Андрей Смоляков: Никита Михалков спасал от голодной смерти

Застать Андрея Смолякова в Москве – задача непростая. Он сейчас очень востребованный актер. Одновременно снимается в четырех картинах, работает над озвучанием отснятого материала и между делом мечтает вырваться в отпуск. Разговор с «Собеседником» состоялся тоже на одной из съемочных площадок. Кстати, ради нас актер пожертвовал обедом.

Меня можно встретить в метро

– Андрей, успех фильма «Высоцкий» поднял тебя на очередную волну популярности?

– Если и поднял, то в чьих-то других глазах, а в моих собственных… куда он может меня поднять?

– Что бы ты сейчас ни говорил, все равно такой успех приносит какие-то дивиденды. На твою долю сколько перепало?

– Нисколько.

– Ну как нисколько? Может, в троллейбусе стали чаще узнавать?

– Ну если говорить о троллейбусе, там меня узнавали и до этой картины. А после картины «Высоцкий» пассажиры стали мне говорить: «Молодец!»

– Серьезно? Ты пользуешься общественным транспортом?

– Я регулярно езжу на метро.

– А народный артист нормально себя чувствует там?

– Прекрасно. Народ улыбается, кто-то подмигивает… А еще задают самый распространенный вопрос: «Что, машина сломалась?» «Да нет, – отвечаю, – пробки».

– Как ты критику воспринимаешь?

– Болезненно.

– А когда критикуют люди, чьим мнением ты дорожишь?

– Так же.

– Ты расстраиваешься и перестаешь с ними общаться?

– Общаться не перестаю, потому что все имеют право на свое мнение, но это все равно больно. И сказывается на сердце.

Тайну исполнителя роли Высоцкого не выдал даже таможенникам

– На премьере «Высоцкого» съемочную группу рвали на части, пытая, где Безруков. Ответь, как знающий человек, у него тоже пробки были или какие иные причины?

– Я не хочу врать и домысливать, но, мне кажется, тогда еще ребята доигрывали задуманную изначально историю о том, что непонятно, кто играл Высоцкого. Конечно, все знали, что это был Безруков, но тем не менее никто не сдавал товарища. За четыре дня до премьеры в Москве я был в Киеве. Когда вылетал домой, киевские таможенники взяли меня в оборот: «Не выпустим, пока не скажешь, кто играет Высоцкого!» Благо у меня была рубаха на клепках, я разорвал ее на груди и ответил: «Стреляйте! Не скажу».

– И не сказал?

– Нет.

– По условиям контракта должен был молчать?

– Нет, ничего нам не прописывали. Просто был сговор. Вот и молчали до конца.

– Ну сейчас-то уже можно рассказывать, поделись! Говорят, Высоцкого играли несколько актеров?

– Нет, один. И на мой взгляд, сделал он это прекрасно, даже, не побоюсь слова, шедеврально.

– То есть критику игры Безрукова ты не принимаешь?

– Нет! Категорически.

– А что скажешь тем, кто говорит, что нельзя поганить имя барда, рассказывая молодому поколению, не знавшему его, что он был наркоманом.

– Мне кажется, не надо стыдиться того, что некоторые из наших кумиров были подвержены пагубным пристрастиям. Мы же не говорим, что они подонки и сволочи. Некоторые из них даже гении.

– Народная русская болезнь?

– Да плевать, какая болезнь – народная, русская, не народная… Эти выдающиеся личности во многом определяли сознание других людей. Опосредованно влияли на их жизнь, для кого-то были примером.

Мы заговорили о русской, как ты сказала, народной болезни, а мне вспомнилась одна история. Когда мы с Валерием Фокиным репетировали спектакль «Еще Ван Гог», он предложил нам погрузиться в среду, о которой идет речь в пьесе. И мы поехали в психиатрическую клинику, в простонародье называемую Кащенко (теперь это больница Алексеева). Главврач Владимир Николаевич Козырев провел нас по палатам, и мы посмотрели на психически больных людей. А в конце «экскурсии» доктор пригласил нас к себе в кабинет. Не буду скрывать, мы с ним выпили коньяку, потому что без этого тогда было никак нельзя. Я задавал выдающемуся врачу, человеку умному, свои наивные вопросы о его ненормальных пациентах, о происхождении заболеваний. На что он отвечал: «Андрюш, а если б Достоевский был нормальным, написал бы он то, что написал?» И для меня всё встало на свои места.

