Андрей Звягинцев: Не понимаю, что за зверь такой – "русофобский фильм"

Большое интервью кинокритика Виктора Матизена с режиссером Андреем Звягинцевым — на Sobesednik.ru.

Двухчасовую драму Андрея Звягинцева «Нелюбовь» после ее успеха в Каннах (приз жюри) и старта российского проката продолжают активно обсуждать. В отличие от «Левиафана», травлей нынешнюю кампанию против режиссера назвать, пожалуй, нельзя, но неприятных реплик хватает.

Звягинцеву достается за то же, за что и раньше: дескать, благодаря «антироссийской чернухе» он и получает европейские призы.

Теснота, духота и нелюбовь

– Отзывы о фильме чи­таете?

– Редко. Я не большой любитель рыскать в интернете.

– Я на днях прочел, что вы получили в Каннах специальный приз жюри, а не «Золотую пальмовую ветвь» из-за того, что в «Нелюбви» как раз нет русофобии, востребованной на международных кинофестивалях.

– Бред квасного патриотизма. Такого я еще не слышал.

– А обвинения в нелюбви к Родине слышали?

– Конечно. Главным образом в связи с «Левиафаном».

– Это понятно – вы же там задели и светскую, и духовную власть – градоначальника и священнослужителя. А перед властью надо преклоняться – иначе ты подозрительный элемент. Один политолог даже заявил, что «Левиафан» снят по заказу Вашингтона.

– А один режиссер заявил, что вы – агент либерально-атлантической диктатуры.

– Вы хоть раз видели картину, которую могли бы назвать русофобской?

– Нет. Честно говоря, вообще не понимаю, что это за зверь такой – русофобский фильм.

– Как вы думаете, почему возникают подобные претензии?

– Хочется видеть идеализированных героев, которые подают зрителям позитивные примеры. А когда показываешь человека таким, какой он есть, это вызывает недоумение и раздражение. Или говорят: «Я с работы пришел отдохнуть и отвлечься, а вы мне показываете то, что я и без вас вокруг себя вижу!» Видят сами, а вопросы – к авторам. Но вот в «Нелюбви» мы показали исключительно положительных волонтеров, и что?

– Как что? Нашлись недовольные мрачной атмосферой, в которую вы помещаете героев. Солнца на экране не хватает. Типовые дома да развалины. За рубежом же могут подумать, что вся Россия такая! Посмотрели бы эти озабоченные люди на то, как изображена Англия в фильме Майка Ли «Я, Дэниэл Блейк», победившем в Каннах в прошлом году, или Польша в фильмах фестиваля «Висла», которые сами же поляки привозят в Россию. Кстати, насчет атмосферы – вы говорили, что чувствуете в ней не только нелюбовь, но также тесноту и духоту…

– А что еще можно чувствовать, когда слышишь, что к Кириллу Серебренникову утром рано пришли домой с обыском, что актеров и сотрудников «Гоголь-центра» не выпускали из помещения театра, когда и там проводили свои следственные мероприятия органы правопорядка. Область свободы сужается, отсюда это ощущение сжатости и спёртости. С чем они придут в следующий раз – с ордером на арест? Что может их остановить?

– Может быть, опыт предшественников, которые плохо кончили. Но, если вы помните, нечто подобное скопилось в воздухе в последние годы, когда нами правили кремлевские старцы. И что произошло потом?

– Конечно, помню, мне же тогда было 20 лет. Пришел Горбачев, повеяло переменами и некоторым ослаблением тесноты. А после того как его сменил Ельцин, то и настоящей свободой. Когда он забрался на танк, как Ленин на броневик. Кто тогда думал, что время потечет вспять? Разве что в девяносто третьем, когда из этих танков били по парламенту, стало тревожно за будущее.

– Мы уже без малого 20 лет живем в обратном времени. Вы задумывались, почему так вышло, из чего вырос ресентимент?

– Что вы называете этим словом?

– Примерно то же, что имел в виду Ницше, который сделал его понятием. Можете найти точное определение в своем айфоне?

– Сейчас… «Ненависть раба ко всему, где ему чудится свобода».

– Вот-вот. А Фромм, говоря о причинах фашизации Германии, назвал это «бегством от свободы».

