Елена Батурина: Не плачу, не травлю себя и ни о чем не жалею
С Еленой Батуриной мы долго договаривались об интервью. В итоге встречу она назначила в Милане, на Неделе дизайна, где созданный ею год назад Международный фонд Be Open проводил свои мероприятия, посвященные исследованию взаимосвязи между дизайном и пятью чувствами человека
С Еленой Батуриной мы долго договаривались об интервью. В итоге встречу она назначила в Милане, на Неделе дизайна, где созданный ею год назад Международный фонд Be Open проводил свои мероприятия, посвященные исследованию взаимосвязи между дизайном и пятью чувствами человека.
Интуиция есть у всех
– Вы всегда мне казались человеком сугубо практичным. И вдруг – дизайн.
– Совершенно не вдруг. Еще в Москве у нас была масса благотворительных соцпроектов в самых разных областях. А когда у меня стало больше времени, начала задумываться, что отсечь, а что оставить. И вот, систематизировав все, чем мы занимаемся, решили создать...
– «Мы»? Это не ваш фонд?
– Мой. Но руководитель должен говорить от первого лица, лишь признаваясь в поражениях. А когда успех – это работа команды. Так что у нас, как говорится, Тимур и его команда.
Так вот, мы решили создать новую коммуникационную платформу. С определенной долей эгоизма. Ведь что может быть важнее и приятнее общения с интересными людьми? Вот и решили заняться поиском талантливых молодых людей и понять в итоге природу шестого чувства – интуиции. (Об этом проекте – в интервью Елена Батурина: Новый проект подскажет сама жизнь).
– Так ведь она или есть, или ее нет. У вас есть?
– Интуиция есть у каждого. Просто кто-то ей доверяет, а кто-то – нет. Думаю, все успешные бизнесмены имеют острую интуицию. Называйте это как хотите – нюх, чутье. Меня интуиция нередко спасала.
– А что с ней стало, когда вы покупали у экс-префекта Северного округа Москвы Хардикова участки в Сочи? Он ведь умудрился продать вам чужую землю.
– Я Хардикова не очень хорошо знала. Мне было известно лишь, что появился он в городе по представлению высокопоставленного чиновника (точно не знаю, какого) и что сверху очень лоббировали, чтобы он стал префектом. Он оказался весьма не чист на руку и не очень умен в делах, за что и был уволен. Поверьте, любой бизнесмен не застрахован от жуликов.
Плохо другое: у нас нет системы, защищающей честных людей от обмана. Ведь смешно: есть решение суда о том, что он продал нам липовый объект. И после такого решения 4 года идет следствие, вывод которого: состава преступления в действиях Хардикова... нет! Думаю, со снятием обвинения не все чисто, поэтому мои адвокаты готовят обращение в прокуратуру и в ее СБ. Я убеждена: Хардиков должен мне вернуть деньги.
Стала отельером
– Сегодня ваш бизнес – гостиницы и участие в двух девелоперских фондах. По-прежнему строите?
– Фонды Queen's Gate и Rosamund – западные. Мы их учредили с новыми партнерами – с этими людьми я была знакома еще по «Интеко», но по бизнесу более тесно сошлась только сейчас. Эти фонды и приобретают, и строят. В основном в Англии и Америке. Один работает в области жилья, другой – в сфере коммерческой недвижимости. В этих фондах я выступаю только как инвестор.
– А сеть гостиниц? Это уже ваш личный бизнес?
– Мой. У нас пока только 4 свои гостиницы (сейчас, впрочем, присматриваемся к покупке отеля в Германии) и 2 чужие, которыми мы управляем – в Германии и Черногории. В перспективе думаем создать гостиничные кластеры в тех регионах, где уже присутствуем. Три кластера: Ирландиия – Великобритания, Северная Италия – Австрия – Германия, Прибалтика – Россия – Казахстан.
– Чем вас увлек гостиничный бизнес?
