Все тайны хором и храмов знаменитого адвоката Генри Резника

В дом к известному адвокату мы попали буквально на следующий день после освобождения Михаила Ходорковского. И, конечно же, не могли не обсудить эту сенсационную новость. Но оказалось, что Генри Марковича заботят не только профессиональные юридические вопросы

Поселок «МОСТа»

В Чигасово ведет Рублево-Успенское шоссе. Без малого три десятка километров (последние из них – через кусок знаменитого Пришвинского елового леса), и вот уже видны границы поселка. В 1996-м его возвел знаменитый оппонент Березовского олигарх Владимир Гусинский – для сотрудников группы «Мост».

- Я купил здесь коттедж в 1998-м, – рассказывает Резник. – Мы с женой приехали, посмотрели, нам все понравилось. И вот мы уже лет 15 живем здесь. Причем Гусинский никакого дисконта в цене мне не сделал. Потом это обстоятельство даже оказалось выигрышным – когда возникло уголовное «дело МОСТа», все продажи участков здесь проверяли буквально с лупой.

Когда мы сюда заехали, тут было получше – был ресторан, медпункт… Единственное, пробки. Но сейчас вот-вот откроется новая платная трасса, будет, надеюсь, проще. Как бы то ни было, когда сюда приезжаешь, первый глоток воздуха – и понимаешь, как хорошо здесь жить.

Дома в поселке выглядят похожими друг на друга. Есть коттеджи побольше, есть поменьше, в общем-то, это вся разница.

- Тут очень тихо, лес рядом, – перечисляет прелести загородной жизни адвокат. – Впрочем, с лесом сейчас беда – лет 5-6 как на него набросился короед, а лесхоз абсолютно этим не занимается. Уже погибло около 100 деревьев. Но, заметьте, в поселке нигде нет заборов – вместо них растут туи. У нас есть бассейн, я туда постоянно хожу.

А вот с рестораном произошла такая история. Когда Володя (Гусинский – ред.) добровольно-принудительно отбыл за рубеж, в поселке пошла демократия. А она не везде хороша. Начали раздаваться голоса – зачем нам ресторан? Ведь за него надо было немного доплачивать, так как он не был рентабельным…

Интересно, что когда возникло дело Гусинского, поселок не был выкинут на рынок. И многие старожилы остались тут. Но появились и новые жители.

- В принципе, тут как в многоквартирном доме, – признается Резник, – я мало кого знаю. Но с некоторыми из старожилов общаюсь: с Евгением Киселевым, Игорем Малашенко, Олегом Добродеевым. Ходим друг к другу в гости.

Дорога к Храму

Снаружи коттедж адвоката кажется небольшим, а внутри просторно. И очень уютно. Генри Маркович ведет нас на кухню. Она небольшая, но какая-то удивительно обжитая. Сразу вспоминаются диссидентские кухни, где в разговорах и спорах ночами просиживала интеллигенция 60-70-х.

Пьем чай, а Резник с гордостью показывает нам фотографии из Иваново. На них – два храма. Один огромный и невероятно красивый, но еще недостроенный. Рядом с ним – небольшой деревянный. Деревянный построен нас личные средства Резника еще в 2004 году.

- Ты же знаешь, у меня сын священник, – рассказывает адвокат своим звучным красивым голосом. – Так вот, в 1990-м, когда мой отпрыск вместо того, чтобы поехать в Америку (поскольку родители жены получили статус беженцев), сказал мне, что он полюбил Христа, и поехал послушником в богом забытый бедный регион России, я сказал, что буду его во всем поддерживать. Что и делаю.

Андрей – человек с очень тонкой психикой, из той немногочисленной породы людей, которым нужна духовная опора в жизни. Он, к слову, не сразу пришел к Христу. Андрей увлекался и восточными религиями, и Кастанедой, и через буддизм прошел… А потом сказал: «Я уверовал». Дети часто ставят нас перед фактом. Нам, родителям, надо было этот факт признать и определиться в своем отношении к нему. Я решил во всем помогать сыну. И вот он уже больше 20 лет священник в Ивановской области, и я им очень горжусь.

- Он все время в одном месте служил?

- Нет, Андрей прошел послушничество. Потом его владыка Амвросий (абсолютно святой человек) отправил в самое красивое место России, в Плес, где сын пробыл три года. И много там чего хорошего сделал, можно сказать, изгнал торгующих из храма. Я содействовал ремонту трех церквей там.

А потом он снялся и уехал в медвежий угол Ивановской области, в село Ермолино, что в 40 км от Иваново. Это было связано с его внутренними исканиями. Он считал, что Плес – не то место, где он может развиться как слуга Господа. В общем, приехал он туда, там леса, поля и монастырь, где всего трое священников. Двое кандидатов наук, одни выпускники филфака МГУ. И двухсотлетняя церковь, которая никогда не закрывалась и не разрушалась.

