Адвокат Ольшанский: Ефремова надо класть в больницу. Ему поможет время
Вопреки кампании против Ефремова адвокат не считает его дело безнадежным. И допускает, что актера могут осудить условно
Многие адвокаты уже отказались защищать Михаила Ефремова. Что это означает? Так ли безнадёжно его дело? Каким может быть минимальное наказание для него и какой может быть стратегия защиты? Будет ли это показательный процесс и какую роль тут может сыграть отношение общества к звездному артисту?
Об этом мы расспросили адвоката Леонида Ольшанского, вице-председателя Движения автомобилистов России.
– Безнадёжно ли дело Ефремова с точки зрения защиты?
– Скажу главное правило любой защиты: время работает на человека, на клиента. Скажем, людей, обвинённых по событиям 1991-го и 1993-го, хотели расстрелять, а они годик посидели – и попали под амнистию. И все благополучно вышли: и Руцкой, и Хасбулатов.
Существуют десятки адвокатских приемов, методик и крючков. Самый классический — подзащитный болен: язва желудка, инфаркт, психическая неадекватность и так далее. Поэтому первым делом адвокаты кладут человека в больницу. И если бы я сейчас был адвокатом Ефремова, я бы сказал: «Арест, не арест, давайте-ка в больницу». Тут само собой просится нервное отделение. А пока человек в больнице, следствие, как правило, приостанавливается.
И ещё. В таких делах очень важно отбить нападки прессы. Но и тут время помогает. Может ли передача или газета каждый день выходить на одну и ту же тему? Нет. Даже полёт космонавтов через несколько дней сходит с первых полос, и люди начинают обсуждать что-то новое. Поэтому я держал бы Ефремова в больнице — и как можно дольше. Переводил бы его из одного отделения в другое. Кроме того, медицинские диагнозы и состояние человека — это смягчающие обстоятельства.
Теперь методика номер 2. Но тут Ефремов сразу сдал две линии обороны. Ведь обычная в таких делах линия защиты такая: за рулём был не я, а кто — не помню, не знаю, был пьян. Или: я ехал на зелёный, а Петров ехал на красный; я стоял, а этот мне задом въехал; я ехал правильно, а он меня не пропустил, поэтому я в него и влетел.
– Но там же камера слежения!
– Тем не менее. Но он все равно уже сказал, что был за рулём и что виноват. Всё. Эта Брестская крепость уже пала. Итак, остается тянуть, тянуть и тянуть время, а потом выискивать смягчающие обстоятельства.
Например: был сложный спектакль, нервы, тёща больная, сложные жизненные обстоятельства, первый раз в первый класс и тому подобное. Но тут вот ещё какое правило существует — правило негласное — если человек привезён в суд из СИЗО под конвоем, то, оправдывая эту меру, судья, как правило, дает лишение свободы. А если человек находится под подпиской о невыезде или домашним арестом, можно бороться за условный срок.
– Я так понимаю, условный срок – это минимальное наказание для Михаила Ефремова. Как этого добиться и вообще какой здесь может быть самый щадящий приговор?
– По этой статье — один труп, и виновный пьян — от 5 до 12 лет лишения свободы. То есть можно дать 6-7 лет, но условно. Или можно дать лет 6, но только не лагеря — где собаки, автоматчики, колючая проволока, драная телогрейка, а колонии-поселения для аварийщиков. А это значит: гражданская одежда, деньги, любое количество родственников, магазин, где можно покупать еду, и деревенский дом, где можно снять комнату и там жить. Так что будет борьба за колонию-поселение.
Следующий вопрос: на Колыме лес валить или в Рязанской губернии тапочки шить? Разница большая. Так что адвокатура использует несколько рубежей защиты.
– Леонид Дмитриевич, с ваших слов ситуация действительно не выглядит такой безнадёжной, если оставить в стороне все морализаторские вещи. Но почему адвокаты не стремятся защищать Ефремова?
– Адвокатура сродни режиссуре, актёрскому мастерству и журналистике. И здесь общественный резонанс имеет большое значение. Представьте, скажем, дело Чикатило с кучей трупов. И меня спросят: будешь ли ты Чикатило защищать? Нет, не буду. Дело настолько аморальное, противное и тяжелое, что зацепиться не за что. Остается только его волынить и волынить. А потом тебе скажут: проиграл.
Если говорить о Ефремове — представьте себе, что судья впаяет ему полновесный приговор, на него в зале суда демонстративно наденут наручники и объявят на всю страну: направлен в мордовскую колонию в 700 км от Москвы. И что скажут адвокату? Что он все продул. Выигрыш может быть неочевиден, а репутационная потеря налицо.
– А вам не кажется, что всё тут идёт к показательному процессу?
– Дело идёт именно к этому. Как правило, более-менее закрытыми у нас остаются процессы по шпионажу и изнасилованию малолетних. Но тут – в деле Ефремова, все всё видели, и почти можно гарантировать, что судья не будет делать его закрытым. Даже наоборот – гласность и всестороннее освещение будут поощряться.
– Общество сейчас поделилось напополам. Кто-то проклинает Ефремова: «алкоголик, преступник, убийца». А другие говорят, что виновато окружение и наше снисхождение к пьянству. И вообще, жалеют: талант, мол, у нас всегда пьёт, вспомните хоть Высоцкого. Как думаете, какая чаша весов перевесит?
– Та, что против Ефремова. Никому – ни генералам, ни космонавтам, ни артистам, не позволено пьяным садиться за руль. Хотя – и это очень важно подчеркнуть – это деяние не умышленное, а по неосторожности. Но по-журналистки, в общественном сознании пьяный за рулём – это убийца. И по телевизору все передачи одна за другой клеймят Ефремова позором.
– А может такое быть, что пропаганда будет использовать кейс Ефремова для того, чтобы немножко переключить страсти публики с голосования в условиях эпидемии и его возможных последствий?
– Возможно, это и на руку кому-то. Но это все из зыбкой области предположений.
К тому же тут ничего не надо делать специально. Дело Ефремова автоматически притягивает к себе внимание. Авария, две раскуроченные машины, обломки стекла и металла, звёздный актёр, штурм квартиры, где он якобы спрятался, – тут такой детектив разворачивается, что ничего не надо подогревать. Обывателю и так это интересно смотреть.
