Владимир Шахрин: Я нашел компромисс с алкоголем

Уральская группа «Чайф» – можно сказать, лицо русского рока. Их песни народ распевает под гитару у костра, а когда «Чайф» приезжает в любой крупный город на территории бывшего СССР, зрители стекаются на концерт тысячами. Группа «Чайф» для многих – это что-то свое, доброе, родное и настоящее. Это и праздник, и простые человеческие ощущения, и, пожалуй, уже ностальгия. Этим летом у «Чайфа» прошел необычный концерт – рокеров позвали на «Новую волну». При этом лидер «Чайфа» Владимир Шахрин и здесь приветствовал публику своим фирменным слоганом «Здравствуйте, родные».

Фанера, она без энергетики

– Владимир, как же вас занесло в Юрмалу? Так сказать, в логово попсы?

– Я вообще не считаю, что есть плохие жанры. Уж если музыкальный жанр существует, значит, наверняка в нем есть хорошие исполнители и хорошие произведения. Но накануне смотрел «Новую волну» по телевизору, и у меня возникло очень много вопросов, на которые я ответа не нашел.

Перед конкурсантами выступали наши популярные артисты, и меня, честно говоря, убило, что это была стопудовая фанера. Притом что это не съемка в «Останкино», люди купили билеты. Правда, там вышел один мальчишка – видимо, победитель какого-то из этих конкурсов, – и единственный спел вживую. И зал встал. Потому что он отлично исполнил песню, чувственно, с душой. Вот на эти три минуты вдруг со сцены пошла энергия. А потом – чик, снова выключилась, и пошла картинка.

Наши звукорежиссеры говорили, что зал абсолютно неприспособлен для живой музыки, он технически заточен под фанеру. Но в принципе это был хороший эксперимент.

– А у вас ни разу не было «фанерного» опыта?

– На какой-нибудь новогодней съемке, где снимается пять дублей и нужно, чтобы это было в одном темпе. Но это съемочный павильон, там нет зрителей, купивших билеты. В лучшем случае массовка, которая сидит на съемках за деньги – то есть не они платят, а им платят.

– Поддерживаете хорошие отношения с кем-то из поп-музыкантов?

– С Лёней Агутиным, с Саней Маршалом, с Валерой Меладзе. Мы из города выезжаем – а они въезжают. Они профессиональные люди, умеют петь, у них хорошие песни в репертуаре, они давно на сцене. Кстати, как бы я ни относился к Диме Билану, он всегда здоровается, когда мы пересекаемся где-то в аэропортах. В отличие от некоторых молодых рок-музыкантов.

– Много говорят о застое в российской поп-музыке, но такое ощущение, что рок в России тоже застоялся. Или вы не согласны?

– Музыка во всем мире застоялась – это абсолютно очевидно. Она сформировалась – вот эстрада, вот танцевальный жанр, вот рок-музыка, и ничего нового в ней не происходит. Точно так же, как в джазовой, классической или народной музыке. В джазе ведь тоже по большому счету ничего нового не происходит: люди исполняют популярные стандарты или делают вариации на эти стандарты. В классике если и делают какие-то эксперименты, в конечном итоге все говорят – нет, пойдем-ка мы все-таки на Баха, послушаем мы все-таки Моцарта. В рок-музыке примерно то же самое происходит – жанр себя накопил. Эта статуя уже есть. Вы ею можете любоваться, можете ее с разных сторон подсвечивать, делать разнообразные инсталляции, но она уже готовая – нечего к ней прибавить. В ХХI веке пока еще нового музыкального жанра не появилось. Я надеюсь, что он появится.

С Медведевым было клёво

– В политическом жанре у нас тоже давно ничего нового… Зато многие до сих пор вспоминают вашу встречу с Медведевым, на которой вы подняли вопрос про Егора Бычкова и «Город без наркотиков». Вы не разочаровались, что туда пошли?

– Не разочаровался и не жалею абсолютно точно. Мне было интересно. Почему я должен лишать себя удовольствия, если мне интересно сходить, послушать, что он скажет, посмотреть, как мы себя будем вести, как в этом общении мы будем контактировать? Это жизненный опыт. А вот до этого я отказался идти на встречу с Путиным, где Шевчук произнес свою знаменитую речь. Причем я был на том благотворительном концерте, к которому была приурочена встреча, и тоже был приглашен. И отказал я не Путину, а тем людям, кто организовывал эту встречу, потому что они вели себя некорректно.

