"Чтобы выявить опухоль на ранней стадии, человек сам должен прийти к врачу"

Стоит ли ждать качественного прорыва в борьбе с раком в России? Об этом беседуем с профессором, доктором медицинских наук, заслуженным врачом России Анатолием Махсоном.

Глава Минздрава еще в начале года объявила: абсолютным приоритетом здравоохранения в 2018-м станет онкология. И что серьезно увеличено финансирование по ОМС на этом направлении – аж на 80%. 

– Борются-борются с раком, а больных становится все больше. Причем не только у нас – во всем мире. Почему так?

– В этом смысле Россия даже немного отстает. У нас в 2016-м на 100 тысяч населения заболели где-то порядка 402 человек, а, скажем, в США – 500. То есть в России порядка 600 тысяч онкобольных, в США – 1,5 млн. В Москве за последние 30 лет количество заболевших раком увеличилось с 17 тысяч человек до 40 тысяч в год.

Но эти цифры не дают вам ответов на простые вопросы. Почему растет заболеваемость – лечим плохо или выявляем хорошо? А какой показатель по смертности? Сколько выздоровевших? Каких видов рака становится больше, а каких меньше?

– У вас есть ответы?

– Отчасти. Заболеваемость у нас ниже, а смертность выше, чем в США. А вот выявлять на ранних стадиях мы в последнее время стали лучше.

Что касается видов рака, то, к примеру, в США 40 лет назад на первом месте был рак желудка, потом его обогнал рак легких. В последнее время в Америке курить стали меньше и стала снижаться заболеваемость раком легких... Но, видите ли, один вид может снижаться, а другой расти. При этом общая статистика все равно увеличивается.

– А у нас число больных раком легких тоже снижается? Особенно учитывая усилия Минздрава по борьбе с курением…

– Нам пока рано говорить о результатах. Они проявятся лишь лет через 10–15. Не бывает так: вчера бросил курить – и вот тебе, уже нет рака легких.

только цифры

Согласно статистике НИИ онкологии им. П. А. Герцена (2016 г.), от разных видов рака умирают 15,6% россиян. При этом больше всего смертей зафиксировано из-за заболеваний, связанных с системой кровообращения, – 47,8%.

По данным Минздрава, показатель смертности от новообразований за период с января по декабрь 2017-го снизился по сравнению с аналогичным периодом 2016-го на 2,36% и составил 194,2 на 100 тыс. человек.

В Японии не так

– С 2009 по 2014 год в России была национальная программа по борьбе с онкологией. Она помогла?

– Эта программа в основном касалась закупок оборудования. И в этом смысле сыграла огромную роль: многие больницы оснастили современной техникой.

– Насколько я помню, там были такие результаты: лишь 64 региона получили по минимуму новое оборудование…

– Конечно, хорошо бы всем и полностью. Но все-таки это 2/3 страны. Когда я в 1990-м стал главным врачом 62-й онкологической больницы в Москве, у нас не было ни ультразвука, ни эндоскопии… Из всей диагностики было всего два рентгеновских аппарата и ЭКГ. А сейчас посмотрите на оборудование этой больницы (хотя я там уже не главврач): 5 КТ, 2 МРТ и т.д. Естественно, улучшенное оснащение не может не сказаться на диагностике и на лечении.

– Раз все так неплохо, почему же и смертность высокая, и заболеваемость растет?

– Цепочки нет…

– Забыли за рапортами об оснащении высокотехнологичным оборудованием?

– Да никто ничего не забыл. Просто это колоссальные вложения. Чтобы выявление дало результат, надо постоянно обследовать десятки миллионов людей. Представляете, сколько нужно докторов, специально обученного персонала, самой современной техники, чтобы выявить рак на ранней стадии?

Вот, скажем, никто в мире не выявляет и не оперирует больше ранних раков, чем в Японии. Там прекрасно налажен скрининг рака желудка. Я там был и могу для сравнения рассказать, как устроены цепочки в Японии. Делают это маленькие частные поликлиники – так называемые общества по раннему выявлению рака. Обследование оплачивает работодатель (система налогов в стране так устроена, что это выгодно для него). И люди после 45 лет раз в год обязательно должны проходить скрининг. Обследуются за один день – легкие, желудок, кишечник: основные локализации, где чаще всего бывает опухоль.

У каждого японца еще есть страховка. И если заболел, но обследования проходил, он оплачивает 10% стоимости лечения, 90% покрывает страховка. Но если заболел, а скрининг не проходил, все оплачивает сам. Они начали этим так серьезно заниматься, потому что Япония была на первом месте в мире по смертности от рака желудка. Сейчас – на 26-м. И прошло-то всего лет 30–40.

