Адвокат Илья Новиков: При Путине позитивных изменений в судебной системе не будет
Sobesednik.ru обсудил с адвокатом Ильей Новиковым заокеанское отношение к России и состояние ее судебной системы
31 марта Госдепартамент США опубликовал ежегодный доклад о нарушениях прав человека за рубежом за 2020 год с достаточно подробным перечнем нарушений этих прав в России. И Крым, и Донбасс, и Навальный, и пытки в тюрьмах, и запрет митингов, и несменяемость власти, и подавление инакомыслия – все нашло свое место в докладе Госдепа. Sobesednik.ru обсудил с адвокатом Ильей Новиковым заокеанское отношение к России и состояние ее судебной системы.
– Насколько справедливы утверждения Госдепартамента США с точки зрения российского закона и права?
– Госдепартамент США говорит, что Россия нарушает, во-первых, международное право, а во-вторых, российское. И то, и другое верно.
– Как вы оцениваете уровень осведомленности США о происходящем в России и уровень понимания российской специфики?
– США осведомлены довольно неплохо. Это не 50-е годы, когда все, кроме публикаций газеты «Правда», приходилось добывать какими-то сложными способами. Информации сейчас сколько угодно, осведомленность у них не хуже, чем у нас.
Насчет понимания… Людей, которые занимаются Россией и понимают, что здесь происходит, конечно, меньше, чем хотелось бы. Но они безусловно есть, и некоторых из них я знаю. Да, они вполне понимают. Когда человек разобрался один раз, чем отличается суд в российском понимании от суда в американском понимании, он это уже знает и не удивляется странным новостям, почему в России происходит та или иная дичь. Когда заявлен отвод судье на основании того, что судья предвзят – в США судья отвечает за это своей головой. Для российского суда это нормально, именно так закон в России и написан. Но это не значит, что это нормально в принципе.
Или – как работает суд присяжных? Американцу понятно, что если суд присяжных кого-то оправдал, то все. В России решения суда присяжных зачастую отменяются, и американцы поначалу этого не понимают. Но люди, которые специально занимаются Россией и погружены в детали, все понимают и могут, по крайней мере, объяснить это своему руководству. А руководство начинает интересоваться происходящим у нас. По крайней мере, Блинкен об этом говорил, и говорил Байден.
– Понимание постепенно становится более детальным и точным?
– Я думаю, оно все последние годы довольно детальное и точное, просто одни руководители считают, что дела надо вести так, а другие, что дела надо вести иначе. Это политический вопрос, а не вопрос понимания.
– В новом докладе Госдепа упоминается аннексия Крыма, военные действия на Донбассе, также речь идет об отравлении Алексея Навального. Это просто накопление данных или новый уровень понимания и отношения к России?
– Я думаю, это новый уровень. Эти вещи называются вполне прозрачно, без всяких широких кодировок, что «есть отдельные нарушения, и мы за ними следим». Сейчас все говорится довольно определенно.
– Говоря о нарушениях права, речь естественным образом заходит о суде. Какие основные пороки российской судебной системы вы могли бы назвать? Согласны ли вы с утверждением, которое я сам слышал в коридорах суда, что суд превратился в канцелярию различных ведомств или просто различных людей?
– Утверждение не вполне верно, если брать ситуацию в целом. Потому что суды – это много миллионов решений в год. Абсолютное большинство из них – это правильные решения, которые и не могут быть неправильными. На другом конце шкалы – то, что мы называем политически мотивированными делами.
Чтобы далеко не ходить, Навальный. Естественно, что первая категория дел не попадает в телевизор, потому что в этом нет никакой надобности.
Когда банк взыскивает с Иванова по суду 10 000 рублей – это не новость, и это не значит, что суд превратился в канцелярию банка: так поступил бы любой суд. Но в СМИ попадает новость, что Навального арестовали и посадили совершенно беспредельным образом. Хочет этого судебная система или не хочет, но ее публичный имидж формируется вот такими новостями.
Я не знаю, какая хорошая новость была в последнее время относительно нашей судебной системы. Ее имидж даже более плохой, чем она того заслуживает. Ее физиономия в медиа и соцсетях еще хуже, чем на самом деле. Если говорить о недостатках, то это, конечно, управляемость. Не на уровне того, что все что захотели, то и оформляют.
Но по действительно важным делам – а таких дел не бывает очень много – прокуратура может получить полное сотрудничество суда через такую фигуру, как председатель суда. Есть его замы. Много разговоров идет о том, что распределение дел между судьями будет полностью автоматизировано. Оно далеко не полностью автоматизировано, и всегда есть возможность поручить конкретное дело конкретному судье.
