"Моих коллег разорвало на куски": исповедь сирийской девушки-врача

За личное мужество, отвагу и приверженность спасению сотен человеческих жизней 32-летняя педиатр Амани Баллур из Сирии была награждена в начале этого года премией имени Рауля Валленберга – шведского дипломата, который уберег от гибели десятки тысяч евреев в период холокоста.

Но главная награда для этой с виду хрупкой женщины не те премиальные 10.000 евро, которые каждые два года присуждаются Советом Европы за выдающиеся достижения в гуманитарной сфере, а возможность рассказать миру о зверствах режима Башара Асада и его союзников. Детский доктор, управлявшая подземной больницей в Восточной Гуте, – живой свидетель бомбежек и химатак. В 2018 году она едва успела перебраться в соседнюю Турцию, где получила статус беженки. Амани, которая, рискуя собой, шесть лет спасала жизни других людей, уверена: бегство из родной страны было единственным способом спасти жизнь собственную.

О жизни и работе Баллур был снят документальный фильм «Пещера», номинированный на «Оскара-2020». В переписке с Sobesednik.ru Амани приоткрыла о себе новые детали.

• Грядет война народная, турецкая война: Эрдоган готовится к бою или торгуется? (материал Sobesednik.ru о росте напряженности между Россией и Турцией из-за сирийского Идлиба)

«Мне внушали, что у стен есть уши»

Амани Баллур была младшим ребенком в семье. Отец и старшие братья с детства внушали ей, что ее ждет участь всех сирийских девочек – раннее замужество, полное смирение и место у плиты (собственно, с ее сестрами так и произошло). Никакой борьбы за свободу и тем более геройства. Но Амани хотела себе другой судьбы. Она не знала, какой именно – путь Баллур определила сама жизнь. Вернее, война.

– Дома было запрещено говорить о политике, – вспоминает Баллур. – И тем более упоминать имя президента Хафеза аль-Асада (отец Башара Асада. – Ред.) в любом другом контексте, кроме хвалебного. Родители не рассказывали нам о резне в Хаме в 1982 году, когда войска Хафеза аль-Асада убили тысячи людей в результате недолгого восстания, но я слышала, как они обсуждали это.

Когда в 2000 году Башар Асад сменил своего отца на высшем посту, Баллур задалась вопросом, почему сирийцы не могут избрать лидера с другой фамилией (Асады правят страной с 1971 года. – Ред.). «Замолчи! – оборвал ее отец. – Хочешь, чтобы нас кто-то услышал?! Тут даже у стен есть уши!»

«Дышать свободой было невероятно»

В атмосфере тотального страха девушка решилась на первый смелый шаг – поступила в медицинское училище. Друзья семьи, глядя на будущего доктора в юбке, крутили пальцем у виска.

– «Учись-учись! Вот выйдешь замуж – и повесишь свой диплом на кухне», – цитирует насмешников Амани. – Не представляете, как часто я слышала эту фразу.

Но вместо кухни Баллур отправилась... на улицу. В 2011 году, уже будучи студенткой пятого курса, она присоединилась к мирным акциям протеста. Амани не говорила домашним о том, что разделяет требования об отставке Асада, борьбе с коррупцией, предоставлении гражданских и политических свобод.

– Они точно были бы против моего участия в митингах, – объясняет Баллур. – Из страха, что со мной может что-то случиться. Я и сама ужасно боялась, что меня задержат. И все же это было волнующее ощущение. Мне казалось, что я дышу свободой, это было невероятно. Просто сказать «нет» тому, что происходит в моей стране, которой десятилетиями правил один режим, было так вдохновляюще.

Амани уцелела в столкновениях с силовиками, сдерживавшими демонстрантов. Но не всем так везло. Своего первого пациента Баллур запомнила на всю жизнь: подросток, раненный на одной из протестных акций, жил по соседству. «Это был ребенок, которому выстрелили в голову, – говорит Амани. – Его родители просили помочь. Но что я могла сделать? Он был мертв».