Но такую налаженную систему нельзя создать без участия государства. А главное – люди должны ходить на обследования. Чтобы выявить опухоль на ранней стадии, человек сам должен прийти к врачу. У нас же люди считают: чем дольше не идешь к врачу, тем лучше. 30–40 тысяч за здоровье. Это дорого?

– Зря вы так. Люди считают: слишком сложно записаться к специалисту, слишком поверхностно тебя обследуют… Смотрите, идет диспансеризация по годам рождения. Это же смех: сдал кровь (простейший набор показателей), проверили ЭКГ, еще, кажется, флюорографию сделали. Что серьезного они могут этим выявить?

– Диспансеризация не приспособлена для выявления рака.

– Знаю. Но в таком виде, как сегодня, она ни для чего не приспособлена. Только деньги освоить.

– Думаю, можно выявить что-то типа давления, гастрита… Но скрининг – это не только у нас проблема, но и во многих странах. Скажем, тотальный скрининг молочных желез – это только в США. Но и там человек должен сам прийти на обследование.

У нас скрининг не входит в полис ОМС. И мало кто из клиник его делает. Вот наша сеть клиник (Махсон возглавляет теперь бизнес-единицу «Боткинская», в которую входит несколько клиник «МЕДСИ». – Ред.) сформировала программу скрининга, он есть, стоит от 30 до 40 тысяч руб., и люди не идут.

– Но ведь это дорого! Если государство хочет иметь здоровых граждан, такого рода обследования должны быть обязательными и входить в ОМС.

– Наверное. Но пока этого нет, люди тоже должны понимать: если у кого-то нашли опухоль на ранней стадии, то небольшая операция – и человек здоров, и химиотерапия не нужна. При раннем выявлении вылечиваются от 85 до 98%.

Методики выявления все давно известны. Наиболее частые – рак легких, желудка, толстой и прямой кишки, молочной железы,  кожи и т.п. Если рак легких – это только КТ (низкодозная, спиральная компьютерная томография) – на рентгене ранние формы не выявляются. Желудок – это гастроскопия. Кишечник – анализ кала на скрытую кровь, если он положительный – тогда колоноскопия. Почки – это УЗИ, предстательная железа – это урологи и УЗИ…

Лечим по старинке?

– Кстати, о методиках. В 2016-м бывший главный онколог России академик Михаил Давыдов сказал, что все научные разработки в онкологию приходят из-за рубежа. У нас, выходит, ничего своего?

– В СССР в этом смысле была мощнейшая научная база, сейчас финансирование недостаточное, поэтому каких-то особых разработок и правда нет. Но сегодня есть понятие «доказательная медицина». Это результаты международных исследований по разным схемам лечения злокачественных опухолей и новых лекарств (российские учреждения в них тоже участвуют). По этим итогам и формируются современные схемы лечения рака. И какая вам разница, чей это метод, если он применяется в России? Если уж говорить об отставании, то вот в чем мы действительно отстаем, так это в обеспечении лекарствами.

– Депутаты недавно обсуждали «антисанкции» и хотели внести туда зарубежные лекарства, аналоги которых выпускаются в России. Это скажется на качестве лечения?

– Тот, кто это предлагает, в России, видимо, не лечится. Аналоги появляются, когда у лекарства заканчивается лицензия. У всех новых лекарств аналогов нет лет эдак 10 после их выхода на рынок.

– То есть наши лекарства – старые или настолько плохие?

– Они разные – есть плохие, есть хорошие. Но если отечественным фармкомпаниям будет не с кем конкурировать, им не будет смысла улучшать качество, зато цены они повышать смогут. В итоге пострадают больные.

– Так что важнее – государству заняться построением цепочек для выявления рака на ранних стадиях или обеспечить качественными лекарствами?

– Обе вещи важны. Хотя обеспечение лекарствами наладить гораздо проще. Раннее выявление рака – значительно более сложная и дорогостоящая проблема. Сейчас есть новые препараты, очень эффективные. Например, иммунотерапия. Месяц лечения одним препаратом стоит 420 тысяч руб. А лечиться можно год или даже два. То есть человеку потребуется 12 млн руб. Нет таких страховок.

Сейчас вроде бы государство повернулось к людям, увеличили финансирование…Частные клиники теперь тоже лечат по ОМС. Тарифы увеличили:  так, лечение рака желудка стоило около 70 тысяч руб. (по ОМС), а стало – более 100 тысяч (в Москве). В общем, сдвиги есть. Скоро, говорят, должна появиться национальная онкологическая программа... Во всем мире онкология – это национальные программы. Это и понятно: в 17 странах Европы рак вышел уже на первое место по смертности, у нас он пока еще на втором. Вот и надо браться за дело, пока не поздно.