"Мы много раз пытались разойтись навсегда". Семейный альбом Олега Митяева
Известный бард, поэт и композитор Олег Митяев – о встречах на жизненном пути и о воспоминаниях детства и юности
Известный бард, поэт и композитор Олег Митяев написал огромное количество песен. Многие из них звучат со сцены в исполнении популярных артистов – Валерии, Михаила Шуфутинского, Сергея Безрукова, Лолиты. Но вот уже 40 лет на его концертах под занавес люди просят спеть безусловный хит – «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».
Молодой Митяев с Булатом Окуджавой // фото: личный архив
– Я музыкой никогда не занимался и гитару освоил в подъезде – мы с ребятами собирались, как водится, на лестницах, что-то бренчали. А когда я поступил у нас в Челябинске в Институт физкультуры, меня на лето отправили в пионерский лагерь поработать физруком, и там мне девчонки-пионервожатые дали послушать бардов – Городницкого, Дольского, Ланцберга – тогда как раз был расцвет авторской песни. И я вдруг открыл для себя новый, особенный мир. Слушал эти песни с утра до ночи, и периодически у меня случались певческие «запои» – мог дома петь по 4–5 часов без перерыва, до хрипоты... А потом мы с приятелем после первого курса института поехали отдохнуть на Ильменское озеро, в Новгородскую область, и случайно попали на фестиваль авторской песни. Я был поражен необычным зрелищем: все побережье было усыпано кострами и палатками, все пели песни под гитару. Я пропитался этой необыкновенной атмосферой и подумал: надо бы сочинить свою песню и исполнить ее здесь через год. Ну и вскоре на лекции по плаванию написал «Как здорово...» – слова и мелодия как-то сами собой родились в голове и слились воедино. Потом несколько раз спел ее в нашем клубе авторской песни. А когда приехал с ней на фестиваль, был потрясен – текст моей песни был напечатан на обложке фестивального буклета.
– У нас была крепкая рабоче-крестьянская семья. Папа родом из глухой курской деревни. В 16 лет его завербовали на Челябинский трубопрокатный завод, где он в горячем цеху оттрубил от звонка до звонка 35 лет, чем очень гордился. А мама, мордовка по национальности, была, как сейчас это называется, домохозяйкой, но периодически подрабатывала то прачкой в детском садике, то поварихой в пельменной. Понятно, что жили мы – мама, папа, я и мой старший брат Слава – скромно, не до жиру было – горбушка черного хлеба с сахарным песком считалась самым потрясающим лакомством. К труду нас родители приучали с детства: всей семьей мы вскапывали огород, сажали и собирали картошку, солили капусту, по очереди с братом должны были мыть полы, трясти половики, готовить еду. И попробуй только не выполни свои обязанности, сразу получишь от мамы ремня. Мама была очень строгой, даже жесткой. Бит я был часто, и все из-за моей неуемной творческой натуры. То на наших единственных шторках выстриг ножницами ромбики. То развел костер в кладовке – хорошо, что родители вовремя пришли с работы и не случилось серьезного пожара... В общем, на мне живого места не было от побоев. Но все равно я очень сильно любил маму, никогда на нее не обижался. Понимал, что сам виноват, она меня наказывает за дело. И чувствовал, что она меня по-своему любит.
Папа, в противоположность суровой маме, был добрый, мягкий. Думаю, если бы он не уехал в юности из своей деревни, точно спился бы. Но он еще с детства натренировался и всю жизнь выпивал регулярно. К счастью, не был запойным. Как поется в моей песне: «Мой отец алкоголиком не был, хоть и выпить считал – не грешно». После трудовой смены они с друзьями выпивали. Случалось и из вытрезвителя отца забирать, и с улицы я его, бывало, приносил домой. Однако наутро он всегда был в форме, потому что звучал гудок и надо было идти на завод. Но какой организм выдержит, если его постоянно гробить? Отца мы похоронили рано, ему было всего 54 года – он умер внезапно, от инфаркта.