По легенде дело было так. Ивановская область – это же родина первых Советов, поэтому там церквей практически не осталось. И вот, рассказывают, приезжает бригада ее взрывать, а староста запер дверь и убежал в лес. Замок оказался таким крепким, что взломать его не смогли, и церковь уцелела – тогда все делали планово, и на разрушение было отпущено всего 4 часа. Вот в таком месте Андрей служил 10 лет. А потом пришлось переехать в Иваново: у него 5 детей уже было, а Ермолино – деревня вымирающая. Детям же учиться надо.

И вот в 2004 году сын построил церковь в спальном районе Иванова на наши личные средства, где и стал настоятелем. Люди к нему тянутся, он очень креативный. Там у него и настоящий культурный центр, и детская площадка, и воскресная школа, и столовая благотворительная, и даже эстрада… Молодежи с ним интересно. Я бывал на его службах… И понял: сын на своем месте.

- А новый храм понадобился, потому что в старом стало тесно?

- Вот именно. Там помещалось всего 250 человек, потом достроили придел, появилось место для 400. Но все равно душно, тесно. А в приходе – 2500 человек. И приняли решение строить каменный храм. Такую махину (это теперь самый крупный храм на территории трех регионов!), конечно, на свои деньги я построить не мог. Вот и пришлось выступить, так сказать, продюсером.

По счастью, СУ-155, которое возводило там микрорайон (раньше были только пятиэтажки и чисто поле), взялось строить и эту церковь. Я им очень признателен. И вот за пять лет, невзирая на кризис 2008 года, возвели стены храма. Не скрою, я обращался к многим состоятельным людям. Мне не отказывали. Ну, и я туда вкладываю посильно свои деньги.

Сейчас вот очередной этап – коммуникации, отделка, теплый пол, иконостас нужно делать и прочее. С большим трудом, но все-таки удается привлекать на благое дело деньги. Сын тоже готовится – иконы уже подобраны.

- У многих сейчас очень двойственное отношение к РПЦ…

- Ситуация в церкви действительно сложная. Там есть и абсолютные подвижники, и в то же время много мракобесия, невежества, ксенофобии. Я наблюдаю, что среди священников встречаются молодые, кто приходит для того, чтобы сделать карьеру, разбогатеть. Но на земле, в приходах это просто-напросто невозможно. Там должны быть люди с определенным духовно-нравственным посылом. Как мой сын. Поэтому насколько возможно, буду ему помогать.

- А почему он носит фамилию вашей жены – Львов?

- Он родился в 1967 году, фамилия Резник в те времена была немодной, сама понимаешь. По этой причине мы его записали на фамилию Ларисы, моей жены. А потом моя фамилия в какой-то мере стала брендом, вроде, можно было бы ее взять и жене, и сыну. Но Лариса сказала: «Я урожденная Львова, у меня дворянские корни, с тем и останусь». И сын ничего не стал менять. А вот внучата в «Фейсбуке» пишут, что они – Резник…

Там, где «отматывают сроки назад»

Резник ведет нас на второй этаж, в святая святых – свой кабинет, приговаривая, что там «бардальеро»: так он называет царящий тут творческий беспорядок. Массивный удобный стол, заваленный бумагами. Компьютер несколько на отшибе («Люблю писать ручкой»), множество книг… Классический вариант кабинета.

На стене часы с забавной надписью – «Резник отматывает сроки назад» (подарок к 70-летнему юбилею). И –повсюду фотографии. Тут адвокат и с президентом Борисом Ельциным (представлял его интересы трижды, один раз – по иску Коржакова), и с Олегом Табаковым (в эвакуации семья адвоката попала в Саратов, где родители будущих звезд подружились, дети тоже дружили, несмотря на то, что будущий актер был старше будущего адвоката на три года).

- Я в Милане отыскал памятник Чезаре Беккариа, – с гордостью делится зарубежными находками Резник. – Мыслитель 18 века, написал трактат «О преступлениях и наказаниях», основоположник современного уголовного права. А вот памятник Эразму Роттердамскому (ученый 15 века, написал сатирическую «Похвалу глупости» – ред.). Тоже в Милане.

Где, как не в кабинете, да еще под часами с такой символической надписью, разговаривать о делах юридических?

- Генри Маркович, почему вы «болотных» не защищали? Не обращались к вам?

- Обращались. Объяснение прозаическое: мне уже не 70 лет (в 2013 году Резнику исполнилось 75 – ред.). У меня есть предел пропускной способности. Мне такой же вопрос и про Навального задавали. Потому и не взялся его защищать, что мне тяжело вести дело на выезде.

Такие дела (сложные, политически мотивированные) требуют ведь не только знаний и опыта. Они требуют большой отдачи чисто физической. В «болотном» деле выездов не было. Но там другая сложность для меня. Когда берешь дело, включаешься в принудительный ритм, который тебе навязывает судебное разбирательство. А это значит, что мне нужно 5 раз в неделю вставать утром в 6 часов и приезжать домой где-то в 8 вечера. Мне это уже тяжело.

- Вы порекомендовали им адвокатов?

