Александр Олешко: Нонна Гришаева сказала, что «такого мужчину не полюбит»
27 сентября кинотеатры попытаются привлечь зрителей новой российской комедией «Мужчина с гарантией». Должно сработать, ведь в главных ролях – сложившийся дуэт Александра Олешко и Нонны Гришаевой
27 сентября кинотеатры попытаются привлечь зрителей новой российской комедией «Мужчина с гарантией». Должно сработать, ведь в главных ролях – сложившийся дуэт Александра Олешко и Нонны Гришаевой (он – охранник торгового центра, она – его владелица). Но впервые их история закончится свадьбой, неизбежность которой давно понимали, пожалуй, не только поклонники пары, но и муж актрисы.
Чем отличается эта премьера от обычных проходных киноанекдотов, нам рассказал сам Олешко. Реальность такова, что актеру мало играть – он должен еще и объяснять. Пока люди, привыкшие ржать в кино, снова не научатся думать.
Штампы есть у любого артиста
– Ваш герой, обычный охранник, – необычный человек. Слишком добрый, слишком чистый. Будто сказку снимали, а не современный фильм.
– Безусловно, это сказка. Но я за сказки в кино, потому что фильмы Рязанова, Гайдая – тоже сказки. Человек хочет верить в сказку. Если у нас получится, «Мужчина с гарантией» уйдет к людям. Во всяком случае, создавался этот фильм с большой энергией и любовью. Для меня съемки были очень мучительными, потому что надо было отказаться от себя привычного – такого, каким меня знают зрители и каким удобно быть мне самому. Я не использовал наработанные штампы, которые, естественно, есть у любого артиста, особенно подвизающегося в комедийном жанре. Тут совершенно другое качество. Это лирическая комедия, полутона…
Мне хотелось опровергнуть мысль, которая насаждается сейчас молодому поколению повсеместно: будто бы, чтобы стать счастливым, надо обязательно быть звездой.
– А что, не так?
– Это ерунда, ложь. Быть полноценным, любящим, любимым можно абсолютно на любом месте. К сожалению, охранниками в большинстве своем становятся невоспитанные, не желающие учиться и что-то в себе открывать люди. Их я называю «президентами двух метров». Но часто в этой профессии оказываются жертвы так называемого периода перемен. У людей отнимают одну профессию, они вынуждены искать другую, становясь в итоге совершенно не теми, кем должны были бы стать.
Вдове Никулина не дают установить памятную доску
– Среди ваших партнеров в «Мужчине…» – внук Юрия Никулина (тезка деда) и совершенно неузнаваемый Нагиев в гриме чокнутого профессора.
– С Юрой Никулиным абсолютно волшебная ситуация. Мне очень приятно общаться с этим парнем и ощущать через него связь с человеком, которого обожаю, который для меня не умер. Знаете, когда в моем телефоне раздается звонок и на экране написано «Юрий Никулин», у меня мурашки по коже. В этом году исполнилось 15 лет с тех пор, как Юрий Владимирович ушел. Больно говорить, но ситуация с его памятью дикая. Вдове Татьяне Николаевне не разрешили повесить на дом, где жил Никулин, памятную доску…
Нагиев – глубокий драматический артист. Он на самом деле классный актер. Просто, как я понимаю, нет материала, где он мог бы проявить себя по-настоящему. Видимо, поэтому он и выбрал провокативный способ существования на экране. В нашем фильме это тоже присутствует, но уже как образ, сыгранный, созданный Нагиевым в том числе с помощью грима (его делали по 5 часов).
– И нельзя не сказать про вашу «вторую половинку» – Гришаеву.
– Нонна – моя боевая подруга. Во многом благодаря ей состоялась история любви на экране. Большая иллюзия, что, если ты хорошо знаешь человека, тебе легко с ним играть. Ничего подобного. Например, на съемках она мне говорила: «А я такого мужчину не полюблю», «А вот сейчас я не верю». Поэтому и Нонне, и мне пришлось переставлять кирпичики внутри себя, чтобы наши киноперсонажи никак не пересекались со всеми теми героями, которых мы сыграли в «Большой разнице», в «Двух звездах», на концертах, в театре Вахтангова…
– Такое впечатление, что вы занимаетесь в жизни только тем, что нравится. Как удается?
