Дмитрий Орешкин: Врать Путину сейчас было бы совсем неловко

Sobesednik.ru проанализировал пресс-конференцию Владимира Путина с политологом Дмитрием Орешкиным.

17 декабря состоялась одиннадцатая пресс-конференция Владимира Путина. Sobesednik.ru обсудил с политологом Дмитрием Орешкиным главные темы встречи президента с представителями СМИ и изменения в риторике Путина.

— Путин опытный политик, и на все острые вопросы он умеет не отвечать — что, кстати говоря, он сегодня продемонстрировал на этой конференции. Были неприятные вопросы и про Ротенбергов, и про Чайку, и про экономику тоже.

Проблема в том, что их бессмысленно задавать, потому что он «зажуёт» их. Скажет, что «нас это тоже волнует», скажет, что проблема под контролем.

Он не говорит, его ли дочь [Екатерина Тихонова] или нет — он говорит, что не хочет говорить о своей семье. И это предсказуемо. Он говорит, что, когда его просят взять проблему с мальчиком обгоревшим под личный контроль, он так сильно по этому поводу переживает. Но ответа, берет он под контроль или нет, — нет. На прямой вопрос прямого ответа нет. Есть рассуждения рядом.

Поэтому, мне кажется, не очень конструктивно рассуждать, какие вопросы ему не были заданы. Можно задать кучу неприятных вопросов, но всё равно он на это не ответит. Например, почему за эти 10 лет мы так и не слезли с нефтяной иглы? Найдёт, что ответить.

Но дело даже не в этом. Дело в том, что такого рода мероприятия надо воспринимать не в том жанре, что он говорит, а читать между слов и между строк. О чём он не говорит, то есть.

Мне показалось в данном случае очень важным, что он не говорил о том, что необходимо защищать русский народ на Украине — «мы ради этого пойдём на любые жертвы» и так далее. То есть между строк прописано, что на войсковую операцию на Украине путинская Россия сейчас не готова. Было сказано про экономические проблемы, про равноправность, про обмен пленных. Но нигде не было сказано, что нашему терпению приходит конец, что русские люди погибают под игом укрофашизма; не сказано про Новороссию и так далее.

Из этого следует очевидный вывод, что у путинской России нет ресурсов и она понимает, что любые жёсткие действия на Украине встретятся со слишком серьёзными международными издержками. Фаза «горячего» [противостояния] закончена, начинается фаза «холодной войны», когда вдавливают друг другу мозоли в экономическом пространстве, в информационном пространстве, какие-то там используются методы диверсий, провокаций, ещё чего-то. Но не танки, не крупнокалиберная артиллерия. Обстрелы, конечно, будут продолжаться, но де-факто сложившаяся линия разделения нарушатся всерьёз не будет. Это позитивная новость, во всяком случае для Украины.

— Это связано с санкциями, которые на нас были наложены Западом?

— Конечно. Это просто очевидно. Тут не только дело в санкциях, не только дело в экономике. Просто исчерпан формат ресурсов — и экономические, и военные, и дипломатические. Понятно, что если что-нибудь жёсткое учудить, последует новый цикл санкций. Запад этого категорически не хочет, но он будет вынужден это сделать. То есть исчерпался ресурс новизны. Когда от Путина такого не ждали, как было в Крыму. Теперь ждут. Любое его действие сразу получит контрдействие, поэтому он вынужден на Украине купировать конфликт, замораживать конфликт, перебрасывая внимание и риторику на Сирию.

На Украине ничего красивого не получилось. Получилось много проблем. Украина развернулась на Запад. Ну это длинный разговор, нет смысла в него углубляться. Так что Украина забыта. Там особенно выдающихся побед добиться не удалось, поэтому аккуратно выводим эту тему из фокуса общественного внимания Зато говорим о том, какая ужасная Турция.

— А что-нибудь ещё между строк вы заметили?

— Между строк я заметил некоторое разочарование Владимира Владимировича в экономической ситуации. Хотя он говорил, что всё хорошо, ВВП почти удвоился и так далее. Но беда в том, что мы уже второй раз слышим о том, что «пик кризиса пройден». Первый раз мы об этом слышали полгода назад.

