Триумфатор "Большой книги" Гузель Яхина: Кризис настиг меня в 30 лет

Sobesednik.ru обсудил с писательницей Гузель Яхиной Сталина, кризис среднего возраста и самые ожидаемые книжные новинки.

В первой части интервью писательница рассказала нам, кто помог опубликовать ее сенсационный роман «Зулейха открывает глаза» о раскулачивании в 1930-е годы и почему она пишет сценарии для телесериалов.

«Кризис настиг в 30 лет»

– Откуда сейчас, по-вашему, такой интерес к Сталину? Редкое ток-шоу обходится без обсуждения, без реабилитации советского периода. Вы своим романом попали в тренд.

– Мое отношение к Сталину видно в книге очень ярко. Я бы не хотела озвучивать его специально. Кто читал – тот поймет.

А насчет телевизора я не могу ответить. Не смотрю его... дайте посчитаю... ровно 10 лет.

– Как обходитесь?

– Отлично! Дома мы включаем телевизор раз в год.

– 31 декабря?

– Да, на бой курантов. Мне нравится, когда бьют куранты. Серьезно! Имею я право раз в год включить «ящик»? (Смеется.)

И дочь выросла без телевизора, а ей уже 11 лет. Я узнаю новости из интернета, по радио – мне этого достаточно. Держу себя на «информационной диете» – переела этого в «прошлой жизни», когда еще работала. Теперь телевизор стал не нужен, и жизнь без него прекрасна и удивительна.

– А что у вас было в «прошлой жизни», до того как вы стали писать?

– Изучала немецкий и английский языки. Очень скоро после окончания института решила переезжать в Москву. Надо было искать работу, жилье – заниматься делами насущными. Начинала я с комнаты на троих в общежитии... Наверное, надо остановиться, а то мой рассказ становится совсем похожим на фильм «Москва слезам не верит».

Я занималась маркетингом. Сделала карьеру, если это важно. В какой-то момент поняла, что устала, и захотелось вернуться к тому, о чем мечтала. Поступила в Московскую школу кино.

– Очертя голову?

– Совсем не очертя. Это было мучительное решение, которое принималось годами. О том, что надо пойти учиться. Надо попробовать что-то написать. Не было у меня уверенности в своих силах, наоборот, мне кажется, в среде творческих людей такая уверенность – большая редкость.

У меня это был, конечно, кризис среднего возраста. Он бывает у многих.

– Только, по-моему, позже – в районе 40 лет.

– Знаете, нет. Не помню, кто именно из психологов ввел эту периодизацию (кажется, Эрик Эриксон), но кризисов среднего возраста бывает несколько: если в 30 лет ты не прислушиваешься к себе и серьезно не меняешься, остаешься на прежнем пути, то в 40 лет шарахает второй кризис, уже более серьезный.

«Жду книг Водолазкина и Иванова»

– Как сейчас строится ваш день? Дочку в школу – сама за компьютер?

– Именно так. Каждое утро в 9 часов утра сажусь и пишу. Или думаю. Или ищу материал.

– Новая книга о чем?

– Пока не буду рассказывать. Она тоже про советское время.

– Почему вы на нем сконцентрировались?

– У нас был замечательный учитель истории. Мы попали к нему в 8-м классе. Это было самое начало 90-х. Он был новатор – на уроках все делал по-своему, не по методичкам, мы даже не знали, как выглядят учебники. Сейчас это не допускается, а тогда был разгул свободы. Он горел советской темой, приносил архивные выписки, газетные статьи – и дал нам настолько больше программы, что... земной поклон. Он заразил нас интересом к советскому периоду. Может, из-за этого. А может, потому, что большинство из нас все еще родом из СССР.

– Чем планируете заниматься дальше?

– Мне нужно написать еще две истории, а дальше посмотрим. Я благодарна судьбе, что мне довелось написать и издать первый свой роман, что его прочитали столько людей. Если удастся написать вторую историю (это повесть), буду вдвойне счастлива. А дальше загадывать не возьмусь.

– Какие книги вы ждете в этом году как читатель?

– «Авиатор» Водолазкина – это номер один. Вскоре выйдет роман «Калейдоскоп» Сергея Кузнецова. Тоже очень интересно. И третья книга – «Тобол» Алексея Иванова. Я много читала из него, больше всего понравились «Сердце Пармы» и «Золото бунта». Это мои любимые вещи у него – поэзия в прозе.

– Вы с ним очень похожи – скромные, размеренные люди.

– Спасибо, это очень приятно. Мне нравится, что Алексей рассказывает в своих интервью. В них есть мысли, которые мне близки. Меня согревает, что я в них не одна.

/Звонок эксперту

Михаил Швыдкой: В этой хрупкой женщине живет огромный дар

– Гузель Яхина написала книгу, которая, с моей точки зрения, останется в русской литературе надолго. От событий, описанных в романе, ее отделяет дистанция примерно такая же, как была между 1812 годом и Толстым. Я сознательно предлагаю столь высокую планку: по плотности текста, по метафоричности, по отношению к миру молодой писатель заставляет вспоминать именно о таких наивысших образцах.

[:image:]

Гузель Яхина говорила, что этот роман определен биографией ее бабушки, но сколь бы ни были богаты семейные предания, тем не менее, чтобы написать такой текст, нужно обладать незаурядным философским подходом к действительности и невероятным литературным талантом. Сначала во времена оттепели, потом во второй половине 80-х годов к теме раскулачивания, лагерной жизни обращались очевидцы событий. И их произведения (за исключением, может быть, «Одного дня Ивана Денисовича») были, как правило, документально-беллетристическими. А Гузель Яхина с невероятной художественной мощью осмысливает эти события и переводит их в ранг высокой литературы. Это удивительно.

Понятно, что после такого успеха первого романа Гузель будет трудно написать вторую книгу. Но почему-то мне хочется верить: в этой хрупкой женщине живет огромный дар, который предопределит ее будущую писательскую судьбу.

[:wsame:][:wsame:]