– Это и так, и не так. Я точно понимаю, в какое время живу. Если бы у меня был выбор, я бы выбрал другое. Нынешнее время интересно, но мне в нем некомфортно. Тем не менее я живу здесь и сейчас, прямо по Станиславскому, поэтому часто иду на компромиссы. Не трагичные, не способные меня уничтожить, но компромиссы. Для того чтобы выйти через них к людям и что-то намекнуть, о чем-то красноречиво промолчать…
Меня беспокоит, что через те же компромиссы до публики добираются люди, которым сказать нечего. На авансцену выходит звенящая пустота. Вообще, все то, что происходит с нашей страной, – уродство. Настолько все перевернуто, расколото и разрушено, что просто безумие в кристаллизованном виде. Но, значит, общество должно дойти до такой точки разложения, после которой начнется возрождение.
Может, я просто устал
– Вы часто играете свой единственный спектакль в театре – «Мадемуазель Нитуш»?
– Раз в месяц, есть и второй состав, а то играл бы чаще. Конечно, пора, чтобы появился новый радостный проект. Была попытка в Театре сатиры…
– Вы долго репетировали спектакль «Дураки» в постановке Угольникова.
– Но проект не состоялся. Я пытался говорить о том, что живу на другой скорости и хорошо бы всем включаться в процесс… Но не все, видимо, этого хотели. Я мог бы еще какое-то время преодолевать это нежелание других работать, если бы одна актриса как-то не сказала: «Это твоя физиономия будет висеть на большом плакате. А мы тут – гарнир…» Я подумал: ну что же я их буду ранить… Довел репетицию до конца, встал, ушел. И больше не пришел.
– Вам пришлось покинуть и «Современник» после 10 лет службы. Тем не менее в театр вы стремились всегда. Сейчас Меньшиков, Серебренников становятся руководителями, формируют новые коллективы. Не связываете с ними свои надежды?
– Я их всех, конечно, знаю. И они меня знают… Но у меня есть такое не очень правильное, наверное, качество для артиста – я не умею сам себя предлагать. Никогда этого не умел. Правда, у меня был разговор с Женей Писаревым (худрук Театра им. Пушкина. – Ред.), мы с ним одно время дружили, общались. Я рассказывал о своем желании быть в театре, об острой необходимости репетировать, играть. Только в театре артист становится артистом. Так вот, когда я все это говорил, чувствовал такую неловкость… Впрочем, я ощущаю ее и сейчас – от мысли, которая пришла мне в голову вчера. Даже страшно произнести, но я подумал, что если бы я умел делать что-то еще, кроме того, что сейчас делаю, то, может быть, потихонечку свернул бы на другую дорогу. Не знаю, как объяснить…. Не хочу больше, чтобы кто-то не очень талантливый, добрый, профессиональный вставлял мне палки в колеса и оценивал мой труд. А может, я просто устал… не знаю. Я раньше удивлялся Жану Маре, который бросил актерскую карьеру, поселился в домике у моря и давай писать картины. А сейчас очень его понимаю. Картины – способ самовыражения, но без сторонних лиц, советов и запретов на это занятие.
В «Большой разнице» деньги символические
– Вы никогда не комментировали скандал в «Большой разнице»: Манучаров и еще несколько актеров ушли из проекта, сославшись на жадность Цекало (подробности читайте ЗДЕСЬ).
– Во-первых, пенять на проект, который принес мне популярность, было бы несправедливо. Второе – «Большая разница» утолила мой голод в комедийном пространстве. Третье. Благодаря настойчивости Саши Цекало я понял, что могу делать пародии. И четвертый пункт – финансы. Мы изначально договорились, что буду получать за работу в проекте символические деньги. Больше к этому вопросу не возвращался и никогда не вернусь. Я прекрасно понимаю, что дивиденды, которые я получаю в других местах, покрывают те, возможно, недополученные гонорары, которые мне могли бы тут заплатить. Я чувствую себя в «БР» спокойно и свободно. Это очень ценно.
Подобные ощущения, даже, пожалуй, более сильные, я испытал, став недавно президентом международного детского фестиваля искусств «Цветик-семицветик». Он проходит ежегодно в «Орленке». Это такое счастье, когда со всех концов страны съезжаются дети, чтобы проявить себя. Я уже дважды проводил фестиваль. Пел, танцевал вместе с ребятами и был абсолютно счастлив. Приглашаю всех на будущий год. Главный приз – не только статуэтка, но еще и смена в «Орленке» и участие в мюзикле, который дети показывают в предпоследний вечер смены. Не представляете, какое это трогательное зрелище. Слезы наворачиваются на глаза. Кстати говоря, от смеха тоже. Летел в Москву, и один мужчина в самолете никак не мог вспомнить, кто я.
Потом подошел и сказал: «Я вас узнал! Вы – Олег Гришаев!»
Читайте также