Твой вопрос о наркомании Высоцкого я тоже часто слышу. Многие говорят: «Ну замечательная работа в картине у Андрея Панина, у Оксаны Акиньшиной, у Сережи Безрукова, но зачем было выпячивать именно эту сторону?» Да затем, чтобы знали, затем, чтоб не хотели притрагиваться к подобной заразе.

– Мне показалось, что твоя роль следователя в фильме была главной.

– Это нескромный вопрос про меня, и я скромно на него не отвечу.

– Во всех афишах, в титрах твоя фамилия числилась первой. И даже ходила версия, что ты, может, и Высоцкого играешь.

– Многие так говорили. Есть же знаменитая пьеса Булгакова «Последние дни (Пушкин)», где Пушкина-то и нет. Мне сложно говорить. Я играл то, что играл. Получилось то, что получилось. Не более того.

– Расскажи про компьютерную графику. Правда ли, что в каких-то сценах вместо актера зритель видит нарисованного персонажа?

– Нет. Я могу сказать, что поначалу была у продюсеров такая мысль. Хотели нарисовать Высоцкого и на компьютерном варианте сделать другой цвет глаз, чтобы отличать, где Безруков, а где – графика. А потом от этой затеи отказались. Потому что Сережка всё очень здорово сделал сам.

– Роль следователя в этом фильме – одна из немногих твоих положительных ролей…

– Это гиперположительная роль. Наверное, за последнюю пятилетку действительно первая такая. Хотя сразу после «Высоцкого» я снялся в фильме «Отрыв», где играл комбата Аргунова. А параллельно продолжаю сниматься и в отрицательных ролях.

– Тебя в основном и воспринимают как представителя этого типажа.

– А с чего ты взяла, что я отрицательный герой?

– Ну как с чего, если Антикиллер – это ты, мент-убийца – опять ты. Не так разве? Мало, что ли, у тебя отрицательных ролей?

– Много. Но положительных больше. Ты ведь берешь съемочный период начиная с восьмидесятых. А до этого что было?

– «Государственная граница».

– Твои коллеги приписывают мне разные ярлыки вроде «главный злодей страны». Ну тут они правы лишь отчасти. Смотря что они видят и в какой кинозал заглядывают.

Бондарчук помнит меня еще волосатым

– Ты сейчас снимаешься у Бондарчука в «Сталинграде». Федор не раз признавался, что не любит театр. Переубеждать его не пробовал?

– Федор Сергеевич очень любит театр.

– С каких пор?

– Он мне говорит: «Смоляк, как же ты прекрасен в спектакле «Лицедей» – «Ах ты гад, Федор Сергеевич. Ты ходил на спектакль и не сообщил мне об этом!»

– Все равно он к театру относится с прохладцей.

– Об этом пусть он в своей программе рассказывает. А приходя в театр, он каждый раз удивляется. Вот оно как бывает. И сын его Сергей Федорович, который играет одну из главных ролей в «Сталинграде», тоже любит театр. Недавно рассказывал мне: «Андрей, я был в «Современнике», посмотрел «Три товарища». Мне просто голову снесло».

– Ты и к сыну Бондарчука по имени-отчеству обращаешься?

– Да. Это ты знаешь только этих Бондарчуков, а я-то работал еще с тем, Сергеем Федоровичем, народным артистом СССР, отцом Феди.

– Где работал?

– В картине «Отец Сергий». А с Федором мы познакомились на съемках киноэпопеи «Сталинград», которую снимал Юрий Озеров. А теперь Федя с сыном Сережей работают вместе в своем бондарчуковском «Сталинграде».

– А кого Федор играл в той картине Озерова?

– Совсем небольшую роль солдата. А я играл сына Хрущева, Леонида.

– Получается, в твоем багаже два «Сталинграда» и в его – тоже. Как, кстати, Федор пригласил тебя к себе?

– Это было сразу после «Побега» Егора Кончаловского. Федор позвал меня в программу «Кино в деталях». Стали вспоминать прошлое: «Федя, я помню тебя еще волосатым». – «Да и ты тогда был не лысым». А потом он позвонил мне и сказал: «Ты знаешь, у меня есть мысль о «Сталинграде». Я тебя позову». К чести Феди, слово он сдержал.

– Что за роль у тебя в этом фильме?

– Замечательная. Играю солдата-артиллериста, простого мужика.

– А у кого главная роль?

– У Пети Федорова. Он играет лейтенанта. И так случилось, что под его начальством оказался я.

– Ну расскажи, какой режиссер Бондарчук?

– Великий.

– Без иронии?

