Сын Никиты Михалкова ночевал в собачьей будке!
Татьяна Михалкова, жена мэтра российского кино Никиты Михалкова, раскрыла скандальную правду о своей семье
Татьяна Михалкова, жена мэтра российского кино Никиты Михалкова, рассказала нашему репортеру, как ее воспитывали будущий муж и его родственники. Призналась: супруг и свекор вынудили ее оставить карьеру. Впрочем, вырастив детей, она все же создала свой благотворительный фонд «Русский силуэт» и стала его президентом.
– Татьяна Евгеньевна, как вы попали в мир моды?
– Моделью я стала случайно. После окончания института иностранных языков устраивалась на работу преподавателем. Меня не взяли. Сказали, что слишком юна, что у меня очень короткая юбка. Я весила 47 килограммов. Рост – метр семьдесят. Расстроенная, шла по Кузнецкому мосту и вдруг увидела объявление «Требуются модели». Как раз в это время в Доме моделей проходил худсовет. Там сидел Слава Зайцев, все наши лучшие дизайнеры. Когда я появилась, все воскликнули: «Боже мой! Какие хорошие ножки! Какой юный боттичеллиевский образ!» Тогда на подиум приходил новый образ Твигги – это «тростинка».
В Доме моделей у меня было две клички. Первая – институточка. Меня часто просили сделать политинформацию. В партию я, правда, не вступила. Хотя предлагали. Многие вступали, чтобы без проблем выезжать за границу. А вторая кличка – Грохот. Потому что была очень худая.
– Кто ваши родители?
– Мама – историк, доцент. А родилась я в Германии. Папа был военным. Когда мы вернулись, маме предложили кафедру в маленьком провинциальном городке. Я выросла в средней полосе. Все мечтают о Москве, но я всегда жалела московских детей: нет нормального двора, общения, природы. Наверное, поэтому, когда родились дети, мы так долго жили на даче, на Николиной Горе. Никита часто брал детей на «окна». «Окна» – это такой пригорок, где деревня Аксиньино расположилась. Он всегда показывал детям эти просторы, излучину реки, леса, поля и говорил: «Вот это ваша малая родина!» В Аксиньино была разрушенная церковь Николая Чудотворца. Никита ее полностью реставрировал. Отлили огромный мощный колокол, чтобы было слышно у нас на Николиной Горе, заказали иконостас. Дети тоже принимали участие: восстанавливали, пели на клиросе. Мама Никиты, Наталья Петровна Кончаловская, воспитывала детей в вере. Но о крещении наших детей знал только близкий круг, потому что Сергей Владимирович Михалков в те времена занимал пост. И все это не приветствовалось.
– Вы с Никитой Сергеевичем вместе более сорока лет. Как началась ваша история?
– Познакомились мы в Доме кино. Я приехала с показом. Нас представили друг другу, и Никита пригласил меня в ресторан. А я ведь работала в Общесоюзном Доме моделей и ездила за границу. Каждый наш шаг отслеживался. Меня тут же встретил директор и сказал, чтобы я больше не появлялась с этим «Маршаком». Иначе буду невыездной. Я тогда и не знала, что он жених номер один. Но сразу почувствовала его редкостную энергетику. И его друзья – единомышленники: Саша Адабашьян, Лёша Артемьев, Паша Лебешев. Попав в такой круговорот, я просто обо всем забыла. Никита поехал на съемки, я – за ним.
Он помогал мне сочинять обстоятельные письма в Дом моделей. Директор говорил: «Учитесь, как надо красиво объяснять свое отсутствие». Но наша романтическая история быстро закончилась, потому что Никиту забрали в армию. Он писал мне серьезные письма. Советовал читать Герцена «Былое и думы». А я читала его письма и все пыталась понять: любит он меня или нет.
Полгода я работала в Чехословакии и письма туда вообще не приходили. Когда вернулась, переехала. Помню, сижу вся в слезах в новой квартире на Вернадского и думаю: где он? Оказывается, Никита с Сережей Соловьевым искал меня. Они знали только район. Просто шли по квартирам. И вторая квартира, в которую они постучались, была моей. Если бы он меня тогда не нашел, еще неизвестно, как бы наша история закончилась.
– О том, из какой знаменитой семьи поклонник, не задумывались?
