"Форма воды": эротическая сказка или гимн толерантности?

Обозреватель Sobesednik.ru — о главном и неважном в наконец добравшейся до России ленте Гильермо дель Торо «Форма воды»

Фото: Кадр из фильма Гильермо дель Торо "Форма воды" // kinopoisk.ru

Обозреватель Sobesednik.ru — о главном и неважном в наконец добравшейся до России ленте Гильермо дель Торо «Форма воды».

Гильермо дель Торо явил свою новую работу миру еще 31 августа — тогда на Венецианском кинофестивале лента «Форма воды», рассказывающая историю любви немой уборщицы и ихтиандра, получила «Золотого льва» и ушла с миром в глубины мирового кинопроката.

Ну а в нашем случае все как обычно — успевшая обрасти прочими наградами вроде «Золотого глобуса» за лучшую режиссуру и музыку картина дель Торо дошла до России лишь в середине января, составляя конкуренцию самому кассовому российскому фильму последних лет — «Движение вверх». И вот, спустя столько разговоров о пламенеющем от своей гениальности творении мексиканского режиссера, российскому зрителю все же удалось украдкой взглянуть на то ли сказку, то ли гимн толерантности от «голливудского волшебника», коим дель Торо величают на Западе.

...В 60-е годы прошлого века немая уборщица Элайза, повстречав в засекреченной военной лаборатории морское чудище, близкое ей по духу и отсутствию способности говорить, влюбляется в ихтиандра и противостоит злобному военному Ричарду Стрикланду, именующему себя современным Самсоном.

Тут стоит упомянуть, что «Форма воды» вовсе не первая картина мексиканца, попавшая в конкурсные программы международных кинофестивалей. Вот, например, его «Лабиринт Фавна» 2006 года номинировался в Каннах и взял две статуэтки «Оскар» за смелое смешение сказочного мира в воображении ребенка с военной тематикой. И если «Лабиринт» был тяжелой сюрреалистичной драмой о губительности нацизма с неоднозначным (то ли трагическим, то ли счастливым) финалом, требующим участия от зрителя, то «Форма воды» — куда более «легкая» мелодрама, пусть вдоволь напичканная аллюзиями, отсылками и реминисценциями разных сортов. 

И главной отсылкой к самому себе у дель Торо является Даг Джонс — актер с необычной внешностью, примеченный режиссером еще в начале 2000-х и с тех пор играющий чудищ чуть ли не в каждом новом творении мексиканца. Вот, например, в «Хеллбоях» Джонс исполнил роль Эйба Сапиена — водного монстра с тонкой душевной организацией. Кто же знал, что спустя 13 лет Джонсу придется вновь влезать в резиновый костюм Дагона?

А вот и еще одна отсылка «голливудского сказочника»: «Дагон» Лавкрафта, ставший основой для огромного количества произведений, практически со времени своего написания служил олицетворением неведомых и жестоких сил, вызывающих страх вперемешку с отвращением.

Дагон дель Торо не таков — его ихтиандр нежен и чувствителен. Он вовсе не вызывает страха, а даже наоборот — кому-то он напоминает о порядочности и желании служить добру и знаниям (доктору Хоффстетлеру, оказавшемуся агентом КГБ, например), другому — навивает философские размышления о времени и силах отдельного человека (соседу главной героини — одинокому гею), а у кого-то чудище и вовсе вызывает чувства любви и привязанности и даже жажду интимной близости (речь о главной героине Элайзе, конечно). И лишь одному персонажу дель Торо ихтиандр внушает страх — нарочито мужественному, «мочащемуся без рук» Ричарду Стрикланду в исполнении великолепного Майкла Шеннона.

Майкл Шеннон в фильме Гильермо дель Торо "Форма воды" // kinopoisk.ru

Возможно, не намеренно, но дель Торо именно этим персонажем попал в самое сердце переживающей активную фазу гнева относительно секс-скандалов западной публики. Мужлан и консерватор, активный почитатель «американской мечты», уверенный в своей неотразимости и праведности Стрикланд, пожалуй, единственный, кто в упор не видит в отличном от него создании разумное существо. Да ведь даже в диалоге с чернокожей уборщицей герой Шеннона не забывает упомянуть, что Бог наверняка должен выглядеть как он (белый мужчина в расцвете сил), но уж точно Всевышний не может быть женщиной или подводным монстром.

Столь однобокий злодей, впрочем, в «Форме воды» такой не один. Даже героиня Элайза не выглядит до конца дорисованной кистью дель Торо, хоть и закадровый голос сразу сообщает нам главное: немая уборщица на самом деле принцесса. И неважно, что на протяжении всего хронометража мы узнаем о ней лишь, что та не прочь побыть наедине с собой в ванной, любит вареные яйца и не умеет говорить. Но главное — по шрамам на шее, странным образом напоминающим жабры, и отсутствию голоса мы можем узнать в немой уборщице Элайзе ту самую андресоновскую русалочку. И это вот уже третья отсылка режиссера.

И так, дель Торо, облегчив задачу зрителю, почти сразу дает подсказку: она — не такая, как все. Ну а он, главный герой, — еще меньше похож на окружающих (подумать только, все любят котиков, а он их ест). И не важно, что он хладнокровный и чешуйчатый, а она — совсем наоборот, в конце фильма оба сойдутся в эротическом танце под водой. Гильермо будто намерено так часто напоминает нам об основных инстинктах. Всю ту же «принцессу» нам покажут в недвусмысленных положениях далеко не один раз. Но здесь это вовсе не причуда стареющего мексиканца: разбавление сказки эротикой в «Форме воды» необходимо, чтобы утопающий в океане из калькированных персонажей зритель не забывал, что перед ним все-таки мастер мрачных историй Гильермо дель Торо.

А вот чего у режиссера не отнимешь, так это красоты каждого отдельно взятого кадра. Даром, что лента поразительно напоминает серию компьютерных игр Bioshock: та же зелено-красная цветовая гамма, те же стимпанковские лаборатории, ретро-музыка и опадающая плитка. В конце концов, это не единственное заимствование дель Торо в «Форме воды». Тем не менее именно благодаря вымеренной цветовой гамме и операторской работе создается атмосфера подлинной сказки — не диснеевской, но дельторовской.

Этим самым мексиканец будто открещивается от возможных вопросов аудитории. Да и кому какое дело, сильна ли драматургия, насколько проработаны персонажи и скольким авторам дель Торо обязан своим вдохновением, если фильм буквально кричит о вреде нетерпимости? Будь то бармен, выгоняющий из забегаловки признавшегося ему в чувствах гея и чету чернокожих, или до тошноты однобокий персонаж Майкла Шеннона, чье внутренне гниение дель Торо показывает с помощью гниющих в реальности пальцев, — именно эти герои призваны быть не просто антагонистами, а презираемыми всеми негодяями, столь ярко контрастирующими на фоне модной ныне всеобщей любви к униженным и оскорбленным.

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика