"Мы все работаем с настроением висельника": как ученых и журналистов записывают в "изменники Родины"

«Собеседник» выяснил, кого сегодня обвиняют по статье о госизмене, которая активно применялась в СССР и сейчас набирает обороты

Госизмена – статья обвинения, которая активно применялась в советское время, – снова набирает обороты. По ней судят историков, журналистов, работников космической и оборонной промышленности, ученых. «Собеседник» решил выяснить, кто они – предатели и шпионы или случайные жертвы новой кампании закручивания гаек.

Человек в свитере

Военного историка Андрея Жукова, который получил 12 лет за госизмену, коллеги называют «человек в свитере».

– Он – типичный архивный червь. Историк, который глубоко в теме, но не первого, даже не третьего, а где-то пятого ряда. Очень камерный человек, который жил по большей части в интернете, существовал в основном на специализированных исторических форумах, бредил своими историческими изысканиями, даже в СИЗО он попросил первым делом принести литературу по истории, – рассказал «Собеседнику» историк, основатель проекта «Военкомат» Виталий Семенов. – Жуков изучал воинские подразделения – как они формировались и расформировывались в советское время. Он сделал несколько опасных шагов – занимался изучением фактов моложе 75 лет – того, что у нас однозначно засекречено. Но в 90-х годах огромное количество этой информации выплывало, гуляло по интернету, ее можно было скачать с сайтов. А потом стали снова закручивать гайки, начали хватать, чтобы другие боялись.

Семенов считает Жукова случайной жертвой.

– Там бардак с этой секретностью, – считает эксперт. – Могут наказать за документы, которые, например, на Украине давно рассекречены, или за бумаги, с которых в 90-х сняли гриф секретности, и многие их перекачали, а потом их снова засекретили.

«Это паранойя еще со времен Союза, когда действительный номер части на знамени при выносе «на люди» зашивался – не дай бог, кто узнает, – комментируют пользователи исторических форумов. – А если ее реальное назначение, типа «ракетная дивизия», оставалось открытым и если место принятия присяги известно, то какая разница нынешнему «вероятному другу», какую дивизию они раздолбают – 39-ю или 18-ю?»

Историк – опасная профессия

Как работа историка могла повредить родине, его коллеги не понимают до сих пор.

– Обвинительная сторона приговора засекречена, как это бывает в таких делах, – утверждает Виталий Семенов. – У него была какая-то встреча, на которой он передал какую-то флешку. Но какой он мог нанести вред своими историческими изысканиями, никто не понимает – даже самые ура-патриотичные историки.

Суровый приговор Жукову напугал все историческое сообщество.

– Мы сейчас все работаем с настроением висельника, – продолжает Виталий Семенов.

– Я еще несколько лет назад сказал, что историк – опасная профессия, тогда все смеялись. Сейчас уже не до смеха. Мы рискуем, как шахтеры, которые спускаются под землю и не знают, чем это закончится. Копаться в истории стало не менее опасно, чем в шахтных породах. Посадили Дмитриева, посадили Жукова, будут еще посадки. Будут обвинять в оправдании нацизма, будут находить какие-нибудь старые патроны, как у историка Мелихова, который создал музей казаков, в том числе и тех, кто переметнулся на сторону нацистов, – этот историк сейчас ходит под годом условно. Процесс пошел после 2014 года, когда начал вырабатываться «правильный взгляд на историю», а за «неправильный» могут посадить. Дмитриева же тоже на самом деле посадили не за то, в чем он обвинен, и даже не за исследование, а за музей «Сандармох» о сталинских преступлениях, который стал центром притяжения разных людей, в том числе к нему приезжали украинцы, расхаживали там, пели свои гимны, и местную администрацию это все очень раздражало. И его решили посадить.

Совершенно секретно

«Изменниками Родины» сегодня легко становятся историки, журналисты, ученые. Самое известное дело, которое сейчас ведется по этой одиозной статье, – это разбирательства в отношении журналиста и советника «Роскосмоса» Ивана Сафронова. Никто из коллег не верит, что Сафронов мог торговать секретами родины, и кроме того, молодого человека тщательно проверяли спецслужбы при устройстве на работу в «Роскосмос».

– Дело Ивана Сафронова уникально тем, что его обвиняют практически в его профессиональной деятельности. Работа журналиста – это и есть сбор и передача (распространение) информации. Такое же определение и у шпионажа, – прокомментировал «Собеседнику» адвокат Евгений Смирнов. – Еще уникальность дела в том, что следствие просто не раскрывает, в чем обвиняется человек. Есть просто ссылки на информацию, когда он был завербован, когда передавал информацию, но конкретика не раскрывается. Иван даже не может понять, о каком общении и с кем идет речь. По версии следствия, это произошло, когда ему было 20 лет, он был студентом.

В защиту Сафронова в Москве периодически проходят акции.

Чаще других по статье «Госизмена» привлекаются ученые. Нередко это довольно пожилые и уважаемые в своей сфере специалисты.

– Много пожилых исследователей, которые под конец жизни получают такое тяжкое и позорное для них обвинение, – продолжает адвокат. – Ученый не может жить в вакууме, ученые обмениваются информацией, в том числе и с зарубежными коллегами. Это необходимо, чтобы развиваться – ездить на конференции, участвовать в обсуждениях, обмениваться достижениями. Наука безгранична, у нее нет границ. Но такое научное общение наши спецслужбы могут трактовать как госизмену.

Самый известный ученый, обвиненный в госизмене – 74-летний сотрудник «Роскосмоса» Виктор Кудрявцев, который год провел в СИЗО и смог перейти под домашний арест только под давлением общественности и в связи с ухудшением здоровья. Сейчас раскручивается дело против 78-летнего президента Арктической академии наук Валерия Митько.

Шпионские игры

По данным судебного департамента, бум дел по госизмене начался 5–6 лет назд.

– По статистике по статье «Госизмена» выносится 15 приговоров в год, но, по моим подсчетам, были годы, когда судебных вердиктов выносилось больше. Количество дел возросло после 2014 года, когда Россия стала находиться в состоянии войны (Украина, Сирия), произошел колоссальный скачок таких дел. У России есть внешние враги – значит, должны быть и внутренние. К тому же у нас огромное количество спецслужб и они должны оправдывать свое существование, создавая новые дела, – рассказал «Собеседнику» адвокат Евгений Смирнов, который участвовал в десятке дел «изменников Родины».

Сегодня, чтобы быть обвиненным за измену, совсем не нужно ночью в темном месте закладывать для врагов секреты родины в дупло, все намного проще.

– По действующему УК, госизмена возможна в трех формах: когда лицо, допущенное к гостайне, передает ее иностранному государству, когда лицо без допуска к гостайне добывает сведения и передает их в форме шпионажа, а третья форма – самая размытая: оказание иной помощи иностранному государству в деятельности, направленной против безопасности Российской Федерации. И тут можно тысячи примеров привести – это и заложить взрывное устройство и перевести через дорогу бабушку-шпионку, так как это тоже может трактоваться как помощь, – отвечает юрист.

Дела по госизмене трудно оценивать извне – они максимально закрыты.

– От всех, в том числе даже от защиты, – продолжает Смирнов. – Даже самому обвиняемому не показывают сведения, в передаче которых его обвиняют. Обвиняемых содержат только в СИЗО ФСБ «Лефортово», куда адвокату на первых порах попасть невозможно, а дальше предоставляются встречи с адвокатом на 1–1,5 часа в месяц. Копировать материалы запрещено, можно только запоминать. Защита по таким делам формально есть, но нормально реализовать функцию защиты в реальности невозможно.