Боеприпасов в гуманитарной помощи Украине нет, иначе война шла бы у Львова – Дмитрий Журавлев

Украинские таможенники наконец приступили к оформлению первых грузовиков с российской гуманитарной помощью для Луганска. Четыре белых «КамАЗа» заехали на линию контроля в пункт пропуска «Донецк» Миллеровской таможни. Между тем Красный Крест заявил, что сделал всё необходимое для прохождения колонны, а МИД РФ выразил надежду на скорую доставку груза жителям многострадальной восточной Украины. Воз, похоже, тронулся.

Что мешает украинцам получить российскую помощь? Перед какой этической дилеммой ставит нас деятельность Красного Креста? На эти и другие вопросы ответил генеральный директор Института региональных проблем, политолог Дмитрий Журавлёв.

— Почему украинская сторона так медлит с пропуском гуманитарного груза?

— Здесь, я думаю, несколько причин. Во-первых, удивительный самообман — украинская сторона всё время ждёт от нас страшного подвоха. Они же себя убедили в том, что есть великая Украины, а её страшный враг и агрессор — Россия.

Во-вторых, та операция — не знаю, правильное ли это слово, — вот то, что они творят на восточной Украине, совершенно не нуждается в гуманитарной помощи России. Если мы будем людей кормить, то зачем их перед этим бомбить? Чем позже этот груз появится на Украине, чем больше будет разбитых городов, тем, с точки зрения украинской стороны, как я понимаю, лучше.

В-третьих, существует уже проблема не украинской стороны, а проблема Красного Креста, который, как я понимаю, украинской стороне несильно доверяет. Поэтому он постоянно требует дополнительные гарантии безопасности своих сотрудников. И пока, как я понимаю, он их не получил.

— К Красному Кресту довольно много претензий. С одной стороны, эту организацию называют пророссийской, а с другой — говорят, что Красный Крест стал бюрократической структурой, которая требует безопасности, пока на Донбассе гибнут люди.

— Она всегда была бюрократической. Любая большая организация превращается в бюрократическую. Я не за Красный Крест и не против Красного Креста, это просто объективная реальность, данная нам ощущениями. Насчёт пророссийскости — уж точно бы не сказал, потому что Международный Красный Крест никогда особенно Россию нигде не поддерживал. Единственный случай, когда Россия и Красный Крест оказались в одной лодке — но это стечение обстоятельств — при бомбёжке восточной Украины.

Что касается вопроса безопасности, то, я думаю, ту же позицию занимают все международные организации. Что-то я не видел массового десанта на Луганск или Донецк представителей ООН или Европейского союза. Действительно, можно с моральной точки зрения обсуждать вопрос: хорошо ли делает Красный Крест, пытаясь спасти своих, когда надо спасать чужих. Но это вопрос уже для специалистов в области морали. Лучше спасать и своих, и чужих.

— Украина направила свою гуманитарную помощь в Луганск. Это желание помочь или пиар?

— Мы не сможем с вами стопроцентно ответить на этот вопрос, потому что мы не психиатры. Психиатр должен рассмотреть представителей украинской стороны и дать ответ. Но вот возникает вопрос чисто организационный: а кому она предназначена, то есть какому институту? Каков механизм её распределения? Они что, привезут в разбомблённый город машины, откроют двери и скажут «[Налетайте], громадяне»? Вряд ли. А если они повезут это своим ребятам, то это у своих ребят и останется. То есть их помощь будет эффективной, если они будут работать при сотрудничестве с ополченцами. Не потому что ополченцы хорошие, а потому что иначе ты эту помощь не сможешь эффективно распределить. Но о сотрудничестве с ополченцами с украинской стороны ничего не слышно.

Украинской стороне трудно будет сотрудничать с ополченцами, что естественно, как и ополченцам с украинской стороной. Я не хочу сказать, что одни хорошие, а другие плохие. Поскольку пока эти города в руках ополченцев, то, чтобы использовать эту помощь, надо с ними договариваться. Либо надо раздавать её на так называемых освобождённых территориях. Может быть, они это и будут делать. Тогда вопрос о сотрудничестве с ополченцами снимается, но тогда это немножко не та гуманитарная помощь. Она всё равно хороша, потому что много разбитых домов, много холодных людей, и дай бог хоть кому-то помогут.

— Насчёт нашей гуманитарной помощи тоже много вопросов. Почему, например, грузовики наполовину пустые?

— На этот вопрос я, боюсь, не отвечу — просто не знаю. Но я не предполагаю наличие боеприпасов в гуманитарной помощи Украине — иначе, при любой серьёзной военной помощи, бои шли бы на границе Львова. Потому что военно-технический уровень России и Украины несоизмерим. Вы поймите, Украина до сих пор пользуется оружием, которое ей досталось от Советского Союза. За эти 30 лет кое-что в военно-технической области изменилось.

Я не обсуждаю, хорошие ли мы, плохие ли украинцы. Я пытаюсь рассуждать в чистой логике, безоценочно. Украинские силы против современной противотанковой техники — это картонные коробки. И если они ещё там не горят в массовом масштабе, то именно потому, что ополченцам эту технику никто не поставляет, а сами они её получить не могут, потому что её довольно сложно производить.

— Какова судьба российского груза? Дойдёт он до адресата?

— Вероятность этого есть. Вопрос в том, будет ли к тому времени адресат, судя по уровню бомбёжек и обстрелов.

• Война на Украине как проверка состоятельности "русского мира"

• Кому по итогам противостояния России и Украины достанется гуманитарный российский конвой