– Еще и Пушкина можно вспомнить: «К чему стадам дары свободы?» С другой стороны, можно ведь сказать, что люди бежали не от свободы, а от ее, так сказать, побочных явлений, не предугаданных и не предотвращенных реформаторами. Маятник качнулся в противоположную сторону. Интересно, когда он опять сменит направление?

– По логике вещей – при первом поколении, родившемся в период свободы. И признаки будущих перемен уже чувствуются. Хотя не исключено, что прав старик Некрасов и «жить в эту пору прекрасную» нам не придется.

– А мы и без того живем в прекрасную пору. Разве нет? Столько событий. Пусть обзавидуются те, кто жил в эпоху кремлевских старцев. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Нескучное житье – быть зрителем великих перемен.

Мифология и русофобия

– Давайте вернемся к кино. Ваш фильм, если говорить о его воздействии, настолько же шире, насколько роман может быть шире заметки в криминальной хронике, вдохновившей писателя на его создание. Вы стремились к такому обобщению и такому впечатлению?

– Нет, подобных задач не ставишь перед собой, когда снимаешь кино. Ты не стремишься к обобщению – напротив, насыщаешь ткань повествования множественной детализацией, которая уводит на глубину, а оттуда уже вырастают в сознании зрителя сила и объем, способствующие обобщению. Мне кажется, тут такой процесс происходит, а не обратный. Во всяком случае, никакого другого рецепта, позволяющего достичь эффекта, о котором вы говорите, у меня нет.

– Однако вы сами упоминали, что «Изгнание» рождалось с оглядкой на легенду о том, что Иосиф изгнал Марию, когда увидел, что она беременна, а «Левиафан» отсылает к библейскому чудищу, «Михаэлю Кольхаасу» Клейста и реальному случаю с Марвином Химейером. И «Возвращение», где речь, по сути, идет о возвращении блудного отца, отсылает к архетипическому «возвращению блудного сына».

– Никогда и нигде я не говорил о «блудном сыне» и уж тем более о «блудном отце». Полное непонимание картины, кстати. Этот вопрос, пожалуйста, к вашему собрату – кинокритику. А в «Нелюбви», несмотря на обобщенное название, никаких отсылок к мифологическому сюжету нет. Мы просто рассказали конкретную историю с конкретными персонажами в конкретных обстоятельствах и в конкретном, ясно означенном времени. Универсальной ее делают зрители, домысливая и примеряя к собственному опыту. И возможно, что кого-то раздражает именно это расширение, а не сама история.

– Парадокс получается: чем больше вы конкретизируете картину, насыщая ее подробностями жизни, тем более общей она становится в нашем сознании. А винят в этом вас, причем не только зрители «охранительного» толка, но и некоторые вполне либерально настроенные мои коллеги-критики.

– Да уж. Видят на экране героиню в футболке с надписью RUSSIA и делают вывод, будто это я вижу в ней образ целой страны. Но одним это нравится, а другие готовы усмотреть в этом мою русофобию (смеется).

О сценах секса и тазе с горячей водой

– Один украинский журналист написал, что отрывки из пропагандистских передач, которые вы приводите, сами являются российской пропагандой.

– Он, наверно, хотел, чтобы на экране в эти секунды появилось предупреждение вроде того, которое встречается в газетах: «Редакция может не разделять точку зрения автора»: «Режиссер фильма может не разделять мнение телеведущего».

– Отличная идея. С другой стороны, ведь надпись на майке не случайна.

– Конечно. Такие майки были чем-то вроде национальных флагов, которыми размахивают болельщики. И то, что майка от Bosco, тоже не случайно – одежда человека обычно характеризует уровень жизни того, кто ее носит. А как именно характеризует, каждый может судить согласно своим представлениям.

– Или, как говорится, в меру своей испорченности. В «Маленькой Вере» был достигнут такой градус реализма или даже натурализма, которого в советском кино раньше не было. Нечто подобное есть и в «Нелюбви». В частности, в сексуальных сценах. Они откровенны, но не демонстративны, не порнографичны и не ставят цели вызвать у зрителей прилив крови к половым органам. Чего вы добивались от исполнителей?

– Максимальной естественности, подлинности. Чтобы они воспринимались так же, как сцены приготовления пищи, причесывания и прочих обыденных действий. И конечно, чтобы характеризовали героев.