– Он связан с настроением людей, и это мне нравится. Мне нравится, когда люди приезжают и говорят мне спасибо за то, что здесь хороший сервис, кухня. Правда, когда я сама приезжаю в свой отель, тот факт, что я его владелец, всегда портит мне настроение: вместо того чтобы наслаждаться пребыванием в гостинице, я все время отмечаю недостатки, чтобы потом их исправить.
– Первый отель у вас появился в Австрии. Эта страна близка по духу?
– Мы всей семьей очень любим горные лыжи, и нам нравятся австрийские Альпы. Например, лично я катаюсь на лыжах уже около 20 лет. А Тироль больше всего подходит нам по духу – мы не любим пафосных мест и предпочитаем более простой отдых. Было вполне логичным совместить увлечение и бизнес – построить именно здесь гостиницу.
– Как называется ваша сеть? Сколько звезд?
– Общего бренда нет – мы отказались от этого сознательно, так как зачастую человек чувствует себя в брендовых отелях, как в большой машине. А мы стараемся предоставить более индивидуальный сервис. Что касается звезд, предпочитаем владеть наиболее доходными отелями, а это, как показывает мировой опыт, 4 звезды. Хотя у нас есть и 5 звезд – в Китцбюэле (Австрия). Но там не была занята эта ниша, и мы решились...
– Отели большие?
– По-разному. В Чехии (Карловы Вары, Quisisana) – всего 19 номеров. Больше 100 в Morrison в Дублине (Ирландия), 200 с лишним – в Петергофе (Россия).
– Так вы не все продали в России?
– Нет, еще остался Атакайский цементный завод и агробизнес в Калининградской области.
И в Ирландии у нас будут овцы
– Мы были с Лужковым в тамошних овчарнях и на конезаводе «Веедерн» (подробнее в материале Все тайны нового поместья Юрия Лужкова). Но лошадьми-то начинали там заниматься именно вы. Особая страсть?
– Да, в Калининградской области у нас старинный конезавод, работающий еще со времен Восточной Пруссии. Там мы разводим немецкие спортивные породы лошадей – ганноверов и тракенов – для конкура. Я – москвичка, и мои родители тоже москвичи, так что особых предпосылок для увлечения лошадьми не было. Однажды, много лет назад, один из моих друзей подарил мне на день рождения лошадь. Вот после того, как я все-таки решилась на ней покататься, я и влюбилась в лошадей. И даже стала президентом Федерации конного спорта России и проработала на этом посту 6 лет.
– А в Ирландии, где глубокие традиции коневодства и овцеводства, не думали этим заняться? В придачу к отелю?
– У меня, кстати, уже была ирландская лошадь – гунтер по кличке Ирландское сокровище. Что же касается овцеводства, то мой муж в Калининграде увлекается разведением овец, и если мы найдем в Ирландии хорошие сельскохозяйственные земли, не исключено, что рассмотрим возможность покупки.
Обиделся на народ
– Вы разочаровались в России?
– Нет, не могу так сказать. Как родина может тебя разочаровать? Люди могут, а страна-то тут при чем? Просто надо относиться ко всему философски, получать свои уроки, делать из них выводы и двигаться дальше.
– Отставка Лужкова с поста мэра Москвы едва ли была возможна без одобрения Путина, хотя он и был тогда лишь премьером. Но ни вы, ни Юрий Михайлович никогда об этом даже не упоминали.
– Давайте так: Путин ничего не говорит о своем участии в этом процессе, поэтому и я об этом ничего сказать не могу.
– Как вы думаете, Путин изменился в свой нынешний срок?
– Мне показалось, что, не ожидая столь бурной реакции народа во время выборов (особенно выборов в Госдуму), возможно, просто обиделся на свой народ, на то, что люди вот так, Болотной площадью, отреагировали на его попытку изменить жизнь, как он считает, к лучшему. А здесь важно было понять, почему люди выступили, что они хотят донести до него.
– А у Прохорова есть политические возможности?