«Моих коллег разорвало на куски»

С началом гражданской войны в Сирии стало появляться все больше тайных полевых клиник, где лечились и укрывались от бомбежек местные жители. В одну из них и устроилась Баллур – так называемую пещеру. Госпиталь, который представлял собой сеть подземных убежищ, основал хирург Салим Намур.

«Амани представилась и предложила свою помощь, – рассказывает в фильме Намур. – Многие опытные врачи бежали в безопасное место, а молодая выпускница осталась».

Поток жертв был такой, что Баллур едва справлялась.

– У меня еще не было опыта, – признается Амани. – Я была потрясена, когда увидела обугленные тела. Я и сейчас живо помню запах людей, обожженных до неузнаваемости. Некоторые были живы.

Довольно быстро она освоила вторую специальность – хирурга-травматолога. Постепенно «штат» больницы укрепился окулистом, стоматологом, ветеринаром, медсестрами. Подземный госпиталь постоянно подвергался атакам.

– Они знали о нас, специально целились в нас, – говорит Баллур. – Я даже не могу сказать, сколько раз нас бомбили. Мне кажется, это было бесконечно.

Однажды доктор чудом спаслась от гибели:

– Я беседовала с коллегами и сделала шаг в сторону, когда за моей спиной обрушился потолок. Пыль осела, и я увидела, что людей, с которыми только что разговаривала, разорвало на куски.

Плакала ли Амани? Много раз! Боялась? Конечно. Ее еще и унижали. Отцы раненых детей не сразу позволяли женщине-доктору притронуться к их ребенку. «У нас что, не осталось мужчин-врачей? – удивлялись они. – Почему мы должны доверять жизнь детей женщине?»

21 августа 2013 года Баллур столкнулась с новым ужасом – химическим оружием. Она вспоминает, как мчалась в больницу глубокой ночью, пробираясь между живыми и мертвыми.

– Тогда мы не знали точно, что это было, – поясняет Амани. – Люди задыхались. Каждый был экстренным случаем. Пациент, который задыхается, не может ждать, а они все задыхались. Мы спасли тех, кого спасли. А те, до кого не добрались вовремя, погибли. Мы не справились.

Атака хлором

В конце 2015 года Баллур решила баллотироваться на должность управляющего госпиталем. У нее уже был опыт, авторитет. Мешало по-прежнему одно – тот факт, что она женщина. Решающую роль в борьбе с предрассудками сыграл все тот же Намур.

«Она с нами день и ночь, – сказал он. – В то время как некоторые врачи-мужчины бежали, чтобы работать в безопасности. Дело не в гендере, а в действиях и способностях».

Баллур расширила пещеру, углубив ее бункеры и выкопав тоннели до двух небольших клиник в городе. И до кладбища.

– Мы должны были хоронить мертвых, – объясняет она. – Выходить на улицу было крайне опасно. Поэтому мы могли двигаться только под землей.

С прибытием российских ВВС авиаудары во Восточной Гуте усилились, кое-кто из коллег Баллур поддался панике и ушел по тоннелям.

– Как я могла бежать? – удивляется вопросу Амани. – Я изучала медицину, чтобы помогать людям, а не бросать их и не уходить, когда захочу.

И все-таки она не выдержала. Последней каплей стала атака хлором.

– Запах хлорки был невыносимым, – словно оправдывается Баллур. – У меня нет слов, чтобы описать, как мы жили и что перенесли, но я хочу, чтобы вы поняли, почему мы уехали. Армия приближалась, и нам пришлось бежать. Мы боялись, что они убьют нас.

Сейчас Амани живет в Турции. После пережитого она думала, что никогда не решится родить детей: каждый ребенок навевал на нее воспоминания о маленьких жертвах войны, о погибших младенцах, которых ей не удалось спасти.

– Но сейчас я мечтаю о девочке, – признается Баллур. – Я жду того времени, когда смогу вернуться домой и рассказать дочери, как Сирия боролась за свою свободу.

***

Материал вышел в издании «Собеседник+» №02-2020 под заголовком «Доктор из пещеры»