– Глядя на то, как пьет папа, я для себя понял раз и навсегда, что так жить не хочу. И решил вообще никогда не пробовать алкоголь. В подростковом возрасте, чтобы не прослыть слабаком, мне приходилось прикидываться выпившим. Делал вид, что вместе со всеми пью портвейн, наливал себе вместо него компот и такого пьяного давал, что никто из реально пьяных не мог со мной сравниться... (Смеется.) До 30 лет я действительно не пил совсем: всухую прошли молодежные тусовки, мои проводы в армию, свадьба, рождение сына. Но однажды на гастролях познакомился с артистами из «Лицедеев» Славой Полуниным, Лёней Лейкиным. Они мне сказали: «Пора уже начинать!» Поскольку ребята как-то сразу меня к себе расположили (мы, кстати, дружим до сих пор), я пошел у них на поводу. И как-то потихоньку «развязался». Сейчас с удовольствием выпиваю в хорошей компании.
– На первом курсе Института физкультуры, на картошке, познакомился со Светланой. Красавица, гимнастка, кандидат в мастера спорта по художественной гимнастике. В общем, между нами возникла любовь и, не теряя времени, мы поженились. Мне как раз было 23 года. А еще в школе мы с одним товарищем задумали: рано жениться не будем, а в 23 года уже сломаемся и покончим с холостяцкой жизнью. В детстве казалось, что это уже будет глубокая старость... И действительно, как я наметил, так и сделал. Жили мы вместе с моей мамой. И хотя мы со Светланой оба были студентами, семью я обеспечивал достойно. В институте получал Ленинскую стипендию за отличную учебу 100 рублей и еще подрабатывал электриком в бассейне, где тренировался, – плюс еще 100 рублей. Потом появился на свет наш сын Сережа. В общем, все у нас вроде бы складывалось как надо: создали семью, обжились, ребенка родили.
И тут случилось то, что случилось. Я встретил Марину. Ну, влюбился человек, что поделаешь. Причем я, видимо, по глупости и по неопытности сразу сообщил об этом Свете: дескать, извини, дорогая, я влюбился. Считал, поступаю правильно... Мы развелись. Сын Сережа был совсем маленький. А у нас с Мариной родился сын Филипп. Ему было 7 лет, когда мы перебрались в Москву. Я постоянно гастролировал, работал, а Марина занималась домом.
Будучи артистом Челябинской филармонии, я параллельно учился на заочном отделении ГИТИСа. У нас в группе учились певцы, циркачи, уже известная тогда Лайма Вайкуле и не очень известный Миша Евдокимов. С Мишей мы как-то сразу сдружились на почве любви к Василию Шукшину и Георгию Буркову. Мы искренне и нежно друг к другу относились. Несмотря на то, что разные очень: Миша – такой боец, жесткий, характер у него был крутой, а я человек более мягкий, сентиментальный. И тем не менее мы дружили много лет. Он приезжал ко мне в гости на дачу, а я не раз бывал у него в деревне. Он всегда был такой хлебосольный. А однажды, помню, достал из холодильника тесто, фарш – все это он накануне сам навертел, быстренько налепил пельменей двадцать и говорит: «Ты пельмени-то будешь?» – «А ты мне, что, не сделал?» – «Бери да сам делай!» Вот такой гостеприимный был Миша.
Марина Есипенко меня заинтересовала сразу. Я опять влюбился! Меня тянуло к ней со страшной силой. Мы изредка встречались. Много раз собирались разойтись совсем, навсегда. Но выдерживали от силы недели полторы, а потом кто-нибудь из нас звонил первым и все начиналось снова... Мы несколько лет пытались сопротивляться своим чувствам. Мне было очень непросто уйти из семьи. К этому решению я шел долго, мучительно. (Митяев и Есипенко поженились, когда их дочери Даше было уже 5 лет. – Ред.)
– У бывших жен осталась обида на меня. Но ради детей нам удалось сохранить нормальные отношения. Старший, Сергей, занимался делами фонда Олега Митяева в Челябинске. (У Сергея трое детей. – Ред.) Средний сын, Филипп, учился в Щепкинском училище, потом бросил, работал у меня администратором, пытается песни писать. Младшим детям: сыну от второго брака Саввушке – 20 лет, Даше – 19. С возрастом отцовство воспринимаешь по-другому. Когда Даша подросла и стала уезжать куда-то без меня, внутри все переворачивалось. Страшно волнуюсь и переживаю за нее всегда.
