Евгений Чазов: «Самое страшное заболевание человека – острая душевная недостаточность»

Стал врачом, как мама

Евгений Чазов родился в Горьком (ныне Нижний Новгород) в 1929-м.

Его мама, Александра Ильинична, была характера отчаянного. В семье мастера чугунных изделий с Урала Ильи Чазова, где было 12 детей, она была самой младшей. Рано вступила в комсомол, у неё был билет №2. В Гражданскую её братья ушли в партизаны, а её с несколькими товарищами арестовала контрразведка Колчака и приговорила к расстрелу. Но палачи торопились – Красная Армия была уж близко, и девушку только тяжело ранили. Её вытащил из расстрельной ямы лесник и выходил. Чудом уцелев, она отправилась на фронт, где и познакомилась с будущим мужем, Иваном Петровичем.

После войны женщина окончила институт, стала врачом, работала терапевтом.

«Когда мать шла по райцентру, а она была в районе один врач в 1936–1937-х, все кланялись. По-моему, так кланяются только священнику и врачу. Вот эта тяжёлая работа мне запомнилась и ореол романтики. Может, поэтому я и пошёл туда», – вспоминал Чазов.

Во время Великой отечественной его мама была начальником госпиталя. Дело было в Горьком, враг рвался к городу, Жене было 12 лет. Мама отправила его в тыл, на Урал, к своей родне. А для «оплаты» попуток снабдила сына пачками махорки. Так началась его взрослая жизнь.

Работал сельским врачом

В мединституте – Чазов учился в Киеве, а родители жили в Москве – будущий академик подрабатывал шофёром по выходным, пел в ресторане русские и украинские народные песни…

После института работал в Тульской области сельским врачом. Позже, уже будучи маститым академиком, Чазов без слез не мог вспоминать некоторые случаи из практики. О том, как в 1953-м сумел достать дефицитнейший пенициллин и спасти 14-летнюю девочку, умиравшую от пневмонии. А потом сбежал – так как отец девочки хотел отблагодарить его, вручив последнюю курицу, которая была в семье. Или о том, что самые страшные минуты – когда он должен расписаться в бессилии. Таких случаев было несколько и он, облечённый наградами и титулами, помнил о них всю жизнь. Например, кровоизлияние в мозг у фронтовика в 1954-м в той же Тульской области. Несмотря на все старания молодого талантливого врача, спасти мужчину не удалось. А отец умершего начал его успокаивать, был благодарен за последнюю заботу о сыне… Или о мальчике и девочке, 14 и 12 лет, чью мать не смог спасти (это было уже в Москве). Дети остались одни – у них была только мама…

«Я никогда не думал, кого я лечу. Все для меня были больные», – говорил Евгений Иванович. И это была чистейшая правда. Он всегда всего себя отдавал больным.

Испробовал лекарство на себе

«Я помню прекрасно тот день, когда попросил двух своих сотрудников – доктора Николаева и доктора Глазунова – ввести мне опытный тромболитик фиброналезим. Про то, что препарат растворяет тромб, мы уже знали. Надо было проверить одно – токсичность. Умрёт человек или нет. Я остался жив, а потом мы ввели этот препарат пациенту с множественным тромбозом. Прямо в сердце. Это было 5 октября 1961-го. В этот день на свет появилась моя вторая дочь. Я был паршивым отцом и не поехал в родильный дом», – так сухо рассказывает Чазов о своём медицинском подвиге.

Евгений Иванович вообще многое делал сам, не перепоручая помощникам. Известен, к примеру случай, когда он пешком прошёл многокилометровый маршрут по Кавказскому хребту, случайно узнав, что пожилой премьер Алексей Косыгин пригласил на такую «прогулку» своего друга не менее пожилого президента Финляндии Урхо Кекконена (подробнее читайте тут).

Перед его глазами всегда был пример мамы, которая щедро дарила своё мастерство людям, умела прощать тех, кто делал ей гадости. Однажды его поразила история, которую рассказывал отец. Как-то они с женой увидели во дворе казармы пленных колчаковцев. Александру Ильиничну вдруг затрясло. Оказалось, что она узнала среди них казака, который расстреливал её... Но не стала об этом никому рассказывать: «Пусть Бог будет ему судьёй. Я не хочу брать на себя убийство человека – его же тут же расстреляют», – сказала она.

«Кремлевка» – от элиты к народу

Чазов стал не только прекрасным кардиологом (сердце тогда было сферой малоизученной, как он говорил, «слова «кардиолог» и «кардиохирург» значили что-то романтичное, необыкновенное: спасение человека. А я был романтиком»), но и большим учёным. В 34 года защитил диссертацию, возглавил институт своего учителя Мясникова. А когда Брежнев буквально заставил его принять под своё руководство 4-е Главное управление Минздрава («Кремлевку») и Чазову пришлось отвечать за здоровье высших лиц государства, ему было всего 37 лет.

