Лица стерты, краски тусклы: в России выходит "Джокер" Тодда Филлипса

Sobesednik.ru о том, чем так симпатичен может показаться россиянам фильм о главном комиксовом злодее с клоунским гримом.

В минувшем сентябре произошло непоправимое: жюри Венецианского кинофестиваля (одного из самых престижных и снобистских) впервые заметило и высоко оценило супергероику — картину-ориджин о самом известном антагонисте комиксов DC постановщика Тодда Филлипса.

В самой идее показать публике процесс становления безумного Джокера уже скрывается подвох: на это ранее не решались даже создатели самих комиксов. Выдвигая время от времени разные версии происхождения этого персонажа, они почти сразу их опровергали. И неспроста эту тему принято обходить: слишком велика вероятность навлечь на себя гнев поклонников, превратив историю становления их любимого злодея в фарс (как было в случае с упавшим в чан с химикатами Джокером Джека Николсона в бертоновском «Бэтмене») или же подать пример настоящим психопатам, которые так легко вдохновляются на свои преступления даже весьма безобидными произведениями искусства. 

К слову, именно за последнее сейчас на Филлипса активно нападают американцы: на премьере заключительной части нолановской трилогии о «Темном рыцаре» мужчина по имени Джеймс Холмс открыл стрельбу в кинозале города Аврора, убив при этом 12 человек. По одной из версий, на преступление юношу толкнуло восхищение Джокером, которого в предыдущем фильме Нолана сыграл ныне покойный Хит Леджер. Теперь же аналогичного влияния на общественность ожидают и от нового фильма о принце криминального мира Готэма: близкие погибших даже добились отмены показа картины в том самом кинотеатре, где были убиты их родные. Их основной аргумент — Тодд Филлипс и Хоакин Феникс сумели создать такого Джокера, к которому не просто проникаешься сочувствием, но и начинаешь радостно хлопать в ладоши, когда он совершает свои первое, второе, третье, четвертое убийства... и с каждым разом звук аплодисментов становится все громче.

Удивительно, но российские власти в венецианском триумфаторе угрозы не увидели, хотя, пожалуй, именно у нашей общественности показанные на экране события, где бедные и обездоленные крайне насильственными методами борются с власть имущими прямо накануне выборов, могли бы вызвать некоторые флешбэки. И все же Россия увидит «Джокера» уже 3 октября, и это прекрасно — и вот почему.

Еще во время самого Венецианского кинофестиваля про работу Филлипса (парадоксально, но до «Джокера» известного «Мальчишниками в Вегасе») говорили много — как хорошего, так и плохого. Прежде всего ругали режиссера за многочисленные цитирования — мол, выдал Филлипс в себе великого фаната Мартина Скорсезе, впихнув в своего «Джокера» отсылки к его «Таксисту» и «Королю комедии» и даже позвав сыгравшего в обоих этих фильмах Роберта Де Ниро на одну из ролей. Неясно, правда, отчего в других лентах подобное считается постмодернизмом, а Филлипса за оммажи поносили на чем свет стоит.

Другая распространенная придирка: такого Хоакина Феникса — изможденного и изображающего разные грани социопатии и сумасшествия — мы уже видели в «Мастере» Пола Томаса Андерсона или «Тебя здесь никогда не было» Линн Рэмси. Хотя ряд критиков все же высоко оценил его актерскую работу, вынуждающую испытывать одновременно страх, отвращение и сочувствие к герою.

Однако в одном хвалившая и порицавшая фильм фестивальная публика соглашалась: картине не видать «Золотого льва», поскольку ни один находящийся в своем уме представитель жюри не снизойдет до снятой по комиксам истории. Критики ошиблись — и не только в том, что касалось возможного поражения «Джокера».

Его преимущество перед типичным авторским кино оказалось в злободневности и социальном детерминизме: Филлипс направил повествование не внутрь, а вовне (минувшей весной, кстати, такой же ход сработал и для взявших Канны «Паразитов» Пона Чжун Хо, а за год до этого — для Корээды и его «Магазинных воришек»). Заметим тенденцию: фестивали устают от эгоистичных самокопаний больших художников, все чаще отдавая предпочтение психологическому и социальному кино. 

Само наличие нарратива, причем как на внешнем, так и внутреннем уровнях, также относится к достоинствам «Джокера». Визуальная составляющая при этом играет роль не менее важную, дополняя и открывая новые смыслы в сказанном или сделанном героями на экране. Фильм невероятно симметричен — симметрия и центрирование в кадре создают заметный контраст между визуальным и смысловым наполнением ленты, поскольку гармония картинки искусно противопоставляется хаосу в разуме героя и царящим на улицах Готэма беспорядкам.

Созданные Филлипсом визуальные метафоры также изящны, но при этом просты, что позволяет улавливать их уже на чувственном уровне (это и понятно — главными потребителями картины все равно остаются поклонники комиксов). И вот в начале фильма герой раз за разом тяжелыми шагами поднимается по длинной лестнице, плечи его опущены, взгляд опустошен — социальные верхи никогда не примут его за своего. Но проходят какие-то час-полтора экранного времени, и уже наряженный в щегольский красный костюм и в говорящий нам о многом клоунский грим Джокер, легко выплясывая под Гарри Глиттера, спускается вниз все по той же лестнице — свое место в этой иерархии он нашел вовсе не «наверху», а «внизу», чтобы потом, став принцем криминала, взорвать ненавистные ему ступеньки.

Картина Филлипса — настоящий неонуар со свойственными ему социальной критикой, тайнами прошлого, опустошающим городом и заполненными неоновым светом улицами. Он показывает: Джокерами не рождаются — ими становятся под звуки выстрелов и удушающий хохот. Сцен самого «перорождения» застенчивого Артура Флека в психопата-убийцу здесь также несколько, и все они так или иначе связаны с зеркалами, символизирующими своеобразный индикатор идентификации героя. Вот Флек обретает внутреннюю свободу после совершения первого убийства: запершись в плохо освещенном грязном туалете где-то в подворотне, он выделывает пируэты, любуясь своим отражением в большом облезающем зеркале. А вот уже перед своим домашним зеркалом Флек рисует себе новое лицо, обретая новую личность — теперь перед нами Джокер. Все это сопровождается проникновенной музыкальной темой с преобладанием виолончели.

Операторская работа, сочетающая дрожащую камеру в моменты особой уязвимости шпыняемого всеми Артура, стабилизированную съемку и обводы вокруг героя в драматичных сценах перерождения, напоминает художественную манеру Дэвида Финчера. Приближает Филлипса к создателю «Бойцовского клуба» и «Семи» еще и тусклая, желто-зелено-серая цветовая палитра, усиливающая ощущение декаданса и нравственного разложения готэмского общества. Как видите, далеко не только Скорсезе «широко улыбается» нам на кадрах «Джокера».

Однако процитировав всех, насытив свой фильм сразу несколькими смысловыми слоями, Филлипс создал определенно авторское произведение. Следуя принципу «и нашим, и вашим», он угодил и кинематографической элите, и поклонникам DC, которых явно порадуют многочисленные отсылки к первоисточнику, наличие в картине знакомых персонажей и долгожданная мрачность, присущая историям о Бэтмене.

Рассуждая еще шире — «Джокер» «сковырнул» засохшую болячку вторичности на теле современной супергероики, а под ней оказалась живая кожа в виде глубоких, социально обусловленных сюжетных арок, гениальной актерской работы и психологизма.