Вдовец Валентины Легкоступовой: Наше счастье сглазили
Год назад получила тяжелую травму, а через несколько дней, 14 августа, ушла из жизни певица Валентина Легкоступова
Была ли смерть артистки предопределена? Могло ли сложиться иначе? Спустя год вдовец певицы Юрий Фирсов анализирует и переосмысляет саму трагедию и то, что ей предшествовало.
Подруга подарила нам на свадьбу деревянные часы… с намеком: что дни сочтены
– Бесконечно вспоминаю, – рассказывает Юрий, – как незадолго до нашей свадьбы Валюша вдруг попросила меня: «Юрочка, если со мной что-то случится, меня обязательно надо кремировать. Никаких гробов! Развей мой прах на Тенерифе». Я удивился странной просьбе.
Неоднократно она делилась со мной: что, мол, какая-то ее знакомая с необычными способностями заметила короткую линию жизни на руке. «У меня линия жизни – короткая, я рано умру…», – подчеркивала Валя.
Я ей говорил: «глупости какие, успокойся, мы будем жить долго и, назло плохим людям, счастливо!» Уже после ее смерти вдруг нашел в боковом кармане Валиной дорожной сумки тоненькую брошюру листов на двадцать: «как правильно причаститься и исповедаться перед смертью»… Как будто предчувствовала свой ранний уход…
– Вы обвенчались 13 июля – практически через сорок дней произошла трагедия и Валентины не стало. Поневоле поверишь в мистику!
– Расскажу больше: нам на свадьбу какая-то Валина подруга подарила деревянные часы. Я читал, что часы дарить нельзя ни на свадьбу, ни на день рождения категорически.
Примета плохая: как будто часы виновника торжества сочтены... Сказал об этом Вале. Она рассмеялась и сказала: а я не верю в приметы!
Мы с упоением публиковали в соцсетях наши совместные фотографии, где катаемся на яхте то в Монако, то в Монте-Карло… Вероятно, зря. Есть поговорка, что «счастье любит тишину» – люди с дурным глазом смотрели. Возможно, позавидовали Вале и мне…
– Что все-таки случилось в те роковые дни, вы можете рассказать подробно?
– Накануне Валя сильно поругалась со своим сыном Матвеем. Он ушел из дома – она, стремясь заглушить боль, выпила, потом еще и еще. Это был настоящий срыв.
– Вы могли бы ее остановить в этом угаре.
– Поначалу попытался – бесполезно. Надо знать Валю – все решения в своей жизни принимала исключительно сама и никто не указ. Я не придумал ничего лучше, чем начать выпивать вместе. Ну и «догулялись»…
Я проснулся от грохота. Пошел на шум – Валя лежит, пытается приподняться на руке. Спрашиваю: что случилось? Говорит, упала. В ванной душевая кабинка и порожек, если зацепиться, можно приложиться неслабо.
Было примерно около десяти утра – шторы в комнате задернуты, но уже светло. Помог ей дойти до кровати, спросил: «Вызовем скорую?» Валя отказалась. Тогда я предложил: «Давай хотя бы дочери твоей позвоним, пусть отвезет в больницу». Валя позвонила Анетте – та приехала примерно через три-четыре часа, с мужем и двумя своими подругами. Валя им сразу сказала, что упала и ударилась головой…
Ее и меня заодно повезли в больницу. Но почему-то в наркологию. Почему туда – для меня загадка. Хотя необходима была травматология и срочно делать МРТ! Валю бы спасли!
Ведь опухоль формировалась двое суток и все это время Легкоступова находилась в сознании. Но в наркологии все-таки другая специфика. Потому врачи и не заметили при первичном осмотре травму на затылке. Тем более даже крови не было.
«Я виноват – недоглядел…»
– Итак, 6 августа днем мы оказались в больнице. Заселились в двухместную палату. Прошли обследования специалистов. Пообедали. Погуляли по коридору за ручки. Вечером песни пели. Утром 7-го Валюша говорит мне: «Юрочка, у меня разболелась голова. Но моя сумочка, в которой лежит телефон, осталась в приемном у дежурной. Сходи, принеси телефон – там номер знакомого врача и я ему позвоню, проконсультируюсь, может быть, лучше все-таки мне поехать к нему?».
Это происходило примерно за двенадцать часов до того, как она потеряла сознание. Я пошел. А дежурная говорит: «Сумочку вместе с телефоном забрала дочь, сказала, мама велела». Так что не смогла Валя позвонить нужному ей в тот момент специалисту.
К вечеру она села на постель и снова жалуется: «Юра, голова болит невыносимо. Подойди ко мне». Я подошел. Она меня взяла на руку и сказала очень спокойно: «Я сейчас умру». Потеряла сознание. Я бросился за врачом. Тот прибежал, проверил реакцию на свет – посветив фонариком в глаза. Я, стоя рядом, увидел, как доктор провел рукой против роста волос.
И открылась довольно глубокая рана. Как изолента отклеивающаяся. Была спрятана под волосами, потому и не заметили сразу.
Доктор закричал санитарке: срочно переводить пациентку в реанимацию! Я спросил, можно ли мне с женой. Врач ответил: «Нет, вас туда не пустят…» Валю положили на носилки и понесли с третьего этажа. Меня наутро выписали, а через сутки приехали уже следователи и я давал подробные объяснения. 14-го звонит приятель-яхтсмен Андрей Арбузов – и я слышу в трубку: «Вали больше нет. А тебе, Юра, теперь с этим жить!»
– В ее смерти обвинили вас.
– Много раз говорил, как на духу, и снова повторяю: «Я виновен лишь в одном: недоглядел, не уберег…»