– Он создал образцовое медицинское учреждение, многие элементы которого использовались потом во всем нашем здравоохранении, – уверяет кардиохирург академик Лео Бокерия. – Поликлинический, стационарный уровни, с самыми современными методами диагностики. Эти методы покупали, клянчили, перенимали… В итоге диагностика развивалась и по всей стране. А при хорошей диагностике и результаты лечения лучше.

«Врачи за предотвращение ядерной войны»

В 1985-м это движение, одним из организаторов которого стал Евгений Чазов, получило Нобелевскую премию мира. А начиналось все это так.

– Я был на каком-то международном медицинском конгрессе в США, – вспоминает Лео Бокерия, – и ко мне подошёл доктор Берни Лаун. Спросил, знаком ли я с Евгением Ивановичем. Я ответил утвердительно. Лаун сказал, что хочет выставиться на премию мира для врачей и попросил связать его с Чазовым, чей авторитет в мире был совершенно колоссальный. Я помог, и вскоре они встретились.

– А советско-американское сотрудничество началось ещё раньше, – продолжает Лео Антонович. – И Евгений Иванович возглавлял его с советской стороны. Был такой эпизод. Когда намечалась самая первая поездка делегации наших врачей в США, мне поручили составить ее географию. Я составил, а потом мне позвонил один из врачей и сказал, что меня в эту делегацию не включили. В итоге я, как обычно, пришёл в понедельник на работу. Директор нашего института, мой учитель Владимир Иванович Бураковский тут же поинтересовался: «А чего ты не улетел?» Я объяснил, что меня не взяли. Бураковский расстроился, тут же позвонил Евгению Ивановичу. И для меня был настоящий шок, когда через два часа Чазов сам мне перезвонил и спросил, в какую клинику я бы хотел поехать. «В клинку Мэйо», – ответил я. Это один из крупнейших медицинских и исследовательских центров мира. Назвал ещё несколько клиник… А он меня огорошил: «Два месяца вас устроят?» Ещё бы! Та делегация, куда меня не взяли, ехала всего на две недели, а тут столько возможностей перенять опыт, попрактиковать...

Академик говорил:

«В 30 лет меня исключили из партии за аморальное поведение — за то, что я жил со своей второй женой Лидией в гражданском браке. Еще через 20 лет меня сделали членом президиума ЦК КПСС. Такая жизнь».

«Мне женщины всю жизнь встречались необыкновенные. Достаточно сказать, что первая моя жена — академик, а вторая — профессор».

«Министром здравоохранения меня сделал Горбачев. До девяностых годов мы были очень близкими друзьями, потом разошлись во мнениях. Последний раз он звонил мне на семидесятилетие».

«Откуда я знаю, талантлив я был или нет? Но зависть ко мне – была».

Не давал шельмовать коллег

– Евгений Иванович, как все великие люди, был человеком щедрым, хлебосольным, любил дружеские встречи, – рассказывает Бокерия. – И всегда старался помочь другим, с каким бы вопросом к нему не обратились. Однажды помог мне с двумя маленькими дочерьми (Катеньке было 5 лет, Оленьке 2 года) уехать летом на юг. Дети томились в городе. И тогда мой шеф Бураковский позвонил Чазову. Тот, не секунды не думая, отправил нас в Гагры, где был санаторий 4-го управления. Хотя мы никакого отношения к этому управлению не имели.

– Был и такой эпизод, – продолжает Лео Антонович, – по анонимке как-то хотели освободить от работы директора нашего института великого кардиохирурга академика Бураковского. А Чазов в то время был министром здравоохранения (это уже при Горбачёве – Ред.). И вот мы, два заместителя директора, приехали к нему отстаивать шефа. Он сказал, что это безобразие – шельмовать столь великого хирурга. В итоге анонимщиков (ими оказались три медика, к сожалению) уволили, а Бураковский продолжал работать, его именем теперь назван институт кардиохирургии.

Сегодня ученик Чазова известный кардиохирург Ренат Акчурин предлагает назвать именем Евгения Ивановича Центр кардиологии, который долгие годы возглавлял академик. Это было бы по меньшей мере справедливо в отношении памяти великого врача, тем более, что в народе его иначе, как «Центром Чазова» и не называют.

Кремлёвский доктор рассказал, о чем мог

«Кто я? Врач, учёный, работы которого известны всему миру, общественный деятель, оказавшийся в гуще политических событий… – задавался вопросом Евгений Иванович. – Жизнь и профессия сталкивали меня со многими политическими деятелями. Сегодня каждого из них описывают в зависимости от симпатий не только к ним самим, но и к делу, которым они занимались. Мне не хочется претендовать на обладание бесспорной истиной; может быть, что-то я видел не так, как другие свидетели событий. Но описать объективно то, что я знал, уверен – мой долг перед будущими поколениями».

Чазов написал несколько книг мемуаров. Он и в этом оказался честен: постарался как можно объективнее передать перипетии сложного времени, в котором жил.