Суд идет дальше. Участников и свидетелей протеста продолжают преследовать по "делу 212"
В Москве продолжаются суды над участниками и просто свидетелями акций протеста, прошедших летом в Москве
В Москве продолжаются суды над участниками и просто свидетелями акций протеста.
По «московскому делу» уже вынесены приговоры:
Владиславу Синице – 5 лет, Ивану Подкопаеву – 3 года, Евгению Коваленко – 3,5 года, Даниле Беглецу – 2 года, Константину Котову – 4 года, Кириллу Жукову – 3 года.
Остаются под стражей:
Самариддин Раджабов, Никита Чирцов, Эдуард Малышевский.
Под домашним арестом:
Егор Жуков и Сергей Фомин, которому продлили меру пресечения до января.
Под подпиской о невыезде:
Айдар Губайдуллин.
Год условно:
Павел Устинов.
Басманный винегрет
25 сентября в Басманном суде судья Наталья Дударь, та самая, что первая применила статью 212.1 «о многократных нарушениях на митингах», одновременно рассматривала меру пресечения Самариддину Раджабову и Егору Жукову.
– Да что вы так рветесь туда, ничего же хорошего?! – воскликнул, увидев толпу страждущих попасть в зал, выходящий из суда дядька.
Раджабова привезли из СИЗО и поместили в «аквариум». Он улыбался. В руках у него была толстая тетрадь по общество-знанию. Жуков сидел на одной скамье с адвокатами. Этот «процессуальный винегрет» вызвал вопросы у всех, кроме Дударь.
– Ребята хоть и проходят по одному делу, но вменяемые им деяния совершенно разные (у Раджабова – насилие в отношении полицейских, у Жукова – экстремистские призывы в интернете. – Ред.), – прокомментировал адвокат Жукова Леонид Соловьев. – Рассматривая их дела вместе, суд экономит время. Мне кажется, суду стоило бы для более объективного анализа рассмотреть их отдельно.
Все должно было идти скучным судебным порядком, но на пути встал Самариддин Раджабов, от реплик которого зал то и дело взрывался смехом.
– Семейное положение?
– Девушка есть.
– Зарегистрирован брак?
– Ну, могу зарегистрировать.
С Жуковым процедура установления личности прошла более спокойно. Егор слегка запнулся только на пункте «образование».
– Все еще числюсь студентом 4-го курса факультета политологии ВШЭ, – сказал он.
Следствие и обвинение ходатайствовали о продлении мер пресечения обоим. Защита и фигуранты возражали.
– Следствие не дождется от меня нарушения меры пресечения, – заявил Егор Жуков. – Потому что я намерен доказать свою невиновность в суде. Кроме того, находясь под домашним арестом, я не могу продолжать учебу, поэтому прошу изменить мне меру пресечения на не связанную с изоляцией.
Адвокат Егора Илья Новиков выступил с речью, достойной итогового заседания.
– Егор Жуков не нарушал меру пресечения, – напомнил суду Новиков. – У Жукова есть возможность скрыться, но он ею не пользуется сознательно, и он пояснил, почему. Поэтому тезис обвинения о том, что он может «воспрепятствовать производству и скрыться», фактически не обоснован. Это домыслы, а суд на них полагаться не должен.
Новиков попросил отпустить Жукова под подписку или залог в 1 млн рублей.
Адвокат Раджабова Анри Цискаришвили попросил для своего доверителя домашний арест по месту прописки в деревне под Талдомом.
– Я могу там жить, у меня дом большой, – с улыбкой произнес Самариддин.
– Это все? – спросила Дударь.
– Я пишу песни, хотел поступать на актера. Здесь даже трек написал.
– Мы обсуждаем ходатайство, а не ваши песни! – отрезала судья и удалилась в совещательную комнату. Примерно через час она объявила: еще на 3 месяца Раджабов останется в СИЗО, Жуков – под домашним арестом.
– Даже следователь вряд ли ответит на вопрос, зачем Самариддина держат в СИЗО, – поделился Анри Цискаришвили. – Просто им так удобнее. Помещая человека в нечеловеческие условия, они руководствуются своими интересами. Но Самариддин хорошо держится. Он сочиняет рэп, постоянно его читает в камере. Думаю, когда он выйдет, он будет заниматься творчеством. А сегодняшнее решение будем обжаловать.