– Мы жили своей жизнью, своими интересами. Лишь позже я поняла, какая это известная семья. Когда ехала рожать Анечку, мне Наталья Петровна дала свою книгу «Дар бесценный». В ней она пишет о своих корнях – Сурикове, Кончаловском. Я даже не знала, что там такой род, такая династия, клан. Наталья Петровна была удивительной женщиной. Она сочиняла прекрасные стихи, занималась общественной деятельностью, была молода душой, всегда трудилась. Пекла, любила шить. Мы вместе с ней что-то бесконечно строчили, перешивали. Дубленку с Никиты – на Аню, с Ани – на Тёму, с Тёмы – на Надю. Все, что было сделано твоими руками, уважалось. Я многому у нее научилась и благодарна ей.
– Но карьеру модели вам все-таки пришлось забыть?
– В семье даже не вспоминалось, что я модель. А я все-таки была топ-моделью в те времена! Никита и Сергей Владимирович приложили массу усилий, чтобы я покинула подиум. Никита хотел видеть меня учительницей. И я действительно начала переводить, несколько лет преподавала в Строгановке. Потом он изменил свое отношение к моде. Никита приходил на «Русский силуэт», поддерживал еще нас. Анечку я вынашивала на подиуме. А после рождения Тёмы мне пришлось мир моды оставить…
Помню, Анечка в четыре годика сочинила сказку. «Анина сказка» называется. Сергей Владимирович обработал, и ее напечатали в «Юности». Когда Анечка родилась, она была очень худенькой. Даже говорили: «Никита, у тебя что, денег нет?» Ребенок шел в школу и шатался под портфелем. А потом природа взяла свое. Наталья Петровна была крупная женщина. Там все в роду были в теле. И Анечка стала такая пухленькая, розовощекая. Иногда на завтрак Тёме чуть больше положу, а она мне: «Мама, ты как мачеха. Ты мне есть не даешь!»
Аня очень общительная, обожает друзей, как и Никита. Помню, стою, жду ее у школы. Час прошел, я уже ее искать побежала. Смотрю, ведет какого-то мальчика. Он заблудился, все потерял, а она ищет его одежду. Я говорю: «Анечка, а где твой портфель?» Она не может вспомнить.
Она всегда за кого-то борется, переживает. Аня – борец, всегда пойдет напролом. Однажды Тёма приходит: «Анечка, пойдем драться». Аня руки в боки и вперед. Мальчишки ее уважали. Она, по-моему, больше всех похожа на Никиту – общительностью, влюбленностью в то, что делает, страстностью. Причем до абсурда. Если им кажется, что это так, то это должно быть истиной для всех. Они очаровываются проектами, людьми. Потом наступает какое-то разочарование, но они никогда не признаются, что ошиблись.
Аня с Тёмой – погодки. Тёма в детстве был очень жалостливым. Я его учила: если обижают – дерись, дай сдачи. А он просто не мог ударить. Для него это было трудно психологически. У нас на даче всегда были большие собаки. Он, бывало, в будку заберется, его оттуда и не достанешь. Овчарки его охраняют. Он там даже ночевал. А потом появилась Надя. Дети просто написали нам с Никитой записку и засунули под дверь спальни: «Мама, папа! Просим мальчика или девочку. Будем все-все делать». Когда Надя родилась, Никита был в Италии на съемках «Очи черные». Анна носилась по всей Москве, все закупала, встречала нас. Я приехала из роддома и, испугавшись, что вдруг не будет молока, сразу уехала за смесью. Возвращаюсь, все плачут, потому что Надя плачет. Она еще говорить не могла; характер показать, покомандовать – это у нее получалось! Старшие мне очень помогали. И сейчас родственная, кровная связь у них очень сильная.
– А какой Никита Сергеевич папа?
– Авторитет, строгий. Дети чаще видели Никиту на экране, чем дома. Думаю, самое лучшее, что они видели – это отношение отца к своей профессии. Для него это главное в жизни. Он никогда с ними не сюсюкал. Серьезно относился, требовал. Когда имеешь такого мощного отца, это очень непросто. Я всегда боялась, как бы он не подавил детей. Папа такой знаменитый! И вся жизнь вокруг складывается из почитания родителей. А так важно, чтобы дети жили своей жизнью.
Безусловно, планка завышена и детям еще сложнее доказать, что они сами что-то могут. Я очень рада за них, ведь они сами пытаются что-то сделать в жизни.
Наталья Лазарева
Фото Максима Ли, из архива редакции
Читайте также