– Вы, конечно, знаете о фильмах, в которых исполнители не имитируют совокупления, а действительно совокупляются – «Империя чувств», «Калигула», «Необратимость», «Кен Парк» или другие. Режиссеры объясняли это стремлением быть ближе к правде. Что вы думаете о таком «естественном» натурализме?

– Если все это происходит по соглашению между актерами и постановщиками, у меня нет причин становиться в позу моралиста и осуждать кого-то. В конце концов, это их собственное дело. И сразу отвечу на ваш следующий вопрос: для себя я не видел необходимости прибегать к такому приему. Если любая драматическая сцена в фильме сыграна, а не является подлинной, почему нельзя сыграть, сымитировать сцену секса? Тут каждый определяет меру условности для себя сам. Знаете, что говорят про Жана Габена, которому нужно было изобразить выражение лица героя, заставшего жену с любовником? Он попросил таз с очень горячей водой, разулся и попросил оператора снять его лицо, когда он шагнет в воду.

«Я не играю со зрителями, я играю с их воображением»

– Происходящее в морге опять оставляет нас в неопределенности относительно того, что случилось с мальчиком. Интересно, почему вы так склонны к умолчаниям? Это вы так играете со зрителями?

– Нет. Но можно сказать, так я играю с их воображением.

– А сами вы знаете, что было на самом деле?

– Даже если бы знал, зачем это демонстрировать в кадре? Мы же не детектив снимаем, где все должно быть непременно раскрыто и расставлены все точки над «и». Что бы вам дало знание, что отец искал спрятанные бриллианты, а под мальчиком обвалился пол? Пусть зритель сам представит, что могло случиться, и проживет возможные варианты в своем воображении.

– Для этого вы и расставляете по фильму «Нелюбовь» знаки неизвестности? В одном кадре некий человек заходит в лес – может, это маньяк? В финале мужчина смотрит на старое объявление о пропаже мальчика и садится в автобус – может, он что-то знает?

– Как лента на дереве, которая была у нас в начале фильма в руках у мальчика, а потом она появляется еще раз. Так ведь оно и бывает: наткнешься на вещь, которую давно не видел, и оживает память. Вы же запомнили эти кадры?

– Как видите.

– Для того они и нужны. Зачем показывать в фильме то, что н­е запоминается?

Беседовал Виктор МАТИЗЕН

«Нелюбовь» и дискуссии о ней

Сюжет фильма строится вокруг пропажи школьника. Ссорящиеся, готовящиеся к разводу муж и жена теряют сына из поля зрения и даже не сразу понимают, что он пропал. Полиция честно признается, что ресурсов для поисков не хватает, и к делу подключается отряд волонтеров-добровольцев, прообразом которого послужило движение «Лиза Алерт».

Двухчасовая драма не приводит зрителя к однозначному ответу, что стало с ребенком. Режиссер погружает не только в процесс поиска, но и во взаимоотношения ненавидящих друг друга главных героев, а также в их отношения с новыми партнерами.

Наибольший общественный резонанс вызвала финальная сцена. На экране телевизора возникает одиозный телеведущий Дмитрий Киселев с сюжетом из Донбасса в разгар «горячей фазы» конфликта. На фоне программы Киселева героиня, облаченная в спортивный костюм с крупной надписью RUSSIA, выходит из комнаты на балкон и начинает заниматься на тренажере.

Продюсер картины Александр Роднянский не стал обращаться за господдержкой.

В российском прокате «Нелюбовь» вряд ли соберет больше 100 млн рублей. Это скромный показатель по сравнению с другими российскими хитами последних месяцев («Большой» Валерия Тодоровского собрал 225 млн, а активно поддержанное Минкультом «Время первых» о полете в космос Алексея Леонова и Павла Беляева – 544 млн). Хорошие кассовые сборы продюсеры могут получить от зарубежного проката. Фильм «Нелюбовь» как один из фаворитов Каннского кинофестиваля будет широко показан в большинстве стран мира.

Вехи биографии Андрея Звягинцева:

1964 – родился в Новосибирске

1990 – окончил актерский факультет ГИТИСа

2007 – «Изгнание». Приз за лучшую мужскую роль (К. Лавроненко) в Каннах

2015 – «Золотой г­лобус» (США) и «Золотой орел» (РФ) за «Левиафан»

2017 – «Нелюбовь» получила приз жюри на Каннском кинофестивале