Дмитрий Гудков: чем рискует Россия, вторгаясь в Сирию

Депутат ГД Дмитрий Гудков в интервью Sobesednik.ru оценил решение Совфеда об использовании российских войск в Сирии.

30 сентября Совет Федерации, как писал Sobesednik.ru, одобрил просьбу президента РФ Владимира Путина об использовании российской авиации за границей. Все 162 сенатора, участвовавшие в голосовании, единогласно поддержали обращение нацлидера, который таким образом откликнулся на просьбу сирийского президента Башара Асада о военной помощи против ИГИЛ (террористическая организация, запрещённая в РФ).

• Примите участие в опросе: Как вы оцениваете выступление Путина в ООН?

Депутат Госдумы Дмитрий Гудков рассказал Sobesednik.ru о возможных последствиях внезапного решения Совета Федерации.

— Чем мы рискуем, отправляя в Сирию наши самолёты и вертолёты?

— Повышается угроза терактов. Я не уверен, что наши правоохранительные органы способны нас защитить от террористической угрозы на 100%, поскольку до сих пор не решена проблема коррупции: многие были концентрированы больше на борьбе с внутренними угрозами и врагами, нежели с реальной преступностью. Мы в Волгограде пропускали теракты и так далее.

— Разве не лучше, как сейчас многие говорят, победить террористов в Сирии, чем в России?

[:rsame:]

— Я не против, я не говорю, что это неправильно. Конечно, их надо побеждать там, о’кей. Но надо быть готовыми к тому, что побеждая их там, мы поимеем их и здесь, извините за непарламентское выражение.

Второе. Чтобы их победить, желательно, чтобы была коалиция со всеми вместе — единая, без противоречий. Если каждый будет играть свою скрипку, интересы будут пересекаться, а ИГИЛ от этого будет только выигрывать. Чем больше противоречий между глобальными игроками, тем менее эффективна борьба с терроризмом. Хотелось бы, чтобы наша борьба была синхронизирована с действиями основных участников.

Говорят, что нашего военного присутствия, кроме авиации, не будет. Если это так — это замечательно, но всё равно есть риск ввязаться туда. И третье. Если мы с Западом не сумеем договориться, то это дальнейшая конфронтация. Даже если новых санкций не будет, то сложно будет договариваться о снятии существующих. В выступлении Путина [на Генассамблеи ООН] я услышал попытку договориться. А если так, то надо договариваться, а не обострять конфликт.

[:image:]

— Мы воюем вместе с США или против них?

— Это непонятно. Одни заявляют, что есть [совместные] интересы, другие — что нет. Плюс призывы РФ к США, чтобы их самолёты не заходили в сирийское авиапространство... Какие-то конфронтационные нотки появились. Я не спорю с тем, что необходимо бороться с ИГИЛ, но главное, чтобы это не было использовано для дальнейшей конфронтации.

— Франция тоже начала бомбить террористов, но едва ли она надолго увязнет в Сирии. Почему мы так не можем?

— Потому что Совет Федерации принимал решение в закрытом режиме, без дискуссии, единогласно. Во Франции любые решения обсуждаются в парламенте, публично, с участием различных экспертов, все риски там просчитываются. А у нас это проходит без какой-либо дискуссии. А там, где нет дискуссии, могут быть просчёты и ошибки.

Другие материалы о запрещённой в РФ группировке ИГИЛ читайте на странице Исламизм.

[:wsame:]

[:wsame:]