Андрей Смоляков: Хочется, чтобы страна гордилась не ракетами, а культурой

В Москве вручили кинопремию «Золотой орел», где в девяти номинациях был представлен фильм «Движение вверх», который пока является лидером по прокату в России. Актер Андрей Смоляков был выдвинут на «Лучшую мужскую роль второго плана», но на «Орла» не пришел.

Мне есть о чем с собой помолчать

– Андрей, почему же вы проигнорировали церемонию вручения премии «Золотой орел»? 

– Потому что в это время у меня был прогон спектакля в «Табакерке». По времени не успевал. Поверьте, ни с какой протестной акцией это не связано. 

– Каждый раз, когда смотришь подобные мероприятия, невольно сравниваешь с зарубежными и огорчаешься. Тамошние представители бомонда раскованнее, оригинальнее, что ли. Наши или слишком пафосны, или крайне скованны. Замечали? 

– Конечно. Во-первых, надо уметь носить платье и костюм так, чтобы они тебя не сковывали на сцене, чтобы ты не задумывался о том, не съехала ли у тебя бабочка. Ну, это если говорить с иронией. Наверное, сказывается желание выглядеть нейтрально положительно.

Ошибка некоторых моих молодых коллег в том, что они создают некоторую модель поведения и пытаются ей следовать. И тогда человек ограничивает себя какими-то рамками, создает представление о себе, и потом в этом представлении ему становится скучно и неинтересно. 

Но бывает и противоположная крайность, когда люди пускаются во все тяжкие и несут все что угодно о себе, про себя и вокруг себя. По мне, лучше быть скромнее. 

– В чем популярность фильма «Движение вверх»? Сработало навязчивое сегодня «гордость за страну»?

– Не спорю, картина патриотичная, но это нормальный, здоровый патриотизм. А что, мы не переживаем и не радуемся, когда наши выигрывают?! Переживаем и радуемся. Вот на днях смотрел биатлон: Логинов стартовал первым, а пришел пятым, и я лично расстроился.

Плюс ко всему в нашем фильме хорошие артисты, хорошо играют.

– Если честно, я через силу включил это кино. Сработал страх разочарования, мол, наше, наверняка очередная ерунда... 

– Есть такая категория кокетства у людей. И напрасно. Встречаются у нас и удачные кинопостановки. А вот если говорить о театре… Тут я вас понимаю. Прежде чем пойти куда-то, сто раз подумаю. Есть большой страх уйти с кислой физиономией. 

– В фильме ваш герой – председатель Федерации баскетбола Моисеев – в одном эпизоде не совсем честно поступил по отношению к другу, струсил. А у вас в жизни были подобные моменты выбора? 

– Мне сложно сказать о себе, ведь себя так или иначе идеализируешь. Единственное, что могу сказать с вероятностью в сто процентов и с убежденностью: я никого не предавал. Чтобы делал что-то подобное ради себя прекрасного?! Нет. Ну, а дальше – уже философия. Все равно сосуществование с людьми, жизнь в социуме – компромисс. А это сложная штука.

– Ну, может, потом в мемуарах в чем-то признаетесь...

– Нет, нет, мне предлагали их написать, я отказался. Не считаю, что в этом жанре настолько интересен людям. Зачем время и бумагу портить?!

Иногда мне говорят: «Как же так? Ведь вас любят миллионы зрителей!» Покажите мне эти миллионы! Нет. Наверное, я по характеру больше интроверт, нежели экстраверт. Мне есть о чем с собой помолчать.

Пусть обвиняют...

– В начале февраля в прокат выйдет фильм Юрия Быкова «Завод», где вы сыграли владельца крупного предприятия. Сами уже посмотрели эту работу? 

– Да, когда мы с актером Денисом Шведовым представляли ее на кинофестивале во французском Лез-Арке. Скажу без ложной скромности: очень хорошее кино. И не потому, что я там работал, это чисто мое зрительское восприятие. Мощный, серьезный взгляд на какой-то круг проблем.

Может быть, в отличие от предыдущих фильмов Юрия Быкова, это сделано более зрительски, есть какие-то жанровые моменты, которые можно назвать словом «экшен». Хотя там его в меру. 