То же самое намерена сделать защита Жукова.
– Решение ожидаемое, – сказал Леонид Соловьев. – Было зачитано дежурное постановление. Хотя наши речи были растянуты не на одну минуту, а все доводы следствия и обвинения укладывались в 20 секунд повторения заученных фраз.
С Божьей помощью
26 сентября в Басманном суде рассматривалось дело сотрудника штаба Любови Соболь Алексея Миняйло. На процесс явилась большая группа батюшек – подписантов письма против репрессий в Москве. Они пожелали поручиться за фигуранта, которому вменялось участие в массовых беспорядках, хотя весь день 27 июля он провел в суде вместе с Соболь и только под вечер добрался до Трубной.
В ходе заседания случился ряд неожиданностей. Адвокат попросил суд о домашнем аресте, а следователь – наоборот, еще на 3 месяца оставить Миняйло в СИЗО. И тут прокурор заявила: «Причин содержания под стражей для обвиняемого не вижу. Прошу освободить в зале суда».
Судья Артур Карпов не поверил собственным ушам и уточнил: «Вы имеете в виду смягчить на домашний арест?» – «Нет, я имею в виду освободить в зале суда из-под стражи».
Судья Карпов удалился для принятия решения и через 15 минут выдал, что в деле «не усматриваются признаки массовых беспорядков» и «не имеется оснований для лишения свободы. Освободить в зале суда».
– Когда мне сказали, что завтра в 6 утра на суд, я думал, будут крепить, – поделился Алексей, выйдя из здания суда. – Это что-то невероятное. Теперь нужно защитить всех, кто еще не на свободе.
Вскоре Алексей Миняйло уже участвовал в серии одиночных пикетов в поддержку политзаключенных, которые все еще проходят у АП.
А в Мосгорсуде в тот же день слушалась апелляция по мере пресечения для Ивана Подкопаева, осужденного за нападение на полицейских. Суд оставил его в СИЗО.
Отпускай!
В воскресенье, 29 сентября, на проспекте Сахарова в Москве прошел митинг в поддержку политзаключенных «Отпускай!», ведущими которого выступили главред «Медиазоны» Сергей Смирнов и журналистка «Эха Москвы» Татьяна Фельгенгауэр. Несмотря на дождь и холод, мероприятие посетили не менее 25 тысяч человек, в том числе освобожденные фигуранты «московского дела» Алексей Миняйло, Даниил Конон, Валерий Костенок и Владислав Барабанов. Они с трибуны поблагодарили всех за свое освобождение.
Вообще, масштаб летних московских репрессий, похоже, становится очевидным только сейчас. Буквально все, кто выступал с трибуны, отбыли административный или реальный арест, кроме адвоката Константина Котова Марии Эйсмонт, которая призналась, что она и ее коллеги бессильны перед нынешней судебной системой. Из рядовых участников многие этим летом полюбовались Москвой из окон автозаков. «Мой сокамерник Владимир тоже на митинге», – написал в телеграме Дмитрий Гудков. Сокамерник Владимир оказался моим соседом по автозаку.
Алексей Навальный произнес с трибуны монолог о черных шапочках.
– В детстве у всех была лыжная шапочка. Иногда ее натянут вам на голову – и ничего не видно, – начал он. – Так вот, сейчас символом всей этой власти стала такая же шапочка, только они в ней дырки проделали для глаз. Идея заключается в том, что это символ ужаса и террора. Им кажется, что мы боимся. Я хочу сказать, что все эти шапочки и маски-шоу – это не символ ужаса и террора. Это символ трусости. Они нас боятся. Они прячут свои лица. Потому что даже одноклассники им напишут: за кого ты бьешь человека? За Ротенберга? За кого ты сажаешь?
Ораторы не забыли, кажется, никого. Рассказали и о фигурантах «московского дела», и о делах «Сети» и «Нового величия», и об Александре Шестуне, об Анастасии Шевченко и других. Удивительно, но ни Навального, ни всех прочих на этот раз никто не свинтил.
* * *
Материал вышел в издании «Собеседник» №37-2019 под заголовком «Слово и дело "212"».