– Без. Он великий, потому что умеет создать атмосферу для артиста, когда тот не понимает, что он делает, куда летит, и вдруг ему говорят: «А теперь – посадка. Стоп. Снято». Это может сделать только талант.

Михалков подкармливал нас, студентов

– А как же Михалков, в которого артисты так же влюбляются на площадке?

– У Михалкова пока не работал.

– Многие мечтают с ним поработать.

– Ты знаешь, я тоже мечтал. И до сих пор мечтаю. Однажды в интервью я сказал: «Не надо меня упрекать, что я снимаюсь в посредственном кино. Никита Сергеевич меня не зовет, так что ж мне теперь совсем не сниматься?»

– Так, может, вам познакомиться для начала?

– Мы знакомы. Никита Сергеевич знает, кто я такой. Ведь он видел спектакль «Прощай, Маугли!» еще в «подвале». (Так по-свойски называют «Табакерку», театр под руководством Олега Табакова, который находится в подвале на
ул. Чаплыгина. – Авт.).

– Михалков ходил к вам в махровые семидесятые?

– Да. Он тогда снимал «Обломова» с Табаковым в главной роли и очень интересовался тем, что делает его артист, который на тот момент создавал свой театр из своих учеников. Были времена, когда мы, молодые, буквально дневали и ночевали в подвале на Чаплыгина. После ночных репетиций и прочих строительных работ ноги до общежития уже не шли. И вот в один из дней стук в дверь. Подхожу, открываю, а там Никита Сергеевич. «Чего делаешь, старик?» – «Так время раннее, спим еще». – «Быстро все встали, приняли душ и поехали жрать, черти. А то с голоду помрете!» И Михалков с Адабашьяном сажали в свои машины все наши пятнадцать рыл и везли в ресторан кормить. А потом привозили обратно в подвал на репетицию.

– А с чего вдруг такая отеческая забота? Он же вам не преподаватель, не руководитель театра?

– Это нормальная человеческая реакция.

– Но почему он ехал именно к вам, а не к студентам ВГИКа?

– Потому что Олег Палыч, по его мнению, занимался тем, чем нужно заниматься. А у Табакова не всегда до нас руки доходили, вот, видимо, Михалков и решил… Это нормально.

– И после такой заботы почему он не снимал вас в кино?

– Игоря Нефедова и Ларису Кузнецову он снял в «Пяти вечерах». Потом еще ребята наши бегали у него в массовке на «Обыкновенной истории». А мне не довелось – снимался тогда у другого режиссера.

Жду, когда на экраны выйдет «Вий»

– У тебя в биографии есть фильм «Вий», эдакий кинодолгострой…

– Ну да, долго снимали картину. Пять лет. Слава Богу, уже завершили. И вроде всё получилось нормально. А что до долгостроя, кризис был тому помехой. Полтора года простояли. К чести продюсеров, они мужественно это переждали и продолжили работу, когда всё наладилось. «Вий» – первая отечественная картина, которая сразу снималась в 3D. Сценарий фильма оригинальный, хотя правильнее будет сказать, что он написан по мотивам произведения Николая Васильевича Гоголя. В «Вие» снялись замечательные актеры – Юрий Цурило, Алексей Чадов, Александр Яковлев, Игорь Жижикин, Валерий Золотухин, Нина Русланова и английский актер Джейсон Флеминг.

– А кого ты играешь?

– Отца Паисия. Я благодарен Олегу Степченко за то, что он решился мне эту роль предложить. Хотя так навскидку и не скажешь, что это мой герой. Для меня это очень дорогая картина и по материалу, и по роли. Я в Прагу на съемки летел, как на праздник. Снимали и в павильонах, и на натуре. В лесах под Прагой, где была отснята солидная часть «Вия», Сокуров потом своего «Фауста» снимал. Для актера быть в таком материале – радость. В «Вие» масса спецэффектов. Актеры у Степченко даже летают. А каких чудищ изготовил художник Петр Горшенин!

– Тот самый, который делал грим в «Высоцком»?

– Да. И на «Вие» его талант тоже понадобился. Я жду, когда зритель сможет оценить это своими глазами. Осенью у нас начнется озвучание. А выход фильма запланирован на весну следующего года. Это будет нечто!

– По всей видимости, картина дорогая.

– Недешевая.

– Как тебе кажется, составит ли она конкуренцию в прокате западным 3D-фильмам?

– Ты спрашиваешь, будет ли фильм иметь успех, у человека, который пять лет жизни положил на это? Конечно, очень хочется в это верить.