Почему не стоит радоваться триумфам "Левиафана" Звягинцева

Престижные награды превращают «Левиафан» Андрея Звягинцева в главный фильм о России для зарубежного зрителя.

В свете триумфа на «Золотом глобусе» наверняка активизируются разговоры об оскаровских перспективах «Левиафана». По этому поводу ещё много будет сказано и до, и после церемонии вручения премии Американской киноакадемии. Но вообще есть ощущение, что призы «Левиафана» (и те, что уже есть, и те, что ещё будут) — это немного не то же самое, что предыдущие награждения отечественных кинолент на международных фестивалях и престижных премиях.

[:rsame:]

Можно спорить о том, в какой мере успех предыдущего оскаровского лауреата из России — «Утомлённых солнцем» Никиты Михалкова — объясняется удачным созвучием «медового месяца» Запада и ельцинской России с историей, на фоне которой маячат Stalin и communism. Только тогда всё равно речь шла о прошлом, а «Левиафан» — кино о настоящем. О жизни в России, какой её не знает весь выводок путинских симпатизантов из числа западных киношников в диапазоне от Эмира Кустурицы и Оливера Стоуна до Жерара Депардье и Микки Рурка.

Концепт «загадочная русская душа» много лет приносил дивиденды отечественной культуре, но очень похоже, что по мере того, как Россия погружается в средневековье, он уже перестаёт вывозить. Речь уже не идёт о романтизации, о том, что суровые условия существования в нашей стране якобы выковывают какой-то иной тип людей — лучше, чище, сильнее. В глазах некоторых персонажей, вроде упомянутых выше, этот архетип «он русский, и это многое объясняет» воплотился в Путине; все остальные русские, россияне, их жизнь оказались за горизонтом видимых событий.

Впрочем, и Россия в 2014 году не та же, что была в 1994-м. Если тогда можно было спорить о векторе движения страны и общества (и, как принято считать, даже были реальные шансы развернуть его на сто восемьдесят градусов), то теперь общественная и политическая жизнь страны представляет собой всепоглощающее болото, которое затягивает всех и вся — и болотина смыкается, и только смрадные пузыри поднимаются со дна. Теперь истории о России будут рассматриваться за рубежом в несколько ином ключе: как они там у себя, в этой варварской стране, выживают?

[:same:]

Последние пару десятков лет большим успехом на международной арене пользовались фильмы с подобной интонацией, снятые о странах типа Ирана или Саудовской Аравии. Женщины-режиссёры рассказывали в интервью, например, как вынуждены прятаться в съёмочном фургончике и управлять актёрами посредством рации — а не то увидят, что баба командует мужиками, и не ровен час линчуют. Цензурные мытарства «Левиафана» — это, конечно, не совсем то же самое; но и Россия покамест не Иран.

Конечно, в свете теракта в редакции сатирического журнала Charlie Hebdo в Париже мусульманская тема кажется более животрепещущей. Однако о России дольше молчали, дольше предпочитали обходить молчанием перемены, происходящие в стране, дольше старались не замечать высказываний мастеров культуры, предпочитая слушать «толкователей Путина».

Награждение «Левиафана» престижнейшими кинопремиями не следует в этом смысле воспринимать как покаяние и признание собственной слепоты. В конце концов, кинокритики прекрасно понимают разницу между художественной правдой и документальной правдой. Но и радоваться тоже не следует: из экзотики загадочной, в чём-то мистической Россия медленно, но верно превращается для Запада в экзотику «чернушную» — и награждение фильма Андрея Звягинцева «Оскаром», буде состоится, только подчеркнёт эту тенденцию.

[:wsame:]

[:wsame:]