Евгений Миронов: На пугающие изменения реагирую спектаклями
Не будет, наверное, преувеличением сказать, что Евгений Миронов – это настоящее культурное явление
Не будет, наверное, преувеличением сказать, что Евгений Миронов – это настоящее культурное явление. Прямо так – ни больше ни меньше.
Он, пожалуй, самый востребованный российский актер. Как художественный руководитель Театра Наций невероятно успешен, его театр – место притяжения лучших режиссеров и актеров. Миронов – звезда и трудоголик. И эти два качества сосуществуют в нем совершенно гармонично.
Талант талантом, но Миронов плюс ко всему очень хорошо организованный человек. Учиться новому, ставить качество в работе превыше всего, успевать при этом все и сохранять удивительную устойчивую легкость... он какой-то идеальный! Хотя сам о себе Миронов говорит, что может быть прямо занудой, когда ему требуется добраться в роли до самой сути.
Так, например, было при работе над спектаклем «Дядя Ваня», с которого Театр Наций начинает новый сезон.
«Не люблю слово «неудачник»
– Так сложилось время и события в нем, что весь наш новый сезон соответствует теме «Человек в эпоху перемен». Так театр ощущает состояние мира, – глубоко копает Евгений Миронов. – У нас действительно эпоха перемен – во всем. Мы и сами живем в таком стиле. Это огромный план гастролей – Лондон, Париж, вся Россия, Израиль, Стамбул. Как мы все это успеем, я пока не очень понимаю, но уверен, что справимся. В этом году так сложились звезды, что и премьер больше, и работают над ними режиссеры крупного масштаба: Брауншвейг, Херманис, Могучий, Марчелли – это только часть артиллерии.
– Сезон начался с «Дяди Вани». Вы что-то новое в Войницком открыли для себя?
– Спектакль поставил Стефан Брауншвейг, один из лидеров современной режиссуры. Он руководит театром «Одеон» в Париже. В постановке заняты звезды: Юлия Пересильд, Лиза Боярская, Анатолий Белый, Виктор Вержбицкий.
Что касается характера дяди Вани, то полюбить его мне было непросто. Понимаете, я очень не люблю слово «неудачник». Считаю, что неудачников не существует. И мне надо было разобраться, почему Войницкий себя таковым считает. Что случилось с этим человеком, умным, образованным, очень тонким – и при этом пропустившим, проворонившим свою жизнь? Мне это было непонятно. Я вообще другой по природе своей. Совсем. Я поэтому долго очень читал письма Антон Палыча, находил там ответы на свои вопросы, пытаясь понять чуждую мне природу и то, почему его так интересуют неудачники.
– Добрались до сути?
– Меня до сих пор колбасит от работы над этим спектаклем, мой персонаж рождался по миллиметру, в больших муках, и я все еще не уверен. У меня вообще с Чеховым непросто. Это четвертая чеховская работа в моей жизни, и каждый раз с кровью... Наверное, это мои личные трудности перевода Чехова.
– Чехов – наше вечное театральное все. А чем он сегодня вам кажется актуальным?
– Темой экологии, от решения которой будет зависеть, выживет ли мир. Астров в «Дяде Ване» говорит, что нашел смысл жизни в том, чтобы сажать деревья. Он понимает: будущее человечества может быть обречено, если человек не будет внимательно относиться к природе. Это было сто лет назад. И Чехов был провидцем. Сейчас, учитывая происходящее в Сибири, в Бразилии, в Африке, мы приблизились к тому моменту, когда думать уже поздно – надо принимать кардинальные решения. На кону будущее уже не внуков, а детей. Именно эта тема – разрушение экологии через призму человеческих отношений – нас заразила в Чехове.
– А что в вас лично соответствует лозунгу «Человек в эпоху перемен»?
– Все! Я весь, целиком. Потому что я просто живу сейчас. Я эпоху не выбирал – знаете, «времена не выбирают, в них живут и...» Ну, тут мы обождем. Все изменилось буквально за пять лет. Даже представить себе невозможно, какие кардинальные изменения произошли в геополитике и какие вот-вот произойдут в экологии! Это случилось очень быстро, и это страшно пугает. Вот мы поэтому и реагируем, как можем, – спектаклями.
