Светлана Немоляева: Никакой печати смерти на Лазареве не было!

Любимая всеми актриса Светлана Немоляева, вдова замечательного актера Александра Лазарева, сейчас находится на лечении в санатории. Мы позвонили ей, чтобы выразить сочувствие и узнать о ее здоровье. Светлана Владимировна рассказала, как сегодня живут те, для кого Александр Сергеевич был самым дорогим и любимым – мужем, отцом, дедом.

После смерти Александра Лазарева прошло больше полутора лет. И если бы не его трагический уход, сейчас он со своей супругой, замечательной актрисой Светланой Немоляевой, готовился бы к празднованию своего юбилея – 75-летия. Но, увы, судьба распорядилась иначе. Светлана Владимировна нынче в санатории на обследовании – на этом настояли врачи. На мой вопрос, как ее здоровье, она отвечает уклончиво:

– Ничего серьезного, но... провериться нужно. Всего десять дней покоя, прогулок и процедур для укрепления организма. Медики уговаривали. Я сдалась.

– У меня такой стресс, такое горе, – в знакомом всей России голосе Светланы Немоляевой боль, которую невозможно скрыть. – Но я держусь, буду приезжать из санатория в Москву, в театр, на спектакли...

Время не излечило душу вдовы. Она до сих пор не может оправиться после смерти мужа. Нет и дня, чтобы Светлана Владимировна не вспомнила о любимом Саше. Перед ее глазами и сейчас стоит тот самый страшный для нее день, который, казалось, не предвещал беды. Александра Сергеевича выписали из больницы, он пошел на поправку. Уже несколько дней они были на даче, где свежий воздух, тишина, покой. Накануне актер чувствовал себя хорошо, вместе с семьей обедал, ужинал, играл с внуком.

– У нас на даче живет белочка, вот они с Сережей ее подзывали, она прибегала. Они смеялись, все было спокойно, – рассказывает Немоляева. – Внучок Сережа у нас родился, когда мы с Сашей были уже в почтенном возрасте, нам уже было за шестьдесят. Сейчас ему 12 лет, он учится в испанской школе.

Пойдет ли он по нашим стопам, продолжит ли актерскую династию, пока неизвестно. Он же еще несмышленыш. Хотя мне кажется, в Сереже есть талант, что его судьба отметила. Не знаю, посмотрим. А пока он, как все мальчишки, увлекается компьютерными играми. Он в этом смысле продвинутый мальчик. Я ничего не соображаю, а он все с лету схватывает. Все может отключить, включить, объяснить. У него очень хороший характер, он такой смешливый, жизнерадостный, весь в маму. Алиночка – жена моего сына Шурика, такая же оптимистка, с уживчивым характером. Она умница, работала переводчиком-референтом, у нее совершенно блестящее знание английского языка. Вот и Сережа у нас учит два языка, испанский и английский. А мама помогает ему во всем. Из-за воспитания двух детей Алине пришлось расстаться с работой. Надо было поднимать дочь и сына. И у нее всегда так много работы, я даже смеюсь: «Алинка, ты третий раз в школе учишься! Сама выучилась, потом с Полиной, теперь с Сережей». Ведь если с ним не сидеть, не проверять, он будет лоботрясничать, это понятно.

Так вот, Сережа с дедом разговаривали, шутили. И у меня не было никакого ощущения, что это последний день Саши. Да ни у кого из семьи такого предчувствия не было. Утром мы проснулись, Саша попросил завтрак, я приготовила. Мы вместе с ним посидели, он говорит: «Я подремлю». Все в доме спали еще, я и отвечаю ему: «Конечно, полежи, Санек». Ну и все...

Врачи сказали, что такой мгновенный трехсекундный уход бывает только при тромбе. Как пуля, летит по организму. У него, как и у Люси Гурченко, было, ему, как и ей, стало лучше. А потом... тромб. Который убил ее, и вот... так же погубил Сашу. Я каждый раз с болью переживаю тот миг. И одно успокаивает хоть на немного, что Саша ушел в мир иной в окружении любящей семьи, в любви и бесконечной заботе о нем.

Но жизнь продолжается... Правда, она стала совсем другой... Без Саши...

И это все чувствуют. Для нас всех уход Саши – невосполнимая потеря, для сына, внуков, а про меня и говорить нечего.
Вы знаете, у Саши с нашей внучкой Полиной были какие-то неземные отношения, он ее просто обожал. У них была такая дружба, такая любовь друг к другу, такое редко бывает. Когда Полиночка родилась, мы были совсем молодые, нам было за пятьдесят, и поэтому мы уделяли внучке большое внимание. Еще сказалось, наверное, что у нас рос мальчик, а тут появилась девочка. Конечно, дедушка в ней души не чаял. Сейчас, когда Полина выходит на сцену – она в нашем театре играет главные роли в двух замечательных спектаклях – «Месяц в деревне» Тургенева и «Дядюшкин сон» Достоевского, – я думаю, как был бы счастлив дед увидеть ее. Ведь Саша всегда мечтал, чтобы Полина была в нашем театре. Но ему, к сожалению, не удалось увидеть внучку на сцене... Безумно жалко, что он не дожил до этого часа. Саша порадовался бы успехам внучки. Но все же, когда я смотрю на нее, участвую в процессе, наблюдаю за ними, мне все время кажется, что муж со мной рядом, что он тоже все это видит и радуется, что мы с все вместе... Смотрит сверху, как говорится, и помогает.