И очень хорошо работают мои коллеги-артисты. Когда смотрел, восхищался ребятами. Это целиком и полностью заслуга Юры, который на площадке был дотошен, который знает, что ему нужно, и добивается этого, невзирая на какие-то трудности. У Юры вообще кинематографическое мышление, которое включает в себя одновременно и звук, и видеоряд, и мизансцену, и игру актеров.

– В чем были сложности для вас?

– Сложность была в том, что съемки проходили на одном из московских заводов по ночам. Днем предприятие работало, а в ночное время мы там снимали. Хотя это обстоятельство, наверное, дало какой-то и положительный момент, потому что сюжет тоже разворачивается ночью и определенная психофизика была точнее.

– Один критик после просмотра «Завода» написал такую фразу: «Единственным возможным мировоззрением честного человека в современной России остается одинокая мизантропия». 

– Человек вообще подвержен состоянию одиночества. Наверное, только в развивающихся обществах этого мало, потому что коллективная бессознательность людей куда-то тащит. А вот когда происходит момент системных определений, внятностей, думающий человек медленно и подсознательно приходит к состоянию мизантропии. Хотя, конечно, в любой момент он может перестать обливаться слезами над умыслом и включиться в какой-нибудь поток…

Понятие «честный человек» – что это такое? Все так относительно, с одной стороны. С другой – многое девальвировано в мире. Нормальному человеку трудно, потому что любой сталкивающийся с определенного рода системой – государственной или «управжилконторой» – теряется.

– Вы смотрели сериал Юрия Быкова «Спящие»? Помните, как режиссера обвиняли в пропаганде лжепатриотизма и государственности…

– Не смотрел, хотя подобные разговоры слышал. Но мне кажется, что художник имеет право зайти куда угодно, если только он не нарушает Уголовный кодекс. Пусть обвиняют в чем-то или не обвиняют, ради бога. Не надо забывать, что это режиссер, которого кормит его профессия. Быков не порнографию же снимал. Он делал жанровую историю. А дальше уже сами решайте: смотреть или не смотреть, нравится – не нравится.

Сейчас затишье перед боем

– Однажды вы сказали в интервью: «Когда вступал в жизнь, был более открытым». Эта открытость пропала в какой-то определенный момент или постепенно?

– Это были поступательные движения. Напорешься на что-то, здесь тебя кольнуло или чем-то придавило, по голове ударили или в сердце. Больно! И ты начинаешь закрываться. Это нормальная природа. Как у ежика. Он смешной, пушистый, животик нежный. А как только ему показалась какая-то агрессия в его адрес, становится комочком из иголок.

– Андрей, с возрастом страхов становится больше или меньше, чем в молодости?

– Сейчас их, наверное, меньше. Потому что понимаешь: жить осталось неизвестно сколько. Но есть много радости, например работа, в которой востребован. Есть только страх за близких людей. Не хочется, чтобы у них было плохо, хочется, чтобы они были счастливыми.

– Вы говорили, что вам как мечтавшему когда-то стать нейрохирургом интересно бродить по лабиринтам человеческих заблуждений...

– Это я так отвечал, когда меня обвиняли, что играю много подонков и негодяев. Тешу себя иллюзией, что те отрицательные персонажи, которых я играл, были не плоские, а с определенной аргументацией. Поэтому там интересно копаться, ковыряться.

Помню, как зрители отзывались о моем герое в картине «Потерявшие солнце»: «Он же киллер, а мы его любим!» 

– Если говорить о человеческих заблуждениях… Как вы думаете, какое самое большое заблуждение в человеке? 

– То, что он думает, будто бы бессмертен. Живет и так думает. 

– Это плохо?

– Плохо. 

– То есть надо постоянно думать о смерти?

– Нет. Надо знать и надо понимать, что это произойдет. Тогда, может быть, многие негативные поступки люди не совершали бы. Уж точно меньше бы воевали. 

– Кстати, сейчас вы чувствуете, будто бы ощущение войны где-то витает? 

– Определенного рода милитаризация существует. Может быть, пока еще не всепоглощающая, где-то на уровне талии. Но это есть. На мой взгляд, сейчас время такое тревожное. И во всем мире, и у нас тоже.