Пока система существует в таком виде, это будет максимально коррумпированный институт. Причем коррумпированный не всегда за деньги. Вот этот судья вынесет правильное решение, и об этом знают, а вот этот не вынесет – и дело Навального получит первый судья. Денежная коррупция присутствует, но не так, как кажется обывателю, проигравшему, например, тяжбу с компанией-застройщиком. Далеко не всегда у вас возьмут деньги, и далеко не всегда эти деньги будут отработаны. Денежная коррупция в нашей судебной системе присутствует, но касается меньшего количества лиц, чем кажется.
– Я слышал в судебных коридорах еще одно любопытное мнение: что в России материальное право, в строгом смысле, не работает, и полагаться можно только на процессуальное, на нормы проведения судебно-следственных действий и процедур.
– С этим я, скорее, согласен. Посмотрите на некоторые статьи Уголовного кодекса – Гражданского в меньшей степени, но тоже – например, на статью о мошенничестве. В рамках этой статьи мошенничеством может быть все что угодно. Когда клиент мне говорит: «дело было так и так, какое решение примет суд?» – я не могу ответить, какое, не могу полагаться на материальное право. Мы скорее можем выехать на нарушениях, которое совершило следствие, потому что судье проще написать «следователь сам дурак» и вернуть дело прокурору.
Для адвокатов, для защиты процессуальное почти всегда важнее, чем материальное. Если вы проанализируете большую подборку российских судебных дел, то найдете массу таких случаев.
– Могли бы вы как-то объяснить разницу между «медведевскими» и «путинскими» судами, о которой мне тоже приходилось слышать?
– Для меня это странное мнение. На мой взгляд, развитие судебной системы шло в одном и том же векторе.
– Каком?
– Превращения судей в судебных экспертов. Кто такой судья? Это человек, который единолично или в составе маленькой коллегии судей принимает очень важные решения. Это человек в идеале с опытом. Принятие решений – это отдельная работа. Посидеть на стуле и подумать о деле – нормальное занятие для судьи. Но в России на такого судью посмотрят косо: он должен не думать, а сидеть и писать. Судья очень много пишет, выполняя тем самым работу, которую, по идее, должен выполнять его помощник или секретарь. Это работа не для судей, но они ей занимаются, так все устроено.
Второй тренд – это зависимость судей. По закону судьи вроде как несменяемы, но на практике их легко увольняют, оформляя мнимые или действительные нарушения. Многих судей есть за что уволить, хотя бы потому, что они с опозданием сдают дела, это называется судебной волокитой. Они делают это с опозданием, потому что дел у них слишком много.
Третий тренд – феодализация. Председатель областного суда – это фактически начальник всех судов области, отвечающий перед Москвой.
Еще один тренд – сближение судей и судов с другими ведомствами, от прокуратуры до ФСБ.
Все эти тренды шли в одном направлении, и я не думаю, что в те четыре «медведевских» года все было иначе.
– Можно ли оздоровить нашу судебную систему при нынешней власти – и если да, что для этого в первую очередь нужно сделать?
– Я не думаю, что это возможно. Даже наиболее здоровый элемент этой системы – суд присяжных – власть всеми способами загоняет в то же самое стойло. Путем отмены приговоров, путем создания механизмов давления на присяжных.
Ситуация, стандартная еще с 90-х годов: в составе присяжных оказывается, допустим, родственник обвиняемого. Прокуратура знает об этом сразу же. Но прокурор дожидается окончания дела. Если приговор обвинительный, все нормально. Если приговор оправдательный, прокурор говорит: а вот мы неожиданно выяснили, что присяжный номер пять заинтересованное лицо и не сказал об этом.
Повторюсь, даже такой элемент судебной системы, как присяжные, которые выносят наибольшее количество оправдательных решений, подвергается давлению. Я уверен, что при Путине серьезных позитивных, а не декоративных изменений в судебной системе не будет.
– В России есть какие-то политические силы, которые вообще заинтересованы в верховенстве права и закона?
– «Единая Россия» – это политическая сила?
– Я думаю, эта партия меньше всего заинтересована в верховенстве закона и права.
– А ЛДПР – отдельная от «Единой России» политическая сила?
– Не думаю.
– В этом смысле говорить о какой-то отдельной политической силе в России глупо.
– Последний вопрос: можно ли сказать, что в России существует и исполняется право? Постепенно сгущается атмосфера какого-то бесправия.
– Конечно, право в России существует. Плохое, но существует. Говорить, что права у нас нет или что оно никак не исполняется – значит отрываться от реальности.
Васильев Николай