– Прохоров в Лондоне не появляется. И в Москве мы с ним тоже не часто встречались, он больше с Юрием Михайловичем дружит. Что касается его перспектив в политике… Мне кажется, Михаил и сам не до конца сформулировал свои политические цели. А если уж он их не сформулировал, то мне-то точно их оценить невозможно.
– Кто из большого бизнеса прекратил с вами общение после отъезда?
– Честно говоря, я всегда была достаточно удалена от большого бизнеса. В том числе в силу того, что я женщина, а у них свои мужские игрушки, которые мне не очень интересны. Со строителями как общалась, так и общаюсь.
– А скажем, с Тимченко или Усмановым?
– Я с Тимченко незнакома. Усманова знаю, но встречала его в жизни всего раз восемь.
В идеальных условиях
– С кем вы общаетесь в Лондоне? Там вроде часто бывают Юмашев с Дьяченко, почти всегда там Абрамович, Березовский жил безвылазно. Тот же Бородин («Банк Москвы»).
– Юмашева с Дьяченко я и в Москве нечасто встречала. С Абрамовичем в России не общалась, с чего я буду это делать в Лондоне? То же самое могу сказать про Березовского. С Бородиным в России общалась только по бизнесу. Я старалась дистанцироваться от всего, что касалось правительства Москвы. Такое у меня было кредо.
– Вы недавно признали, что вели бизнес практически в идеальных условиях – таких, в которых должен был бы находиться весь бизнес России. Просто потому, что чиновники не чинили вам преград.
– Да, именно так.
– За судьбой «Интеко» следите?
– Почти нет.
– Ничего не болит?
– А что такое «Интеко»? Бизнес-структура – набор проектов.
– «Интеко» – прежде всего синоним Елены Батуриной.
– Но Елена Батурина не синоним «Интеко». Мои взгляды и планы несколько шире. Слушайте, если бы я сейчас сидела и плакала: мол, я чего-то не реализовала – и следила бы за судьбой «Интеко»... Тогда, наверное, болело бы. Зачем стоять на месте? Зачем себя травить: как могло бы быть, если бы я управляла «Интеко»? Какая разница, как могло бы быть? Главное, что я сейчас себя реализую в других проектах. Бизнесу в этом плане легко: если есть идея, ее можно реализовать где угодно.
Первый миллион
– Вы помните свою первую зарплату?
– Наша семья жила небогато. И когда я окончила школу, отец сказал, что я могу пойти учиться дальше, но на вечернее отделение, а днем должна работать. И я пошла на завод «Фрезер», где трудились родители. Кстати, на заводе хорошо платили – со всеми премиями у меня выходило 180 рублей, а вот позже, когда я перешла в НИИ, моя зарплата составляла всего 105 рублей.
– Сейчас вы весьма обеспечены. Изменилось мироощущение?
– Чувствую себя очень органично. Должна сказать, что количество денег, которые у меня есть, я осознала только недавно, продав бизнес в России. До этого я чувствовала лишь постоянную нехватку ресурсов для реализации проектов, которые были в компании.
– Можно ли представить, как Елена Батурина, заработав очередную сотню миллионов, открывает по этому случаю бутылку шампанского?
– Я практически не пью алкоголь, так что это маловероятно. Кроме того, для меня сами по себе миллионы не та цель, которую я могла бы отпраздновать. Другое дело – завершение интересного проекта (или его начало).
– Что для вас означают деньги?
– Это как цемент в строительстве. Деньги – не цель, а средство для достижения цели, возможность заниматься тем, что нравится. Чем большим количеством средств я располагаю, тем более глобальные задачи могу решать. Но, согласитесь, далеко не каждый, кто владеет большими деньгами, вообще ставит перед собой какие-либо задачи.
– И все-таки что вы позволили себе такого «самого-самого»?
– Самая удачная покупка из того, что я могу себе позволить, – собственный самолет, который нам очень экономит и время, и нервы.
Поддельный вексель
– Вашего брата Виктора Батурина обвиняют в подделке векселей «Интеко». Мне его адвокаты сказали, что просили суд пригласить вас на процесс свидетелем. Поедете?
