Кризисный интерес. Чем шаманы и колдуны (не) помогают людям в период пандемии
Почему специалистам по медитации не получается убедить людей в их всемогуществе в период пандемии
7 мая в Уфе от пневмонии умерла бизнес-тренер Людмила Васильева, которая призывала всех одновременно с 13:00 до 14:00 проводить медитацию для защиты от коронавирусной инфекции.
На своей странице в Facebook Людмила настаивала, что заражаются ковидом те, кто «не пробужден». И сила коллективной медитации должна способствовать тому, чтобы люди на всей Земле пробудились и приняли свое всемогущество.
На минувшей неделе факультет антропологии Европейского университета в Санкт-Петербурге провел лекцию о колдовстве и смежных с ним явлениях в период пандемии. Антрополог Марина Хаккарайнен подготовила доклад о том, как изменение сознания в условиях эпидемии влияет на обращение граждан к «сверхъестественным» явлениям.
Договориться с коронавирусом
«Все специалисты по ритуалам так или иначе предлагают защиты. Вот, например, очень трогательный призыв молиться с 6:30 до 9:00 по парижскому времени от спиритического кружка, который объединяет всех, вне зависимости от религиозной принадлежности», — рассказывает в своей презентации Марина Хаккарайнен.
В России на защиту народа на спиритическом уровне встали и шаманы. Так, в Сургуте шаман Зарина провела несколько обрядов, чтобы задобрить духов смерти. Стоит отметить, что целительница не уповает только на духов, но и интерпретирует в особенном ключе карантинные меры, на которых настаивают власти.
Свои обряды, по словам антрополога, проводят и шаманы на Алтае. Но там тоже уверены, что от вируса надо не защищаться, а отнестись к нему с уважением и договориться с ним, поскольку это тоже живой организм.
В Туле колдуны, маги и целители предлагают защиту по WhatsApp. ВГТРК даже подготовил сюжет «Колдовство на удаленке» на эту тему, где ясновидящая распечатывает коронавирус на принтере и сжигает его, зачитывая спасительный текст.
Медицинские уговариватели
Антрополог поясняет, что, если в России ориентир на подобного рода врачевания все-таки не является общим местом, то в странах Африки именно медицинские антропологи в период эпидемии Эболы отправлялись на места, чтобы уговаривать людей делать прививки, а не ограничиваться обрядами. Культура этих стран доверяет медицине меньше, чем спиритическим сеансам, а медицина, в свою очередь, и в особенности эпидемиология, не обладает тем арсеналом средств для убеждения, который есть у гуманитарной науки.
Если люди отказываются и от лечения, и от наблюдения медиков, то эпидемиологам становится сложнее изучать, как развивается эпидемия и в соответствии с этим принимать решения по борьбе с этой проблемой.
Поиск виноватых и сохранение контроля
Эпидемии очень быстро обрастают фольклором и персонификацией. Так произошло и с COVID-19, причиной которого считали китайские деликатесные предпочтения (еда из летучих мышей). Ирландский и британские фонды защиты детей сообщали о случаях насилия в отношении детей, поскольку именно их некоторые воспринимали как основных разносчиков инфекции. В России, как известно, особую злобу в некоторых регионах у граждан вызвали 5G-вышки.
Медицинская антропология лишена назидательного тона в вопросах альтернативных способов профилактики и лечения. Исследователи изучают причины, с которыми люди идут к шаманам, целителям, колдунам и другим представителям парамедицины, но не к врачам.
Врачебное сообщество не дает точных ответов. Обзоры доказательной медицины не говорят на языке, понятном большинству и даже научпоп до сих пор не так доступен для понимания, как астрологический прогноз.
Медицина пока не дает точных данных даже о клинической картине заболевания, коронавирус часто ведет себя непредсказуемо, а методы лечения один за другим не оправдывают себя. Есть риски, что человек в этой ситуации предпочтет «специалистов» с наиболее однозначными ответами.
Также уход в немедицинские способы защиты может быть связан с сопротивлением тотальной медикализации повседневности, с которой столкнулось человечество: обязательное использование масок и перчаток, озабоченность гигиеной, думы о лекарствах и возможной госпитализации.
Все это ужесточает централизацию власти, ее возможность управлять теми областями жизни человека, который до сих пор в демократических обществах считались неприкосновенными. Человек теряет свою автономность, возможность управлять ситуацией на свое усмотрение под угрозой штрафов.
«Колдовство в этом случае дает нам символическую власть над происходящим, — поясняет антрополог. — А также над настоящим и будущим. Оно переводит безличные отношения в личные. Человек будто собирает через колдовскую систему свои социальные отношения в целое.
Обращение к практикам вроде колдовства актуализируются в любой тяжелой ситуации, когда человек теряет контроль. Это может быть не обязательно эпидемия, а, например, финансовый кризис, как было в 90-е. Это все-таки кризисный интерес, хотя он все время поддерживается. Если я совсем не верю в колдовство, то мне и в кризис не нужно будет. Но, поскольку они постоянно поддерживаются, то в таких сложных ситуациях возникает всплеск».