«Горбачев – друг мой и Чулпан Хаматовой»
– А кто будет следующим вашим героем в «эпоху перемен»?
– Михаил Горбачев в спектакле Алвиса Херманиса. Он выйдет в следующем году, сначала в Риге, потом в Москве. «Горбачев» Алвиса Херманиса – это история реформатора, запустившего огромный судьбоносный механизм и изменившего устройство мира, жизни сотен миллионов людей в России и за ее пределами. И конечно же в спектакле есть вторая главная роль – Раису Максимовну будет играть Чулпан Хаматова.
– Как к идее постановки отнесся сам Горбачев?
– Михаил Сергеевич – большой друг Театра Наций, мой друг и друг Чулпан Хаматовой. Когда Чулпан ему рассказала об этой идее, он не был против, но захотел познакомиться с режиссером. И после встречи с режиссером Горбачев остался очень воодушевлен.
Дело в том, что это не вытаскивание каких-то скелетов из шкафов. Это так или иначе история любви всей его жизни – она развивается на фоне глобальных изменений всей картины мира. И эти изменения происходят в том числе и в связи с существованием этого тандема – по-моему, великого, достойного пера Шекспира. На мой взгляд, он, Михаил Горбачев, все-таки выбрал любовь, а не все остальное. Политика в этой постановке будет играть роль необходимую, но все-таки второплановую.
– Как вам кажется, сегодня Горбачев начал бы ту же перестройку?
– Нет, это невозможно. Он появился именно в тот момент, когда он был нужен для человечества.
«Желаю себе выжить»
– Евгений Витальевич, какой вы руководитель? Вас боятся?
– Не знаю. Если да, то я уверен, что это не буквально страх. Это, надеюсь, все же уважение. Я очень требователен – и прежде всего к себе. Это все знают.
Когда я только начинал руководить театром, у меня была проблема: не разбирался во многих вещах, и мне в силу моей натуры необходимо было вникать даже в самые мелкие дела и все перепроверять. С этим были связаны негативные ощущения. Да что там – это было самым чудовищным впечатлением от первых шагов в руководстве. Но потом я понял: команда должна собираться не только по человеческим качествам, но и по профессионализму.
– Вы, как и ваш учитель Олег Павлович Табаков, тоже актер первой величины, тоже руководите театром. Но так же, как он, не собираетесь ставить свои спектакли?
– Да, я пожизненно считаю себя учеником Олега Павловича! Но он, кстати, ставил спектакли как режиссер – в Финляндии, в Швеции. А в «Подвале» он ставил «Матросскую тишину». Но я не ставлю. Мне просто хватает дел. Понимаете, когда есть гениальные режиссеры – ну что я буду сам изобретать велосипед?
– А нет конфликта интересов между вашей ипостасью худрука и актера?
– Нет. Как артист я подчиняюсь режиссеру. Я могу с ним спорить, да, но я тут подчиненный. А как художественный руководитель я формирую программу – кому и что поставить. И вот за это уже я целиком отвечаю. Это немалая ответственность.
Мы не репертуарный театр, но у нас работает более 400 артистов – такого нет больше ни в одном театре. А это ведь большие амбиции все время... Поэтому я себе в новом сезоне желаю... выжить. И, если честно, получить удовольствие. От тем, от ролей, от общения, от чувства сопричастности, от творчества, от открытий. Это самое главное.
– Какие у вас планы, помимо театральных, в этом сезоне?
– Сейчас снимаюсь сразу в двух проектах. Первый – это история про следователя, психологический триллер. А второй – фильм «Сердце Пармы» по роману Алексея Иванова. Режиссер – Антон Мегердичев. Это блокбастер, историческая сага.
* * *
Материал вышел в издании «Собеседник+» №09-2019 под заголовком «На пугающие изменения последних 5 лет реагирую спектаклями».