– Я живу за рубежом, и вызов меня на процесс требует официальной процедуры. Не думаю, что они начнут ее, так как я дала согласие, чтобы мои показания (я их давала в ходе следствия) были зачитаны на суде.
– Так это поддельные векселя или настоящие?
– Поддельные. Более того, векселя такой формы – от руки написанные – в «Интеко» не ходили, у нас все они были отпечатаны в типографии, номерные, подотчетные. Мы не были сторонниками подобного рода взаиморасчетов – это бумага, которая в принципе тебя же и обманывает, говоря: у тебя все благополучно. За 20 с лишним лет в «Интеко», может, наберется десяток случаев, когда мы принимали векселя в оплату или сами что-то ими оплачивали.
– Как вы думаете, почему Виктор пошел на подлог?
– Младший брат мне, увы, часто создавал массу проблем, и все время приходилось его откуда-нибудь вытаскивать. Даже когда я была еще совсем маленькой девчонкой, он все время куда-то влипал. Ну, вот такой он человек, ничего не поделаешь.
Не терплю, когда врут
– История давняя, но до сих пор всех интересует, почему возник разлад между вами и Иосифом Кобзоном. Как он описывает, потому что вы ему посоветовали выйти из ЕР. Как вы рассказываете, это не был совет, а просто шутливый разговор... В итоге конфликт. А ведь Кобзон, пожалуй, единственный, кто открыто и, можно сказать, демонстративно поддержал Лужкова после отставки.
– Во-первых, Кобзон никогда не был моим близким другом. Если он и был другом, то Юрия Михайловича. Поэтому про Кобзона – это не ко мне. Он позволил себе интерпретацию нашего разговора таким образом, как было выгодно ему. Я считаю, что это непорядочно.
– То есть не будь этой запутанной истории с тем, кто и как интерпретировал ваш с ним разговор, не было бы и столь остро воспринимаемого обеими сторонами конфликта?
– Он позволил себе ложь, в том числе и в мой адрес. Именно поэтому я и позволила себе высказаться достаточно резко. Я ложь не прощаю.
Люблю варить борщ
– Лужков был вашим начальником, потом вы поженились. Когда вы поняли, что это именно ваш мужчина?
– Когда мы работали вместе, об этом даже не думали, все случилось несколько позднее. Лужков – настоящий мужчина в самом лучшем смысле этого слова. И нам очень повезло – мы любим друг друга. Мы абсолютно традиционная семья. Мне кажется, в современной России культ семьи потихоньку сходит на нет. И это очень жаль. Я считаю, что семья – основа всех основ.
– Тем не менее вы живете в Лондоне, а супруг – в Москве. Много ли времени проводите вместе?
– Мы часто вместе путешествуем, катаемся на лыжах, играем в гольф. Мы с мужем очень много летаем, очень много времени проводим вместе с дочерьми. Но, видимо, настало то время, когда не дети должны следовать за нами, а мы за детьми. Так сложилась жизнь, что мне сейчас приходится жить в Англии, где учатся девочки. Я всегда буду привязана к тому месту, где находятся они. Потому что это мои дети и они мне важнее любого бизнеса.
– Вы воспринимаетесь прежде всего бизнес-леди. Неужели вы еще и хозяйством занимаетесь?
– Не забывайте, я была рождена в СССР, а советские женщины всегда могли по дому все делать сами. Благодаря советской закалке я, пожалуй, могу назвать себя неплохой хозяйкой.
– И если придется мужу борщ сварить – без проблем?
– Конечно! Кстати, борщ вы правильно упомянули: мой борщ – одно из его любимых блюд.
Будут пробиваться сами
– Кажется, ваша младшая дочь Ольга изучает экономику в University College в Лондоне, но увлекается Японией. Собирается связать с ней работу?
– Пока она собирается ехать в Японию на два месяца – совершенствовать свой японский. Я с ужасом думаю, что это может вылиться во что-то большее.
– Что влюбится там?
