Борис Корчевников раскрыл тайны скандального фильма "Не верю!"
Ожесточенные споры вокруг фильма «Не верю!», показанного по НТВ, не утихли даже спустя неделю. «Собеседник» задал Борису Корчевникову вопросы напрямую
Ожесточенные споры вокруг фильма «Не верю!», показанного по НТВ, не утихли даже спустя неделю. Одни благодарят Бориса Корчевникова, что вступился за святую церковь, на которую посягают проплаченные хулители. Другие едут по автору катком, подозревая в деланой наивности и намеренно сумбурном повествовании (чтобы еще больше всех запутать).
«Собеседник» задал Борису вопросы напрямую. И кое-что его уклончивые ответы все-таки прояснили.
– Не будем лукавить. После «Анатомии протеста» многие уверены, что без указки сверху и заоблачных гонораров авторам, совершающим сделку с совестью, такие фильмы не появляются.
– Какие «такие фильмы»? В «Не верю!» вроде бы нет никаких особенных разоблачений. Ну, высветили какие-то технологии, что и так известны были в кругу поуже, проговорили, что было такое вот умонастроение… Показали, сколько успели, саму церковь – какая она внутри.
А по поводу указки… Кто может сегодня указать сверху защищать церковь? Мне не указывали на такое. Просто было чувство, что что-то разнится в том, что в церкви на самом деле есть, и в том, что про нее очень часто последнее время писали. Вот и «не поверили».
– Допускаю, часть зрителей разделяют вашу точку зрения: что церковь чиста как слеза, а подонки-блоггеры и журналисты мочат ее по заказу за барыши. Но зачем вы скомпрометировали идею жанром «Анатомии»?
– В фильме не утверждается, что была заказная кампания против церкви. Там освещается, как не защищенную внутренне и чересчур доверчивую часть страны можно заразить при желании любым ментальным вирусом – «все плохо в церкви», «все плохо в полиции», «все плохо в образовании», если умело фильтровать информацию.
– Разве вы сомнительными приемами не пользуетесь? Чего стоят только переговоры в притемненном кабаке, где показываются то ли действительно люди, проводящие информационные вбросы против церкви, то ли люди, просто себя за них выдающие.
– А вы верите, что блоггер или кто угодно согласится на камеру обсуждать вброс? Вряд ли… Хотя почти ко всем прочим мы шли открыто.
Что же в целом до монтажа, то здесь, похоже, местами профессиональный промах: некоторые фрагменты несообразно смыслу текста загнаны ритмически. Соглашусь, это частично компрометировало идею, но не убило ее. Фильм «Не верю!» – коллективный труд, как и все телевидение. Но я бы мог быть более чуток на финальном этапе.
– Для вас определение «мамонтенок», которое дал Леонид Парфенов, пощечина или комплимент?
– Я ярлыками стараюсь не мыслить и в любом человеке видеть живого человека. Аркадий Мамонтов – очень славный и добрый человек, профессионал. В его фильмах иногда звучит очень-очень острая боль – его личная боль – за наши общие с вами беды... Я эту боль у него чувствую. И разделяю. Если кого-то эта чужая боль подвигает на то, чтобы человека хулить, то мне жалко этого кого-то.
– За что вы причислили Парфенова к врагам РПЦ? Всего-то прочел рэп о Патриархе на «Дожде» и сказал, сколько стоят автомобили священников.
– В моем фильме нет «врагов церкви». У церкви нет врагов. Если что-то кого-то задело, так только тех, кто сам, наверно, привык задевать. Хулить Божью Матерь, тем более публично, все же не стоит, вне зависимости от собственных убеждений.
– «Велеречивая чушь», «убожество журналистики»... Чего в этих определениях Парфеновым вашей работы, по вашему мнению, больше – профессиональной оценки или мести?
– Не знаю. Но совершенно с ними согласен.
– Вы считаете Парфенова своим учителем?
– Мы с Лёней договорились ничего не комментировать.
– Но не он один – всё бывшее «Намедни» устроило вам порку. Гордеева назвала «предателем», а Лошак пригрозил, что «за такое можно и в морду». Не ожидали такой реакции от коллег?
– Кому-то не понравилось, наверное. Да и мне самому не очень... Про реакцию я, честное слово, совсем не думал. Хотя меня готовили… Но в фильме нет того, что в нем некоторые видят: нет агитации или пропаганды. Есть не очень точный местами монтаж и, раз пошла такая реакция, попадание в какую-то цель. Но в какую, я, видимо, сам не знаю. Я никуда, тем более ни в кого не целился.
– Но вы понимали, что рискуете репутацией?
– Нет, не понимал. Репутация теряется, когда врешь или когда просто не очень профессионален. Я не врал. А такой фокус на технических огрехах фильма удивляет: ну мало ли такого выходит каждодневно по телевизору... Что тут комментировать?
– Не думаете, что вами просто воспользовались? Чего вы добились, сняв, я настаиваю, «такой фильм»?
– Это был какой-то вызов – профессиональный и человеческий – мне самому. Можно ли сказать что-то там, где, как я сам убежден, лучше всего было бы промолчать? Я до сих пор не уверен, что этот фильм лучше молчания. Но иногда надо сделать шаг и ошибиться, чем не делать шаг и ошибиться тоже.
Читайте также