Значит, конечно, он как рационально мыслящий человек понимает, что говорить о том, что мы идём от победы к победе, как-то совсем не кстати. Но тем не менее было понятно, что ситуация хуже, чем ожидалась. Значительно хуже. Но что в этом удивительного? Ничего.

Если напрячься, то многие вспомнят, что недавно кто-то с таким же выражением лица, мимикой и риторикой говорил о том, что нефть не может упасть ниже $60, потому что это будет означать разорение всего сектора добычи нефти из сланца в США, потому что там себестоимость $60. Сейчас она $38, и про те слова давно уже все забыли.

Так что, конечно, экономика — самое главное. Но тут это у него не между строк. В отличие от советских времён он не может не говорить об этом, поэтому он достаточно доброкачественно на всё ответил. Хотя то же самое про пенсионный возраст: давно ли было сказано, что «мы никогда не пойдём на увеличение пенсионного возраста»? Хотя все вменяемые экономисты несколько лет назад говорили, что в России такая демографическая ситуация, что это так или иначе придётся делать. Но сейчас он об этом заговорил, добавив, что это нужно делать в правильное время. Ну кто стал бы спорить, что нужно делать в правильное время? На самом деле правильное время прошло. Так что сейчас по-любому придётся делать в неправильное время. Точно так же, как слезать с нефтяной иглы и переходить на импортозамещение. Об этом было сказано много, в том числе Дмитрием Анатольевичем Медведевым — все замечательные слова про модернизацию и прочее... Ну, проехали благополучно.

— Может быть, я чего-то не понимаю... Много было сказано, что Путин — опытный человек, который может выйти из любой ситуации, найти нужные слова. Вот, например, тема Чайки, Турчака, Ротенберга. Были заданы конкретные вопросы, было видно, как он на них неконкретно ответил. Я увидела, что он...

— Не готов отвечать, не хочет отвечать?

— Да.

— Ну, это нормально, что здесь такого? На что вы надеялись? «Доколе мы будем терпеть произвол кооператива "Озеро"»?

— Нет, но Вы говорите, что он отвечает на «неудобные» вопросы «удобными» ответами. Но вот мы видим: он же не отвечает на них так. Видно другое. Что это значит?

— Ну, понимаете, тут для кого как. Для вас видно, а для тех, кто Путину симпатизирует, нет. Конечно, это «жёваная бумага». Ну а что в такой ситуации можно ответить?

С моей точки зрения, нынешний Путин сильно уступает Путину образца трёхлетней давности. Тогда он был конкретен, язвителен, не жевал бумагу. Сейчас он экал, мекал, переговаривался, оговаривался... То есть победного настроя чисто стилистически, хотя он и старался, не было. То ли он сильно устал, то ли он сильно разочарован, деморализован, то ли просто состарился. Он на этой пресс-конференции звучал не столь убедительно, как обычно.

То, что вы увидели, что он ушёл от ответа — может быть, это ваше мнение. Раньше на это не обращали внимания. На мой взгляд, он и раньше уходил от серьёзных вопросов. Просто он уходил с победным видом. Раньше его, например, спрашивали про повышение пенсионного возраста, он отвечал: «Нет, никогда». Победный ответ. Никакого он смысла не имеет, потому что всё равно придётся. Ему говорят, что надо слезать с нефтяной иглы — а он: «Нет, у нас наоборот развивается...» А сейчас такая ситуация, что всем очевидно, что мы не просто на нефтяной игле — она и плодоносить перестала. Раньше он мог победоносно, прошу прощения, втирать очки. И те, кто не очень в теме, верили: раз человек говорит — значит, так оно и есть.

Ретвитни ответ президента РФ на вопрос о коррупции генпрокурора Чайки, интересующий всю страну pic.twitter.com/FkXZxNvJAe

— Alexey Navalny (@navalny) 17 декабря 2015

А сейчас-то понятно, что это всё не так. Поэтому эта риторическая победоносность, его стиль поблёкли немного. Произошла та самая ситуация, которая у Андерсена в сказке описана: «Позолота вся сотрётся, свиная кожа остаётся». Значит, позолота стёрлась, а свиная кожа оказалась очень плохо выделанной и сильно похожей на газету «Правда» — такая слабенькая кожица. Причём к тому же скукоживается.

