Беспокойство, политические репрессии, угроза и небезразличие. Что изменилось за год бунтов оппозиции?

Вот уже год прошел с последних парламентских выборов и с того первого большого митинга на Болотной площади в Москве. Тогда собравшие требовали перевыборов Думы и ухода из большой политики Путина. Ни первого, ни второго так и не случилось. Зря митинговали? Или в стране что-то все-таки произошло? Об этом «Собеседник» спросил у политиков и экспертов.

Леонид Поляков, доктор философских наук, завкафедрой общей политологии ГУ «Высшая школа экономики»:

- Снижение числа членов партий привело к тому, что теперь политиком может стать практически каждый. Расширилась выборность на всех уровнях, от партийных должностей до поста губернатора. Так что перемены в стране, конечно, произошли, но я связываю их не с прошедшими митингами, а с тем, с Россия перешла в новую политическую эпоху.

Все-таки мы прошли через сдвоенный избирательный цикл (сначала парламентские, затем президентские выборы), общество предъявило новые запросы к элите.

Разумеется, в связи с этим политическая система у нас изменилась, но она изменилась эволюционным путем, независимо от митингов. Уличная активность и системные перемены — это параллельные потоки, не зависящие друг от друга. Для оппозиции тот первый митинг на Болотной был, безусловно, важен, но не для всей страны.

Сергей Пархоменко, журналист, член Координационного совета оппозиции:

- Изменения в политической системе произошли лишь потому, что элита убедилась: в стране есть сила, против которой власть беспомощна. Вот власть и пытается с нею бороться: и путем уступок, и методом угроз. Да, Путин еще в Кремле, но это не значит, что митинги бесполезны, в чем нас пытаются уверить.

Самое главное, о чем молчит Поляков, в России появилось огромное количество людей, которые прежде не интересовались политикой, а теперь гражданские проблемы воспринимают, как свои. Появилось целое массовое движение, готовое отстаивать демократические ценности и права. И это выражается не только в митингах. Сознание людей изменилось, вот в чем основное изменение в стране после Болотной.

Александр Сидякин, депутат Госдумы от Общероссийского Народной Фронта, член фракции «Единая Россия»:

- Ну, что касается массовости, то у нас круг поддержки более широкий, чем тот, на который опирается Пархоменко и компания — не просто блоггеры, а рабочие, военные, пенсионеры... Болотная сплотила и нас. Это показал хотя бы митинг на Поклонной горе, но митинги — это не единственный способ консолидации.

Не спорю, изменения в стране с тех произошли, но они ведь каждый день происходят. И тот пакет законов, который был принят после митингов в прошлом декабре, был реакцией не на митинги, а на настроения в обществе. Был высказан набор претензий, которые было можно обсуждать (расширение выборности, прозрачность выборов), и власть отреагировала должным образом, что позволило избежать аналога арабской весны. А вот те митинги, которые начались в мае, с требованием отставки президента, — это просто шабаш хулиганский, несовместимый с понятиями гражданского общества.

Общество и власть сплотились против этого.

Ольга Крыштановская, политолог, руководитель Центра изучения элит Института социологии РАН:

- У каждого — свое мнение. У Сидякина — свое, а я, напортив, считаю, что после митинга на Болотной произошла фрагментация элиты (кто-то прешел на сторону Медведева, кто остался за Путина, кто-то делает ставку на третью силу). Среди элиты возникло беспокойство, которое заставило ее пересмотреть некоторые свои шаги и действия, где-то ужесточив, а где-то смягчив политику.

Возникает обратная связь власти с обществом — это результат Болотной. А возвращение выборов губернаторов — разве это не результат? Результат. К бунту против себя власть не может смотреть сквозь пальцы. Она сейчас тщательно мониторит причины гражданского недовольства и реагирует на них.

Владимир Бурматов, депутат Госдумы от «Единой России», экс-заместитель начальника Центрального штаба ВОО «Молодая Гвардия»:

- Не думаю, что прошедшие в стране реформы возникли под давлением Болотной. Подобные инициативы не готовятся за несколько дней, и Крыштановская не может об этом не знать. Но активизация городской среды, думаю, действительно сыграла здесь роль катализатора. И не только здесь.

Тренд на открытость «Единой России», где произошла ротация кадров, - тоже стал ответом на претензии среднего класса.

И нынешняя антикоррупционная кампания — тоже. И веб-камеры на выборах. И многое другое. Даже победа «Единой России» на региональных выборах в октябре. Как ни странно, но после Болотной именно наша партия получила выгоду, потому что именно мы выполнили запросы среднего класса и завоевали его симпатии.

Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета, член президентского Совета по правам человека:

- На недавней встрече с представителями Совета Путин подчеркнул, что и он стал другой, и страна другая. Думаю, это как раз следствие того, что произошло в России после митинга на Болотной. Власть почувствовала угрозу для себя, ведь если она не отвечает на запросы общества, значит за это ответственна именно она. Отсюда и все ее последующие действия, включая, тут я соглашусь с Бурматовым, и борьбу с коррупцией.

Люди слышат, что в область поступили 100 миллиардов на здравоохранение, но видят, что больницы стоят обшарпанные.

Люди понимают, что коррумпированная бюрократия подменила собой власть. У людей начинается отторжение. А протест, основанный на чувстве несправедливости — самый опасный. Путин сделал из этого выводы.

Геннадий Гудков, экс-депутат Госдумы, секретарь центрального совета партии «Справедливая Россия»:

- Несправедливость эта уже — вот где. Что произошло в России за год? Был сфальсифицирован целый ряд выборов. Весь выборный механизм вообще убивается введением фильтров. Единый день голосования назначили на сентябрь, что противоречит социологии как науке. В России начались политические репрессии.

Я 4 месяца был в качестве дичи, и не хочу, чтобы мои дети и внуки жили в стране, которая зависит от капризов узкой группы лиц. Надо либо бежать из такой страны, либо попытаться в ней что-то изменить. Если изменить не получится, будем на семейном совете решать, где жить дальше. Хотя не хочется, чтобы до этого дошло. Все-таки в стране появилось гражданское общество и протестное движение. И это произошло не потому, что была Болотная. Митинг — лишь отражение народного недовольства. Это — градусник, и не он задает температуру, а болезнь, болезнь нынешней политической системы.

Леонид Млечин, историк и журналист:

- Если лет через десять я возьмусь написать книгу о сегодняшней России, я, откровенно говоря, не знаю, какое место займут в ней события на Болотной площади. И займут ли вообще. Но спустя год после них главное ощущение у меня — что в стране появились небезразличные люди.

Исторически так обусловлено, что в российском обществе царит апатия, безнадежность, неверие в собственные силы. Это не в генах сидит (это все-таки не гипертония), а просто такова ментальность, воспитанная окрущающей средой за последююю сотню лет (со всеми войнами и все убивающим советским режимом). Еще совсем недавно социологи фиксировали такую апатию. И вдруг в стране оказалось немало людей, которым не все равно, которые считают, что они могут на что-то повлиять.

Сохранится ли это настроение? Через десять лет будет видно.

Фото Рейтер

Читайте также