Врач-трансплантолог Михаил Каабак: Дети ждут почки годами

Известный врач-трансплантолог Михаил Каабак рассказал Sobesednik.ru о проблемах детской трансплантологии в России.

Детский врач Михаил Каабак записал видео­обращение к Владимиру Путину, попросив навести порядок в существующей системе пересадки органов. Мы спросили одного из лучших трансплантологов страны, руководителя отделения пересадки почки РНЦХ им. Петровского, что заставило его обратиться к президенту.

«Пациенты едут в Москву, а органы – нет»

– Что стало последней каплей, профессор?

– Один из наших пациентов, трехлетний мальчик Андрюша, 7 месяцев ждал пересадку почки от умершего донора. В итоге получил орган от мамы. Мы были очень расстроены.

– Почему?

– Детям пересаживают взрослые почки. Это можно делать от родителей-бабушек-дедушек, а можно от умерших людей. Андрюша из многодетной семьи. Его мама с самого начала рвалась отдать свою почку, что, кстати, бывает не всегда – не все родители хотят, даже когда могут. Да, это простое решение проблемы, но мы считаем его неправильным. Андрей приехал из Сочи. Краснодарский край отличается тем, что там очень развита трупная программа донорства. Там могут быстро пересадить, например, сердце или печень. Но у умершего, кроме этих органов, есть еще две почки, и они как раз в регионе наименее востребованы – пересаживают только 75 процентов.

– Остальные не нужны?

– В том-то и дело, что нужны. Но в другом регионе, а туда их передать не могут. Или детям, которым не делают пересадки дома.

– А почему донорский орган нельзя передать?

– Потому что нет единой системы, которая занималась бы координацией процессов донорства и трансплантации в масштабах страны. Сейчас, если ребенок ждет пересадки той же почки в Москве, донор может быть только отсюда, из Москвы.

– Много детей едут для этого в Москву?

– Все едут. Больше нигде у нас трансплантацию органов детям не делают. Довольно успешные попытки были в Уфе, но сошли на нет. Причем в Москве пересадки детям проводят лишь в РДКБ и Центре Шумакова (ФНЦ трансплантологии и искусственных органов имени В. И. Шумакова. – Ред.), а совсем маленьким, до 5 лет, – только у нас. Можете представить себе ситуацию. И мы тут не можем получать донорские органы из других регионов просто из-за того, что нет единого координирующего ц­ентра. Так не должно быть.

«Насчет приоритета есть сомнения»

– Допустим, ребенок живет в Самаре. У него обнаружили хроническую почечную недостаточность, ему нужна пересадка почки. Что дальше?

– Все зависит от родителей. Это может прозвучать странно, но не все они согласны на пересадку. Чтобы осознать масштаб проблемы: в России делается всего 10 процентов пересадок почки от потребности. То есть лишь в 1 случае из 10. Причины разные – например не у всех родителей есть возможность или желание ехать в Москву. Есть основания предполагать, что дело и в системе диализа: на местах выгодно направлять пациентов на диализ, а не на трансплантацию. Но для детей это не вариант – они долго так жить не могут. В итоге все равно приходится делать пересадку, а шансы на успех снижаются.

– В какую очередь должны встать родители, если они готовы?

– Они могут обратиться в местный минздрав или напрямую в один из центров, который занимается трансплантацией органов. В каждом таком учреждении есть своя очередь, собственные списки есть у регионов. В Москве Центр органного донорства аккумулирует списки разных клиник в общий. В нем около 1000 пациентов – всех возрастов. Когда появляется донорский орган, центр выбирает тех, у кого отрицательный кросс-матч – реакция на клетки донора. Если он положительный, пересадка невозможна. После этого очередь сокращается вдвое. Из оставшихся, скажем, 500 выбирают тех, кто имеет совместимость с донором. Это несколько десятков человек. Из них выбирают того, кто дольше всех ждет.

– Как долго приходится ждать?

– В нашем списке есть девочка из Подмосковья, которая ждет почку уже 10 лет. Бывает, что в нужный момент до пациента просто не получается дозвониться. Люди могут отказываться от трансплантации, например, из страха. Но чаще пропускают очередь из-за несовместимости – положительного кросс-матча. Это бывает из-за частых переливаний крови, других трансплантаций, долгого диализа. Вот еще почему важно, чтобы как можно больше регионов могли предоставлять органы – тогда больше шансов найти подходящий для таких людей. Сейчас нет возможности привезти орган в Москву, например, из Владивостока, если бы он там нашелся. И люди ждут.