- Знаешь, рекомендовать – часто более ответственно, чем самому вести дело. «Болотным» я порекомендовал адвоката, он не из Москвы. По Навальному не смог принять такого поручения. Но там я посоветовал адвокатам обжаловать меру пресечения.

- Это было удивительно. Обычно вы же не комментируете дела, которые не ведете.

- Я и не комментировал, а позвонил человеку, которого знал, и высказал свои соображения.

- А все оказалось в СМИ…

- Это адвокаты Навального сказали прессе, что им звонил Резник (хотя я звонил не им). Парадокс в том, что, как только СМИ опубликовали информацию про мой звонок, ситуация стала развиваться по-другому. Не исключаю, что это было специально разыграно защитой Навального, в надежде, что прокуратура «примерит» ситуацию с моей точки зрения. Что и произошло.

Совет же мой заключался вот в чем. Я отметил, что налицо тот самый случай, когда обыкновение практики приходит в противоречие с новыми законами, а адвокаты, включаясь в дело, забывают о том, что закон кое-что позволяет из того, что не всегда соответствует практике. Я-то не был зашорен процессом, и четко помнил: мера пресечения обладает автономностью.

И в данном случае нельзя было менять меру пресечения Навальному. Мерой пресечения Навальному была подписка о невыезде. И изменение ее на содержание под стражу как раз и было нарушением. Потому что запрет изменять меру пресечения по экономическим преступлениям содержится в УПК. А «автоматом» считается: если суд берет под стражу, человек должен быть посажен.

- Но если следовать вашей логике про «автомат», выходит, что Васильеву (обвиняемая по делу «Оборонсервиса» – ред.) наказание не ждет.

- Почему?

- Она же под домашним арестом и даже устроилась на работу. Кстати, а зачем «Гриднев и партнеры» это сделали?

- Вот вы спрашивали про моих учеников. Я ответил, что в чистом смысле слова у меня их нет, так как никогда не было у меня стажеров. Но Тимофея Гриднева и Дмитрия Харитонова могу считать теми адвокатами, к становлению которых имею непосредственное отношение.

Гриднев очень творческий и нестандартно мыслящий человек. И он обнаружил интересный пробел в УПК. Ведь что такое домашний арест? Аналог содержания под стражей, так как для него нужны те же основания, что и для взятия под стражу. Так вот, когда человек содержится под стражей, его кормят, меняют ему постель и т. д. А под домашним арестом он вынужден сам о себе заботиться.

Значит, если на много месяцев человека лишают возможности работать и зарабатывать деньги, то встает вопрос – каким образом он будет себя обеспечивать? При этом запрета на то, чтобы он работал, находясь под домашним арестом, нет. И Гриднев оригинально этим воспользовался, приняв Васильеву на работу Тем более, что у нее юридическое образование.

- А за что Гриднев ей деньги собирается платить? Она не адвокат, юрист, т. е. может только консультировать. Сидя дома? При том, что ей запрещено общение…

- Но она может провести проверку какого-то документа, например, для адвоката, подготовить какую-то справку и т.п. А выполненную работу передаст в офис со своим адвокатом.

С внуками на Рождество

Мы плавно переходим в гостиную, где добротные старинные комоды, много семейных фотографий, огромный игрушечный крокодил и бессчетное количество фигурок… клоунов.

- Люблю клоунов, – признается Резник. — Глаз теплеет и настроение повышается, когда на них смотрю. Я и сам покупаю эти фигурки, и дарят мне их. Тут есть совсем дешевые. И дорогие. Новые и старые, 20-х годов прошлого века… Есть тут у меня и любимцы. – Разыскивает одну – клоуна с длинной трубой.

Всевозможные фотографии детей расставлены практически по всей гостиной. Это внуки. У Резника их шестеро. Самый старший, Савва (21 год), работает, самому младшему Коле – 2 года. Четверо средних – еще пока учатся.

- Внуки часто у вас бывают?

- Редко – они же учатся. Мы сами с женой к ним ездим каждые три месяца. Но сейчас ждем двух внучек – Катю и Соню. Мы с ними поедем на Рождество за границу. Девочки постарше – Варя и Сима – сейчас сдают сессию.

- Сын по вашим стопам не пошел, а внуки собираются?

- Увы. Старший Савва поступил было в юракадемию, но потом быстро ушел оттуда. Причем, поскольку ушел, значит, – армия. Думаю, не надо объяснять, что я смог бы его уберечь от этого. Но он пошел служить. Год отслужил, отдал долг родине. Сейчас работает, отчасти бизнесом занимается – пробует себя.

Еще одна внучка, Варя, учится в Иваново на менеджера по вопросам рекламы. Остальные еще в школе, пока рано говорить, потянет ли их в юристы. Но вот Симу вряд ли – она очень талантливая, у нее абсолютный слух, уже солирует в ансамблях. Очень красивая и способная девочка. Сейчас она в музыкальном училище. Я давно понял: детям не надо делать харакири, им надо просто незаметно помогать принять правильное решение.

Адвокат Генри Резник прокомментировал тайны наказания и освобождения Pussy Riot