Леонид Зюганов: 1996-й год для семьи стал тяжелейшим – ощущалась опасность, шли угрозы...
Самым молодым депутатом Мосгордумы стал 26-летний Леонид Зюганов, внук «того самого» главного коммуниста страны. С Леонидом мы решили поговорить не о семейственности, а о семье. Но и в этом ключе разговор постоянно возвращался к Зюганову-старшему
Самым молодым депутатом Мосгордумы стал 26-летний Леонид Зюганов, внук «того самого» главного коммуниста страны. С Леонидом мы решили поговорить не о семейственности, а о семье. Но и в этом ключе разговор постоянно возвращался к Зюганову-старшему. Оказалось, он просто не может о нем не говорить – любимый внук любимого деда.
«И по ночам мучил расспросами»
– Вы где-то рассказывали, что с трех лет хотели стать политиком. Дед повлиял?
– Геннадий Андреевич мне с детства рассказывал об общественно-политической деятельности. А это очень широкая сфера, тут можно стать и журналистом, и чиновником. В три года я мечтал стать дипломатом, кстати. Но и в школе человеку сложно понять, какую конкретно профессию выбрать. Есть какое-то направление, склонности. Я пошел на соцфак МГУ и только к пятому курсу понял, чем именно хочу заниматься. Пошел работать в Госдуму помощником к депутату Собко.
– У Геннадия Андреевича восемь внуков. Он всем рассказывал о своей деятельности? Или только любимому?
– Я просто самый назойливый и старший, раньше начал внимать. У него в доме была веранда, где он работал, писал свои доклады. А я всегда сидел и терпеливо ждал, когда он закончит. А потом спрашивал, что там такого можно делать по 2–3 часа. И нас сблизил мой интерес. Был еще такой момент, которого я даже не стану стесняться. Мы каждые выходные ездили к деду в Снегири – я с младшим братом, мать с отцом, иногда бабушка. Семья большая, а там три спальни, надо было где-то всем размещаться. И я всегда просил, чтоб мою кровать поставили к нему. До 14 лет спал в его комнате и по ночам его мучил расспросами. Конечно, мы не только о политике говорили. Круг тем у нас был – от инопланетян до Древней Греции.
– А вы запомнили момент, когда он чуть не стал президентом в 1996-м?
– Это был, наверно, самый тяжелый период для семьи. Ощущалась опасность, шли угрозы. Я это все переживал, даже притом что мне было семь лет. А ту ответственность, которую он брал на себя этим шагом, я осознал уже позже.
– Но не было детской гордости, мол, дед может возглавить страну?
– Нет, меня вообще так воспитывали: не зазнавайся, не выпячивай фамилию. Ни людей к тебе не расположит, ни жизнь не облегчит. Дед меня учил показывать себя со стороны личных качеств, а не родословной.
[:image:]
Семейный оркестр
– А я слышала, что детство вы провели у деда по матери во Владимирской области.
– Оба деда участвовали в моем воспитании, я ими очень горжусь. Во время учебного года каждые выходные до 17 лет я проводил в Снегирях. А на все летние каникулы мы с братом ездили к другому деду в деревню. Он тоже не последний человек, работал замгендиректора на заводе им. Дегтярева. Завод связан с мототехникой, и мы с ним все время копались в двигателях, даже моторную лодку собрали. Там же у меня появился первый мотоцикл, в 10 лет. И я до сих пор увлекаюсь мотокроссом.
– А к физическому труду вас дедушки не приучали? Геннадий Андреевич рассказывал, что ему пришлось с детства работать. И вашего папу он в 12 лет отправил на часовой завод подрабатывать.
– Для меня это откровение. Отправлю папе СМС, спрошу, зачем над ним чинили такие издевательства (смеется). Нет, мне всегда говорили: сначала выучись нормально.
– А родители в чем на вас повлияли?
