Отар Кушанашвили о Ефремове: Миша в аду. Его больше нет
Кушанашвили считает, что Ефремов погубил себя сам. И рассказал, что тот мог перед съемками выпить 4 бутылки водки
После смертельного ДТП актер Михаилов Ефремов, которому грозит срок от 5 до 12 лет, находится под домашним арестом. Вчера в прессу просочилась информация о том, что Михаил пытался покончить с собой. Но этот слух быстро был опровергнут. А вот Отар Кушанашвили считает, что артист самоубийство совершил уже в вечер аварии. Своими мыслями он поделился с корреспондентом Sobesednik.ru.
– Трудно, да и не надо, да и не хочется представить себе что-то в большей, наивыпуклой степени проявляющее теперешнюю нашу нравственную атмосферу, чем реакцию на убийство Михаилом Ефремовым человека, – говорит Отар. – И – с отложенным эффектом – реакция на эту реакцию. Прокуроры, стервятники, витии, философы – все с приставкой «горе-», разумеется.
У меня есть веские причины думать, что населению страх как нравится то, что случилось; и у меня есть веские причины думать, что алкоголикам страсть как нравится, когда их охочесть до выпивки называют болезнью: значит, не он, алкаш-ублюдок, виноват, а хворь окаянная! Это филистерство, кромешное ханжество в чистом виде – рассуждать, болен Ефремов или нет. Потому что Ефремов УБИЛ ЧЕЛОВЕКА.
Я сам его любил – и говорил ему об этом, самою бескорыстною любовью за один из самых ранних фильмов «Когда я стану великаном». Но сейчас, в эти черные для него, для семьи Ефремовых и для нас всех дни говорить о том, что он обладает феноменальным талантом, нет никакого смысла, потому что он убийца. Покаяние, раскаяние – это очень важно, но они ни к чему без «нравственного закона в себе». А о нравственности говорить поздно: Ефремов УБИЛ ЧЕЛОВЕКА. В то самое мгновение, когда он врезался в другую машину, Ефремов во все наши дома принес запах смерти, зрячую ненависть и горечь утраты и сделался единицей измерения биологически-животного пространства. Он уже в аду, ему оттуда не выбраться до края дней, и он должен сидеть. Я говорю об этом без всякого злорадства.
Отар рассказал нам, что однажды и сам выпивал с Ефремовым. По словам Кушанашвили, доза спиртного, принятая актером в тот вечер, была просто лошадиной.
– Конечно, надо найти тех, с кем выпивал убийца, – продолжает Отар. – Антропоморфных этих найти и учинить им показательную порку. Но а если он пил один? Я выпивал с ним всего однажды, но какой это был раз! До часу пополудни, в Киеве, за несколько часов до съемки четыре бутылки водки. Меня он не очень замечал, время от времени обзывая слабаком, а сам ОЧЕВИДНО НАСЛАЖДАЛСЯ. Я положительно удостоверяю: с ТЕМ Ефремовым общаться было сплошным удовольствием – при всей сомнительности антуража. Напрочь лишенный рисовки, он был полон обаяния.
Но жизнь спустя он пьяным сядет за руль, погубит чужую жизнь и перечеркнет свою. Были ли там наркотики? Я вовсе этого не исключаю: такой ядерный микс до сих пор в чести в этой сфере; вы посмотрите эти рожи, вы только посмотрите на убийцу: его «психофизическая выразительность» такова, что самое время вспомнить оксюморон «живой труп». Не видел того глаз, не слышало то ухо и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог отринувшим и опрокинувшим Его. Что бы далее не произошло, Ефремова больше нет.
А национальной забавой стало, как всегда в таких случаях, гадание, сядет ли убивец или его осчастливят жребием Евгении Васильевой, которая не в тюрьме была, а как будто послеобеденный моцион совершила. Убийство и самоубийство – вот что случилось тем вечером. Там же, в Киеве Михаил Ефремов сказал мне: «Жизнь – это повесть, рассказанная идиотом»; я это записал, эти слова оказались цитатой из «Макбета». Там дальше: «…наполненная шумом и яростью и не значащая ничего». Жизнь оказалась повестью, написанной кровью убийцей, но она значила очень много для парня, которого он убил и которого пережила старенькая мать, которую до последнего держали в неведении, боясь, что и ее убьет уже мертвый Ефремов.