Не могу сказать, что мы находимся в состоянии такой умиленной благодати. Но у меня есть еще ощущение, что сейчас, как затишье перед боем. И это страшно! Хочется, чтобы наша страна гордилась не ракетами, а своей культурой, литературой, спортсменами, достижениями, счастливым образом жизни людей. Сейчас у нас сложно с этим делом. 

– Ну, что-то ведь радует?

– Радуют частности. В основном сопряженные со сферой моей деятельности. Радует, что вдруг появляется какой-то хороший писатель. Александр Сальников, например, появился. Радует какой-нибудь спектакль, фильм какой-нибудь.

Дальше нашей такой цеховой жизни не хожу. Отдаю себе отчет, что в политике и экономике я ничего не понимаю. 

– Неоригинальный вопрос: вы лично чем гордитесь? 

– Да мне нечем гордиться. Хотя… Как у Гончарова, «я не сделал людям зла». Наверное, так же банально могу и про себя сказать. Но не с категоричностью.

Мне кажется, иногда мы, актеры, приносим людям радость, возможно, облегчение. Порой у людей открываются глаза в результате нашей работы. Я бы ее сравнил с работой хороших уездных лекарей. Как бы это ни прозвучало высокопарно. 

Нет справедливости

– Мне кажется, скоро на волне популярности биографических фильмов снимут кинокартину о вашем учителе Олеге Табакове, который ушел в прошлом году. А вот если бы вам предложили его сыграть в кино...

– Ну что вы! Никогда! Да и не предложат, потому что у нас психофизика абсолютно разная! 

– Вот я вам сейчас предлагаю!

– А я отказываюсь! За свою жизнь один раз только сыграл персону: Максима Горького в сериале «Орлова и Александров». Работа была интересной. У меня на это хватило духу, наглости и моих способностей. Но браться за таких персон очень сложно.

Артистов часто спрашивают, какую роль они хотят сыграть. Сегодня я могу открыто сказать, что на протяжении многих-многих лет мечтал сыграть Раскольникова. Теперь уже никогда не сыграю, старый для этой роли.

– Вы согласны с тем, что актерское искусство не вечно, что буквально через поколение тот или иной артист уже не будет интересен?

– Как массовое явление, конечно, не вечно. Актерское исполнительство во времени развивается и претерпевает всевозможные изменения. Время диктует. Эта профессия, конечно, зеркалит происходящее вокруг, никуда не денешься.

Ритмы сейчас быстрее, и время существования актера на сцене тоже намного динамичнее. Если раньше гениальные актеры выдерживали паузу, то сейчас попробуй застынь на мгновение перед зрителями – крикнут: «Уйди со сцены, сука!» 

Щелкал недавно телеканалы и дощелкался: на экране выступает какой-то молодой стендап-комик. Зал в гомерическом хохоте, а я не улыбнулся ни разу. Потом стал думать: видимо, я уже закостенелый, тупой, старый маразматик. В памяти стал пробиваться к светлому в прошлом. Что мы в этом жанре можем назвать настоящим? Может, Жванецкого?! «И самовар у нас электрический, и мы довольно неискренние...» Гениально! Коротко и внятно. И на этом фоне начинаешь понимать, что любая фраза, сказанная некоторыми современными артистами, крутится вокруг унитаза и тазобедренного сустава. 

– В интернете можно посмотреть трейлер фильма «Завод». Там ваш герой говорит такую фразу: «Нет справедливости!» И с такой уверенностью! А лично вы как считаете? 

– Соглашусь. Конечно, ее нет.

– Звучит как-то пессимистично.

– Абсолютно. Если где-то в чем-то можно узреть справедливость, то это из категории случайностей. 

– По вам и не скажешь, что вы такой пессимист...

– Я-то пессимист, но ведь живой человек. Поэтому не позволяю этому владеть мною. Все равно жизнь идет. Сегодня надо выходить на сцену, послезавтра входить в кадр. Надо работать. Не могу позволить себе закупить сто бутылок водки, чтобы медленно сойти в могилу. Можно же и так поступить. Но это не выход, неинтересно. Так что мы еще поборемся!

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №03-2019 под заголовком «Андрей Смоляков: Хочется, чтобы страна гордилась не ракетами, а культурой».