Режиссер Алексей Учитель: Цой не принадлежит его родственникам

12 ноября в кино стартует картина «Цой» Алексея Учителя. Sobesednik.ru обсудил с ее создателем скандалы, окружающие фильм

12 ноября в кинотеатрах стартует долгожданный «Цой» – художественный фильм Алексея Учителя о водителе автобуса, столкнувшегося с «Москвичом» Виктора Цоя.

Выход фильма, как и «Матильды» того же режиссера, сопровождается грандиозными скандалами и требованиями запрета. 5 ноября сын Виктора Цоя Александр подал на режиссера в суд. «Собеседник» узнал у Алексея Учителя, с каким настроением он подошел к премьере.

– Жду премьеры с нетерпением, – сказал Алексей Ефимович. – Мне очень интересно, как воспримут картину. Понимаю, что мнения будут разные, потому что у каждого свой Цой. Вся группа, все актеры долго, честно и одухотворенно работали. Мы понимали, что за нами стоит, осознанно шли на это и, думаю, сделали очень достойную работу.

– Премьеру переносили. Связана ли задержка выхода в прокат с разборками, в том числе юридическими?

– Пока никаких юридических разборок не было, кроме кляузных писем в Министерство культуры, в прокуратуру, президенту страны с безумным, как мне кажется, требованием запретить фильм.

Это кажется странным не только с точки зрения рок-движения, но и каких-то общепринятых человеческих норм. Может быть, конечно, юридические разборки и будут, но пока этого нет. Мы выходим абсолютно легально, официально.

– Пока фильм готовился к прокату, не стоял ли вопрос о смене его названия? Многие замечают, что фильм в общем не о Цое. С другой стороны, с сыном Виктора происходят такие скандалы. Возможно, это могло бы решить часть проблем?

– Ни от сына, ни от отца Виктора Цоя я ничего не скрывал, все было абсолютно открыто. Сценарий был опубликован и ими прочитан. До съемок были встречи и с отцом, и с сыном, обговаривались какие-то вещи. Да, что-то не нравилось сыну, но это же не означает, что надо запретить творческий процесс. Он попросил поменять имена в картине, мы это сделали. Мы встречались и с юристами сына, предлагали свои условия, в том числе речь шла о названии, но это не было воспринято.

Все заведено как раз не в юридический тупик, а в тупик, связанный с личным восприятием. А личное восприятие может быть разным. И у сына могут быть претензии к фильму, безусловно. Но не запретного характера.

Фильм – это выдуманная история, художественное произведение, авторский взгляд, версия того, что могло бы быть. Но ни в коем случае не документ. Нельзя сравнивать и говорить: «А это было не так». Начнем с того, что никто не знает, как это было, включая сына. Я сейчас говорю о каких-то деталях. И моральное право, во всяком случае, я имею. Я знал Виктора, снимал его, и документальные кадры мы вставили в картину. Все остальное – вымысел.

– Я слышал, что музыку группы «Кино» из фильма пришлось убрать...

– Мифы... Актера, который играл бы Цоя во флешбэках, не было заложено в сценарии с самого начала. Были заложены три песни, которые звучат в фильме, и они звучат в исполнении реального Виктора Цоя в хроникальных кадрах. А в остальном это будет оригинальная музыка, которую написал молодой композитор Федор Журавлев. И это не из боязни, а так было задумано с самого начала и сделано осознанно.

– Значит, Цой в фильме будет, но только реальный, с реальной съемки, которую вы делали? Другого Цоя не будет?

– Да, из двух фильмов – «Рок» и «Последний герой» (уже полностью посвященный Виктору, который я делал, когда случилась трагедия). И исказить его невозможно.

– Я спрашивал об этом вашего юриста Константина Добрынина, который защищал вас и во время выхода «Матильды», спрошу вас тоже. Вот смотришь на эти два скандала и невольно прокручиваешь в голове вариант, не могут ли быть эти истории сложнопостановочным пиаром с вашей стороны?

– Какая сложнопостановочная технология?! Только трепание нервов и мне, и студии, и всем, кто делал эту картину, замечательным художникам. Конечно, нет. Все-таки это разные случаи.

Случай с «Матильдой» – это претензии не от родственников, а от человека, который почему-то решил, что он тоже вправе запрещать. Это проблема. Она касается не одного меня, а многих авторов не только кинопроизведений, но и литературных, и драматических (спектаклей), где берутся реальные люди. Нам хотят навязать вариант, чтобы мы брали восприятие некоторых людей и экранизировали только это. Но это невозможно, и надо как-то с этим законодательно даже определиться.

Потому что это ну... бред какой-то: каждый будет говорить мне или Кириллу Серебренникову (примеров можно много привести): «Ребята, ну-ка снимите, как я вижу этого человека». При этом никто, даже близкие родственники, иногда не знает, что было на самом деле.

– Ваш следующий проект – снова о реальном персонаже, о Шостаковиче. То есть все эти скандалы вас не отвадили от желания снимать байопики?

– Это не может отбить охоту, потому что речь идет о потрясающих людях – и Виктор Цой, и история с Матильдой, и Дмитрий Дмитриевич Шостакович – гений, которого именно как человека мы мало знаем, в основном только его потрясающую музыку.

Ведь для чего эти фильмы делаются, о том же Цое? 30 лет прошло со дня его гибели, а мы восхищаемся им до сих пор. Получается, для нас всех он что-то значит. Надо понять, почувствовать это и попытаться передать на экране. Дело только в этом, а не в каких-то моих мелких амбициях, которые я хочу всем навязать. Это общечеловеческие ценности, Цой не принадлежит родственникам, он принадлежит всем нам. Собирать дивиденды родственники, конечно, вправе, но не более того.