[:image:]

– Первый в очереди – тот, кто ждал дольше? Не обязательно ребенок?

– По закону органы молодых доноров, младше 30 лет, должны доставаться в первую очередь детям. В этом заключается детский приоритет, о котором я тоже говорил в обращении к президенту. Но у меня есть сомнения, что он соблюдается.

– Почему?

– Потому что иначе дети получали бы органы быстрее. Система непрозрачна, к ней много вопросов. Например, на всю страну в год делается меньше 2 тысяч пересадок – всех органов, пациентам всех возрастов. В прошлом году сделали 1704. Невеликие цифры, правда? Однако число людей, живущих с пересаженной почкой, у нас не совпадает с числом сделанных пересадок – оно меньше примерно вполовину. Возможно, они умирают. Но тогда подобные потери трансплантата совершенно не красят отечественную систему. Возможно, уезжают. Или это иностранцы. Или мы просто не знаем, что с ними происходит. В любом случае это нехороший показатель. Подавляющее большинство этих людей – в прошлом году больше 1500 – получили трансплантацию за счет бюджета. Они зарегистрированы на портале Минздрава РФ, после пересадки бесплатно получают дорогостоящие лекарства. То есть все они учтены, посчитать вроде бы нетрудно. И тем не менее цифры не сходятся.

– И это не способствует доверию к системе донорства. Его у людей и так немного, о чем говорит, например, вера в черных трансплантологов и в истории типа «ехал в такси – очнулся в ванне без почки».

– Ну это глупости. Это просто невозможно.

– Тем не менее новый закон о донорстве уже много лет лежит под сукном. Говорят, общество не готово.

– А что не так с нашим обществом? Оно испытывает аллергию на ситуации, когда его дурят. Так не надо его дурить. Мы не можем найти часть пересаженных почек, и у всех – множество подозрений, потому что информации, которая бы их развеяла, просто нет. Так что реакция общества мне понятна.

– А что не так с законом?

– Он как раз подразумевает учет донорских органов – создание общего регистра, который бы четко показывал, что, от кого и кому пересаживается. Его отсутствие и тормозит принятие законопроекта. Почему его нет? Ну, если такой бардак существует, он, вероятно, кому-то нужен.

«Шойгу мог бы навести порядок»

– А что мешает создать систему обмена органами в масштабе страны? В чем проблема?

– Могу только предполагать, что в отсутствии такого желания у ведомств. Эта проблема не вчера появилась. На мой взгляд, в правительстве есть только один человек, который мог бы сдвинуть этот камень с места, – Сергей Шойгу. Знаю, что у него есть интерес к этой теме.

– Какой может быть интерес у Министерства обороны?

– У Минобороны есть своя программа трансплантации, как и у Минздрава, ФМБА и ФАНО. Но если мы хотим что-то изменить, нужна межведомственная работа. Система должна, например, иметь полномочия передавать органы рейсовыми самолетами или другими способами – то же Минобороны, к примеру, много ресурсов тратит на обучение летчиков, так почему бы не использовать такую возможность? Причем нельзя, чтобы система работала только на Москву, а какие-то регионы были поставщиками органов – нужны центры трансплантации на местах.

– Полагаю, вам могут возразить: около сотни пересадок почки детям в год – не такая большая потребность, чтобы Москва не справилась.

– Но ведь пересадка – еще не все. Вспомните историю Веры Смольниковой – девочки из Новосибирска, которую после вмешательства Путина отправили в Италию на пересадку сердца. Она получила сердце, вернулась домой, а летом 2014 года умерла от почечной недостаточности. Это осложнение встречается у каждого десятого человека с пересаженным сердцем. И потерять от почечной недостаточности ребенка в таком развитом регионе – нонсенс. Это неправильно, глупо. Поэтому нужны не только центры, где детям будут делать пересадки, нужна инфраструктура, которая позволит им выживать после этого. Бывают критические ситуации, в Москву всех не отвезешь. Что система трансплантации нужна и не только в Москве, всем вроде понятно. Но никто не будет вкладываться в нее, если она непрозрачна, вызывает вопросы. Поэтому если и делать ее, то не на коленке, как сейчас, а хорошо и по-честному.

[:wsame:][:wsame:]