Шендерович о России до 2036 года: Все это лопнет, а завтра или через 10 лет – бог знает
Что будет, если Владимир Путин останется у власти на следующие 15 лет, размышляет писатель Виктор Шендерович
На днях Госдума окончательно узаконила право Владимира Путина еще два раза баллотироваться в президенты и править нами еще 15 лет. О том, что будет происходить в России в 2024-2036 годах, Sobesednik.ru поговорил с писателем и журналистом Виктором Шендеровичем.
– Самое любопытное, что страна этого закона особенно-то и не заметила, – констатирует Шендерович. – Как жила до этого третьего чтения, так и продолжает жить. А все, кто еще немножечко задумывается о происходящем, те прекрасно понимают, что эта думская бумажка не имеет никакого практического значения.
Всем, кто следил за ситуацией, давно понятно, что Путин просто так не уйдет. А каким образом он не уйдет – будет ли это объединение с Белоруссией, как мы думали еще недавно, или обновление Конституции, как это уже случилось, или какая-нибудь война и «коней на переправе не меняют», это уже не принципиальные подробности.
Сам и добровольно он не уйдет.
И точно так же понятно, что никакая бумажка его не спасет: когда перевернутся песочные часы истории, то хоть с бумажкой, хоть без, он пойдет вон как миленький, а то и побежит. Стало быть, это думское как бы «решение» не имеет никакого значения, и все это понимают. Поэтому у всех такое безразличие.
– Но это и пугает.
– Пугает или нет, но ясно, что мы живем в стране, где ничего не решают законы. Власть сама выбросила на помойку и закон, и справедливость, и вообще все легитимные инструменты. Причем вполне демонстративно. Поэтому от бумажки уже ничего не зависит. А когда это лопнет, и на какой банановой кожуре этот режим поскользнется и грохнется, знать нельзя.
– Вы реально думаете, что «банановая кожура» случится до 2036 года? Ведь многим кажется ужасным, что эти 15 лет мы так и будем дальше жить.
– Мне понятен этот ужас. Тем более что я-то могу и вообще не дожить. Но для истории, к большому сожалению, 20-30-40 лет – это погрешность.
– Остается ждать какого-то естественного конца? Но ведь это как-то не комильфо, да и долго.
– Нет. Все это лопнет. Потому что ситуация в стране несовместима с нормальной жизнью общества.
Значит, либо лопнет, и начнется довольно драматичный, но все-таки выход на свободу – уже с гноем и кровью, к сожалению, потому что пролежень уже гигантский – либо нас на все эти 15-16 лет ждет азиатская стагнация.
Как северокорейская, как туркменская. С окончательным выкачиванием воздуха, с репрессиями, с бегством наружу всех, кто все еще хочет свободы, или их деградацией и маргинализацией.
А кто-то встроится. Тут три пути, как на развилке у камня из былины про Илью Муромца. И даже не знаю, что пожелать. Все будет нелегко. Что касается сроков, это может случиться завтра, послезавтра, а может через полвека или вообще бог знает когда. Не знаю. Вся история – это цыганское гадание.
– Будет ли власть и дальше играть с нами в свои психологически игры, если все точки над i уже расставлены?
– Будет конечно. Власть все время будет подбрасывать новые повестки. Все время будут новые враги, Путин как конь, которого на переправе не меняют, какую-нибудь войну могут учудить, чтобы нам затянуть пояса, будут скидывать очередной «балласт», находить внутренних врагов и предлагать почтенной публике их четвертовать. Все в ассортименте.
Но когда вы говорите с «нами» и «мы», надо понимать, что «мы» будет очень размазанным, потому что кто-то уедет на свободу, кто-то пойдет в лагеря, кто-то встроится, кто-то сопьется и уедет во «внутреннюю Монголию» или просто в деревню.
Я знаю людей, которые давно эмигрировали, так сказать, в пейзаж – человек, который принимал участие в общественной жизни, в какой-то момент просто покупает домик в деревне и уезжает там жить, он растит детей, делает что-то, но он выбыл из общественной жизни в личную. Это счастливый случай маргинализации. А какое-то количество людей пойдет на принцип, и их ждут очень тяжелые времена, унижения, лагеря и репрессии.