Вот такой вот реальной экономической мощи за этими аргументами нет. И на этом фоне — это уже не все, но многие понимают — победоносная риторика влёгкую уже не работает. Приходится говорить, что у нас не всё хорошо, у нас есть отдельные трудности, которые мы, сплотившись, преодолеем. Это уже немного другая стилистика.

И вот тут непонятно — то ли с Путина позолота сползла, то ли ситуация такая нерадостная, что ему, глядя в глаза, и спокойно втирать очки уже трудно.

То же самое про военнослужащих на Украине: раньше говорили, что там никого нет, а теперь там есть, выполняют какие-то задачи — и не понятно: какие, в каком качестве, в качестве военнослужащих или не военнослужащих, наёмников или добровольцев. Он же об этом не сказал. Раньше бы это поглотилось: «Нет, это не наши люди». А теперь как-то воспринимается по-другому.

Соответственно, это интересный момент. Это мы стали иначе воспринимать, у нас ухо более критическое стало, или это он сам? Я думаю, и то, и то имеет место. Готовность воспринимать победоносную риторику немного испарилась — и с нашей стороны, и с его.

— Каким дальше будет поведение Владимира Путина, его политика?

— Главный инстинкт Владимира Путина — инстинкт личной безопасности. Все мы помним, как он организовывал инаугурацию. Все помнят пустую Москву и одинокий Mercedes, на котором въехал Путин. Потому что ему кто-то рассказал, что «болотники» [те, кто выходил на митинг на Болотную площадь — ред.] намерены организовать теракт. ФСО зачистила полгорода, чтобы всё это прошло.

Исходя из этого, можно понять, что будет дальше. Нарываться на серьёзный конфликт с Западом, с США, с НАТО он не может себе позволить. Он традиционно использовал победоносную риторику, балансируя на лезвие ножа, потому что то, что можно ему, нельзя европейцам. Европейцам и американцам не простит народ, если они хоть каким-то боком подставляют своих избирателей под угрозу военного конфликта. У Путина можно. Ему это не только прощают, но даже и поддерживают. Никто ему не напомнил про 224 человек из разбившегося самолёта. Ну а что напоминать, что это непросчитанные риски, что это плата за вторжение в Сирию?

У него есть явное преимущество в том, что он может блефовать гораздо чаще и ярче, чем западные политики, потому что за десятую долю того, чем Путин кормил РФ, [политика на Западе] давно бы отправили в отставку. Вспомните эту замечательную историю с Колином Пауэллом и той самой пробиркой — на этом его карьера кончилась. Его подставили, он поверил. Он просто был дезинформирован. Он подставил США. И всё, привет! Одна крупная ошибка, и человека больше как политика нет.

[Прим. редакции: перед вторжением в Ирак тогдашний госсекретарь США Колин Пауэлл в Совбезе ООН демонстрировал якобы доказательства наличия у Ирака оружия массового поражения, обосновывая вторжение американской коалиции и свержение Саддама Хусейна.]

[:image:]

У нас «иракского» [масштаба] — сколько угодно таких ошибок. Начиная с удвоения ВВП до $60 за баррель как минимум и так далее. Масса чего было сказано, включая отсутствие наших военных в Крыму и последующее признание. И всё это наше общественное мнение прощает, наш парламентаризм, политические партии даже аплодируют. Но даже этот ресурс гибкости, а точнее говоря податливости, приближается к исчерпанию.

Поскольку врать Путину было бы совсем неловко — он всё-таки постсоветский человек, — он не отвечал на прямые вопросы, выглядел менее уверенным, не было в нём лихости, которая ему присуща. Так что в некотором смысле, в тональности, в скорости, в решительности он сильно уступал самому себе, — заключил в комментарии для Sobesednik.ru Дмитрий Орешкин.

[:wsame:]

[:wsame:]