которая в финале может и поплачет о неслучившемся, но все равно сохранит в себе легкое дыхание.

«Поклонение»

Романтическая и тревожная бельгийская лента из программы ММКФ «Молодые и красивые» рассказывает об опасностях (и даже первобытном ужасе) первой любви – но не о тех привычных и штампованных, которыми пичкают детей на уроках полового воспитания, как и героев одноименного британского сериала.

Поль живет с матерью возле частной клиники доктора Луазеля, где та работает, и практически ежедневно сталкивается с теми или иными формами безумия, сохраняя при этом ясность собственного ума и завидную добросердечность – найдя в траве беспомощно барахтающегося в нитках птенца, Поль без малейшего колебания спасает птичку и начинает о ней заботиться. Примерно таким же невинным и попавшим в беду существом мальчику видится и новая знакомая – загадочная пациентка клиники Глория.

И пусть врачи и даже мать (которая, впрочем, и сама имеет явные признаки психических отклонений и нездоровых наклонностей в отношении собственного сына) предупреждают Поля – Глория вовсе не та, кем кажется, – юного влюбленного не остановит ни это, ни даже то, что единственный цвет одежды, который предпочитает его избранница, – красный: цвет любви и смертельной опасности. И уж тем более о безумии Глории Полю не говорит и ее нападение на главврача, которую девочка в порыве злости и страха скидывает с лестницы. А потому уже в следующей сцене юные влюбленные, взявшись за руки под покровом ночи, уподобившись совятам, которых мальчик также подкармливает на чердаке больницы, сбегают в лесную чащу. 

Построенная на «птичьих» метафорах картина режиссера-бельгийца Фабриса Дю Вельца завершает его Арденнскую трилогию, помимо «Поклонения» включающую фильмы «Мучение» и «Аллилуйя», где Арденнский лес оказывается отдельным героем, олицетворяя нечто мифологическое и возвышенно первобытное. По своей эстетике (да и по тематике) «Поклонение» неосознанно представляется более авторским вариантом нашумевшего сериала «Конец этого *** мира». Однако зернистая пленка, солнечные блики и крупные планы, постепенно смещающие эмоциональные акценты с очарования и умиления на страх и трепет, углубляют психологизм картины.

Эпиграф к фильму: «Каждый из нас способен породить чудовищ и фей», – кажется более лайтовым (ведь фильм все же рассказывает о первом светлом чувстве) вариантом офорта Гойи «Сон разума рождает чудовищ», а завершающая ленту история-метафора о вечной любви между парами журавлей скорее пугает, чем очаровывает, учитывая уже пройденный героями и еще только предстоящий им пути.

«Твари, цепляющиеся за соломинки»

А корейская лента «Твари, цепляющиеся за соломинки» вполне могла бы получиться, если бы Гай Ричи в свои лучшие годы решил бы снять кино под впечатлением от «Паразитов». По крайней мере, социальные контрасты вкупе с бойким монтажом, черным юмором, «легкой» жестокостью и массой не обремененных совестью героев, оказавшихся в непростых отношениях с одной на всех сумкой полной зеленых купюр, навивают именно такие ассоциации.

Картина, ставшая первой игровой лентой режиссера Ким Ёнхуна, была показана в программе «Эйфория наваждений», что как нельзя точнее описывает происходящее с героями. Тут и простой работяга, вынужденный работать на малопрестижной должности, чтобы прокормить семью и позаботиться о больной матери, и мелкий мафиози, красочно кромсающий проштрафившихся должников, и будто вышедшая из американских нуаров Femme Fatale, не щадящая никого ради наживы, и замаравшийся в коррупционных делах таможенник, и страдающая от побоев мужа эскортница… 

Но «Твари» кружат голову и интригуют не только своим очевидно криминальным сюжетом и большим количеством поначалу мало связанных между собой персонажей, но и сложной композиционной структурой, где каждая глава («Долг», «Сумка с деньгами» и т.д.) оказывается как бы «не на своем месте»: события, происходившие в прошлом, миксуются с настоящим, а все арки героев монтируются параллельно друг другу, хотя на поверку выясняется, что хронология событий была совсем иной. Правда, к финалу все точки сойдутся в одну, а зритель сможет облегченно вздохнуть – даже справедливость восторжествует тогда, когда начнет казаться, что все окончательно потеряно: «Чего ты ревешь? Мужчина не должен реветь. В Корейскую войну у нас вся страна так выглядела», – произнесет пожилая, страдающая Альцгеймером мать одного из героев, склонившегося над охваченным пожаром домом, но слова ее будут обращены скорее к отчаявшемуся зрителю.