– А как будет жить вообще народ?
– А вот что касается среднеарифметического российского народа, то он жил при Батые, при Иване Грозном, он жил при Троцком, при Черненко – и это и есть наша скрепа. Настоящая, а не придуманная на Старой площади.
Русский народ просто пережидает всех, кого господь пошлет на его голову. Вот я сижу сейчас в парке Сокольники, и кругом гуляют люди, для которых власть – природное явление.
И не то чтобы у них все нормально – нет, у них инфляция, они точно так же не защищены законом, но пока гиря до полу не дойдет, ничего они менять не будут. А когда дойдет – ну… тут могу только напомнить, что когда праздновали 300-летие Дома Романовых, никому и в голову не приходило, что через пять лет не будет никакого Дома Романовых, а Николай будет расстрелян. А скажи кому в июле 1991-го, что через полгода не будет Советского Союза, а? Кто бы поверил?
Тут причины долго накапливаются, а потом мгновенно приходит результат. Наша власть сама уничтожает возможность развития. А раз развития нет то, по закону Лавуазье, накопленная энергия выходит во взрыв. Это физика – ничего личного.
– А что делать-то со своей жизнью? Уезжать?
– Вы же понимаете, что никакого общего рецепта нет. Кто-то уедет, и правильно сделает. Кто-то останется, и правильно сделает. Кто-то пойдет изображать лояльность внутри структуры – и тоже правильно сделает...
– На днях со слов адвокатов Навального стало известно об ухудшении его здоровья. Если случится так, что Навальный в расцвете лет и сил умрет на зоне, как это подействует на население России?
– Поскольку Навальный жив, я не хотел бы даже рассматривать этот вариант! Но что касается населения, то оно легко переживет что угодно.
Для какого-то количества людей это будет трагедия, водораздел и их собственная несовместимость с этим государством. Кто-то это прекрасно переживет. А кто-то даже скажет: «Ну вот и поделом ему, не надо было против государства идти». Мы очень разные.
Отсчитывать все от себя и из своего круга в соцсетях – это большая ошибка. Я недавно открыл комментарии на Фейсбуке, и должен сказать, что мое представление о соотечественниках немножко скорректировалось. Хотя мне казалось, что я уже более-менее в курсе. Нет-нет, не в курсе.
– Все еще хуже?
– Да, все еще хуже. Или, скажем так, разнообразнее. Иногда хватаешься за голову: «Ну этого быть не может!» А это еще как может, оказывается. Так что будем делать что должно, и пусть будет что будет.
– А как вы лично переживаете всю эту интоксикацию?
– Лично я читаю книги. Например, маленькими порциями читаю книгу «Оттепель» Сергея Чупринина, собравшего документы с 1953 по 1968 год. И когда читаешь нашу историю по дням, то видишь, что, когда ты находишься внутри времени, и эйфория, и отчаяние всегда преувеличены. Произойдет что-то плохое – и ты в полном отчаянии. Произойдет что-то хорошее — и сразу эйфория: «Ура, сдвинулось что-то!» Но как показывает история, ни эйфория, ни отчаяние никогда полностью не оправдываются. Потому что и то, и другое происходит одновременно.
В день, когда арестовали Ольгу Ивинскую, могло выйти на экраны какое-нибудь «оттепельное» кино… Все одновременно! Так что и эйфория не до конца оправданна, и отчаяние тоже не до конца.
Вот так и живу. Понимая, что мы живем в поганое время, но далеко не самое поганое в истории.
И как сказано в«Швейке», «еще никогда не было, чтобы никак не было». Как-то будет. Особенно надеяться не стоит, но и особенно отчаиваться тоже.
А еще помогает древний римлянин Сенека, который сказал: «Это нельзя изменить, но это можно презирать». И эта мысль очень поддерживает. Я не могу, может, изменить, но я могу с разбегу плюнуть ядовитой слюной, и мне полегчает, – смеется Виктор Шендерович.