– Все намного проще. Существует Токийский университет, который в рейтинге, по-моему, сейчас 20-й в мире, что довольно неплохо. И вполне вероятно, что при ее любви к Японии она пойдет туда в магистратуру.
– А что вы будете делать, если Елена останется в Лондоне дальше изучать политику, а Ольга поедет в Токио?
– Буду жить в самолете.
– У них есть молодые люди?
– Я не слышала.
– Они с вами этим делятся?
– Делятся, делятся.
– Какое будущее вы для них видите?
– Даже не мечтаю видеть это будущее. Хочу, чтобы они строили его сами и на это их ориентирую. Я никогда не привязывала девочек к своим бизнес-проектам. Если им вдруг тоже станет интересно – милости просим. Но навязывать – нет. Пока же они очень серьезно учатся. В Англии студентам многое приходится изучать самостоятельно. Тем более уже начались всякие стажировки, а это требует времени.
– И у Ольги? На 2-м курсе?
– Да, она стажировалась в аналитической группе, изучающей работу крупнейших компаний Европы. Рутинная работа в офисе отнюдь не подталкивает к творческим изысканиям. Тем не менее Ольге это, в сущности, понравилось.
– Имея в вашем лице столь мощную поддержку, думаю, пробиваться в жизни им будет не так уж и трудно.
– Я давно объявила детям: пока они учатся, я им помогаю финансово. В тот момент, когда закончат образование, начнут жить на то, что сами заработают.
– Жестко.
– Зато честно. И не будет для них неприятным сюрпризом.
– Они сами выбрали специальности или это ваш совет?
– Сами. У нас иначе не принято. Пожалуйста, если обратились за советом – получите. Но мой совет не обязателен к исполнению. Вот сейчас они решили, что должны жить отдельно, и для каждой я арендую квартиру.
– А себе вы уже купили дом в Лондоне?
– Мы на стадии переговоров. Надеюсь, скоро купим. Но, думаю, дети так и будут жить отдельно – и это правильно.
– А ваша мама где живет?
– В Москве, в моем доме. Она частенько гостит у нас, когда мы бываем в Испании, в Австрии, в Лондоне, но в основном живет в Москве: 85 лет человеку – куда ее тащить из привычной среды.
Любимая коллекция
– В Москве у вас осталась и любимая коллекция русского императорского фарфора. Говорят, самая крупная в мире. Будете ее перевозить?
– Зачем? Она так хорошо стоит в моем доме в Москве. Все на своих местах… Я целый этаж организовала специально под коллекцию. Однажды, еще в 90-х, Шамиль Тарпищев принес мне в подарок на день рождения «военную» тарелку времен Николая Первого. Я и раньше любила фарфор, но коллекция началась именно с этой тарелки. Потом в США, в антикварном салоне, я нашла вторую. И пошло-пошло.
– На аукционы сами ездите?
– Нет. Покупаю пропущенные элемент коллекции через дилеров. А вот в антикварные лавки захожу. Человек ведь становится рабом своей коллекции. Правда, активная стадия собирания у меня прошла. Тогда я сметала все, что позволяли ресурсы. Сейчас покупаю выборочно. И делаю каталог собрания – хочу понять, где же у меня лакуны, чтобы целенаправленно искать то, что мне нужно.
Кстати, вы спрашивали, с кем я общалась. С Галиной Павловной Вишневской – она часто бывала у нас в доме. И очень любила фарфор, у нее ведь тоже была коллекция.
– У вас недавно был юбилей. Как вы его отметили?
– Прекрасно! Мы были в Исландии. Полный экстрим, как я и хотела: ездили по ледникам на снегоходах, на джипах по бездорожью, спускались в лавовые пещеры, плавали в горячих источниках… Я и предыдущий свой юбилей встречала таким же образом, только в Африке. Так что у меня это в традиции.
— С детьми?
— Дети учились. Мы ездили с мужем и с друзьями.
– Вы потрясающе выглядите. Фитнес, диета?
– Все сразу. Еще, видимо, воздух Лондона благотворно влияет: тут стресса меньше.