– Они оба окончили Бауманку. Но меня никогда не пытались направить по своим стопам. Они мне, кстати, до 15 лет вообще запрещали подходить к компьютеру. У обоих плохое зрение, боялись, что и у меня испортится, хотя мне все равно это передалось. Вообще отец все время пропадал на работе. А мама немного повлияла на нашу с братом внешкольную жизнь. Она в ней реализовала все свои несбывшиеся мечты. Мы и на бальные танцы ходили, и на рисование. Четыре года я играл на кларнете в духовом оркестре. Вот, наверно, общее у нас в семье то, что мы все музыкальные. Папа на гитаре играет, мама – на пианино, брат – на барабанах. Так что в тяжелые времена, если что, не пропадем.
– А общие семейные хобби были у вас? Дедушка, например, цветы выращивает.
– Да, помню, подростками мы как-то ехали к нему в Снегири и у нас с собой был саженец яблони. Собирались посадить дерево мира. Я думал, что это просто – выкопал ямку, воткнул дерево, полил и пошел. А дед показал, сколько в этом сложностей и хитростей, и я тогда изменил мнение о его хобби. Из семейных занятий у нас был бильярд – с дедом и отцом по вечерам. А днем мы все выходили на прогулку, шли до спортплощадки и там играли в волейбол. Хотя, честно говоря, я этот вид спорта терпеть не могу. Но я всегда выходил, чтоб никого не обидеть.
[:image:]
Фамилия обязывает
– Коммунистом вы тоже стали, чтоб не обидеть деда? Вы же росли в 90-е.
– Я сам к этому пришел. Еще в школе понял, что мне не нравится капитализм, когда люди во главу угла ставят денежные интересы, гонятся за бесконечными накоплениями. Я стал изучать не столько коммунизм, сколько социализм, это мне ближе. Дед мне по минимуму что-то рассказывал. Но никогда не давил, я мог вполне и демократом вырасти.
– Но вы как-то верно заметили, что с фамилией Зюганов нельзя не стать коммунистом.
– Не в плане личных убеждений. Но вот если я решил вступить в партию, то, конечно, в «Единую Россию» мне идти нелепо. Это значило бы предать и фамилию, и семейные ценности.
– То есть у вас все в семье коммунисты?
– Даже не знаю. Наверно. У нас не принято говорить о политике и о работе вообще. С дедом я еще могу что-то обсудить. Отец всегда отмахивается, мол, вы же не хотите, чтоб я вам о стройках рассказывал (Андрей Зюганов занимается строительным бизнесом. – Ред.).
– А ваши братья каких взглядов?
– Родной брат младше меня на пять лет, мы с ним взгляды тоже особо не обсуждаем. Хотя двоюродный брат Женя помогал мне в моей предвыборной кампании, ему 16. А остальные еще слишком маленькие, чтобы разбираться в политике.
– Но вы их воспитываете, как старший?
– Тот, кто нуждается в совете, придет и сам его попросит. Когда пытаешься вмешаться, это обычно плохо заканчивается.
– А вы сами принимаете личные советы? Например, приведете девушку, а дед ее не одобрит – что тогда?
– Нет, это исключено, чтобы семья как-то давила. И я даже не знаю, кого должен привести, чтобы дед не одобрил.
– Но напутствия вам какие-то дают? Женись, мол, раз и на всю жизнь...
– Ну, это я и сам понимаю. Поэтому до сих пор не женат. Хочется построить здоровую правильную семью. И надеюсь это сделать в ближайший год-два. Не хочу быть старым отцом. Меня папа родил в 20 лет. И мне хочется, чтобы моего ребенка забирал из школы молодой современный мужчина.
– И раз уж мы говорим о семейных ценностях, какая для вас главная?
– Мне с детства прививали некую основательность: если за что-то берешься, делай хорошо, доведи до конца. Перфекционизм такой. И чувство ответственности – это как-то само пришло. Я всегда понимал: что бы я ни сделал, это отрикошетит в моего деда. И всегда поступал с оглядкой на семейную репутацию.