Я знаю, Полина – а она юная девушка, ей всего 22 года – очень страдает, ей не хватает присутствия деда. Я это понимаю... Мы стараемся меньше говорить об этой боли. Нет, это не запретная тема, но у нас всех еще слишком свежа рана. Я вижу, как тяжело Полине. Когда бываем на кладбище, когда ходим в церковь, чтобы поставить свечку... И эта боль не утихает, рана не заживает. Для нас это страшная потеря.

Мы с Сашей прожили в браке 52 года. У нас была золотая свадьба в 2009 году, и мы повенчались в церкви. Так случилось, что очень долго шли к этому обряду. Все никак решиться не могли. В молодости о венчании и не задумывались, а когда у нас уже рос сын, стали стесняться. Ну, взрослые люди уже, дядя с тетей, неудобно как-то. А потом мы с Сашей и с нашими самыми близкими друзьями, которые тоже друг с другом прожили не один десяток лет, решили обязательно обвенчаться. Правильно сделали, но поздновато, конечно, через полвека после свадьбы. Мы к венчанию как-то особенно не готовились, наоборот, избегали, не хотели, чтобы кто-то знал, интересовался. В церкви собрались только семья и близкие друзья.

Я надела светлое платье и сверху накинула беленькое длинное пальтишко, Саша – костюм. Мы, как и полагается, оба были в светлом. У меня на голове была кружевная накидка, ведь волосы у православных женщин должны быть прикрыты. И хоть церемония вышла обычная, для нас она была важная, ценная. Мы ведь и церковь выбрали не случайно, а пошли в ту, которую знали всю свою жизнь, смолоду. Она находится недалеко от нашей дачи. Венчание прошло без шумихи, не напоказ. Это был наш праздник, наше событие. Мы ведь с Сашей были привязаны друг к другу, как ниточка с иголочкой. И знаете, мы решились на венчание, отмели все сомнения, что в таком возрасте вроде неудобно, и очень было радостно, что этот необходимый обряд произошел.

– В тот счастливый день Александр Сергеевич, наверное, преподнес вам какой-то памятный подарок?

– Я не могу похвалиться, что Саша умел делать подарки. Он, наоборот, говорил: «Светка, пойдем, тебе купим, что ты хочешь. Чтобы я не купил чего-нибудь ненужного». Вот не умел он этого, а я ему могла что-то подарить. Но мы не зацикливались на каких-то подарках, ни он, ни я. Приятно всегда получать подарки, что и говорить, но намного ценнее внимание и забота. Он порой говорил: «Ой, Светка, как я мучаюсь, помоги мне, я не знаю, что тебе купить. Ну, пойдем со мной вместе тебе что-нибудь купим, чтобы у тебя была память». Так мы с ним вместе ходили покупали.

Я помню, у Саши был такой список, что по православным русским обычаям полагается дарить супругам на годовщину свадьбы. На серебряную, например, серебряное, как обручальное, колечко кругленькое. А вот на сорок лет совместной жизни, на рубиновую свадьбу надо дарить именно этот драгоценный камень. Вот я ему купила кольцо с рубином маленьким. И он мне подарил колечко с бантиком из рубинчика. С радостью друг дружке вручили. Я очень этим кольцом дорожу.

– Александр Сергеевич был символом мужской стати и красоты. В него были влюблены все женщины Советского Союза. И никто и не догадывался, что у их кумира больное сердце.

– Да, сердце у Саши болело всегда. И у меня всегда была тревога за него. Он же перенес множество операций. Ему делали шунтирование у великого доктора Рината Акчурина, в его центре. Именно эта операция подарила нам еще 13 лет жизни. Акчурин тогда спас Сашу, спасибо ему за это и низкий поклон, ведь сердце у мужа было слабое смолоду. Я в юности и не знала, где оно находится, не чувствовала. А Саше мы уже тогда вызывали врачей, делали кардио-граммы. Он же блокадник, дитя суровой войны. Я тоже ребенок военного времени, но я все-таки не переживала блокаду. Мы после шунтирования делали еще одну операцию – стентирование. Это когда в сосуд ставят стент, который как бы расширяет стенки сосуда и допускает в сердце больший проток крови. Мы оба боялись... И он, и я.

Я после операции жила с Сашей в больнице. И когда у него были проблемы с почками, камни у него были, я всегда находилась возле него. – Светлана Владимировна тяжело вздыхает, воспоминания бередят ее душу. Никто не вернет ей их прошлых счастливых лет. – И знаете, Сашу везде любили. И врачи, и медсестры относились к нему с уважением, и условия нам медики создавали изумительные.

Саша не хотел, чтобы я уходила, и тогда для меня специально готовили место для ночевки в больнице. Он без меня не хотел оставаться, я тоже не любила быть без него. Это внешне Саша был мощный, высокий, даже наша подруга ему говорила: «Ну, Санька, ты тополь, ты кипарис». Действительно, и годы его не уродовали. Он старился красиво – породистый, стройный, подтянутый. И в нем всегда было благородство. Он не привык производить впечатление умирающего, погибающего, смертельно больного человека. Никакой печати смерти на нем не было. И только семья знала, как Саше было сложно. Перенести столько операций... Ведь ему оперировали почки, язву, аппендицит, грыжу. Я думаю, все болезни его из голодного детства, суровой юности. Он быстро рос, организму нужны были продукты, а их не хватало. Он же большой, ему питания больше требовалось. А еды в голодном Ленинграде не найти... Вот организм и не справлялся, – Светлана Владимировна задумалась и снова вздохнула.

– Хорошо, что у нас дружная семья, и мы заботимся друг о друге. Вот я приехала в санаторий в первый день и пока устраивалась, меня уже сын Шурик до обеда успел навестить, посмотрел, какие у меня тут условия. Вечером приехала Наташа – Алинина мама, чтобы быть около меня...

Читайте также