Мы приехали вдвоем с Володей Бегуновым (гитарист «Чайфа». – К. Б.), вместе принимали участие в этом вечере, но на чаепитие с премьером, говорят, пойдете один. Я сказал: «Я так не могу, мы приехали вдвоем. Понимаете, премьер-министр приходит и уходит, а это мой друг, с которым мы со школы вместе, это просто не по моим правилам, я тогда не пойду».

– И что они ответили?

– Сказали: «Да ладно, как не пойдете?» Говорю: «Вот так, не пойду, и всё». И не пошел. Но никто больше мне это никогда не припоминал, нигде не тыкал. В конечном итоге все на этом чаепитии свелось к тому, что Шевчук сказал Путину правду-матку. И честь и хвала ему за это. Но на самом-то деле был прекрасный спектакль и было, по-моему, три десятка прекрасных артистов и музыкантов, кто выходил с этими больными детьми на сцену. Это было невероятно трогательно. Ты сдерживаешь слезы, потому что тебя колбасит прямо, когда за руку ведешь эту девочку. Все это осталось незамеченным, это никому не интересно. Всем было интересно: «А вы кто такой?» «Я – Юра-музыкант». Вот и все, что обсуждали.

А отказываться от встречи с Медведевым у меня не было причин. Во-первых, я считаю, что мы спасли этого парня, Егора Бычкова. Парнишка, надо сказать, оказался совестливый, он сейчас в Нижнем Тагиле занимается благотворительностью, фондом «100 рублей спасут жизнь». Он понял, что не будет связываться с наркоманами и прочими. Находят какого-то ребенка маленького, нуждающегося, люди по сто рублей скидываются и помогают там конкретным детям. А во-вторых, были интересные реакции человека – на тот момент президента нашей страны – на какие-то наши слова и на песни, которые там пелись. И кстати, было очень интересно играть. Это был реальный такой джем-сейшен: Серега Воронов, Андрей Макаревич, Борис Борисыч. В общем, клёво было.

– А как же «рок против власти»? Или это миф?

– Я думаю, что это миф, конечно. То есть он может выступать против власти. Если хотят конкретные люди. Но если не хотят – они же не обязаны.

– Вы не хотите?

– Мне кажется, что в какие-то моменты свою социальную и политическую позицию я озвучиваю, в том числе на концертах. И люди это слышат. Но я не считаю нужным идти на митинг и кричать с трибуны. Вот там стоят 40 тысяч, из них, может быть, человек 500 услышат то, что я говорю. А остальные ждут или других людей, или других слов от меня. Не дай бог, я этим скажу то, чего им не нравится – вот ведь в чем дело. Поэтому я говорю с той трибуны, которая меня устраивает.

Компромисс с зеленым змием

– Вы же пивко попивали с Дмитрием Анатольевичем? Я это вот к чему: наша рок-гвардия – это все-таки люди в возрасте, солидные. Насколько меньше сейчас стало алкоголя в вашей жизни по сравнению с временами тех же рок-клубов?

– На ту же «Новую волну» мы летели в полностью выкупленном самолете: «Чайф», Гарик Сукачев, «Воскресение», «Машина времени», Пелагея («Аквариума» не было, они из Питера добирались). И я, заходя в салон, честно говоря, думал: «Ну все, сейчас начнется». Мы выпили, конечно, немножко водочки, но абсолютно достойно все прилетели. Как-то мы, судя по всему, научились находить компромисс с зеленым змием. У меня-то вообще никогда не было особых проблем с ним. То есть я выпить люблю и алкоголь люблю, но у меня достойные отношения с алкоголем.

– А в райдере «Чайфа» есть что-то такое?

– У нас стоит одна бутылка крепкого алкоголя. Ну, мы периодически меняем, чтобы самим не надоело. Бывает, это коньяк, а бывает, это виски – разные сорта. Перед концертом могу себе позволить 50 грамм, остальные парни даже не подходят. После концерта приходят какие-то друзья, знакомые – и уходит эта бутылка. То есть это не ради пьянства, а так, чтобы было.

– Владимир, теперь по-настоящему неприятный вопрос. Этап, когда вас называли «говнороком», миновал в вашей жизни?

– Тех людей, кто называл нас «говнороком», сдуло. Это в 90-х годах появилась волна такая… Как было дело? Мы играли шесть лет подряд на фестивале «Максидром». А потом на радио «Максимум» пришло новое руководство, которое сказало: «Вот это все старье». И группы «Чайф», «Аквариум», Гарик Сукачев перестали звучать там. У них появились новые артисты, они начали делать новый фестиваль, и вот отсюда пошло – что вот этот весь «говнорок» нам типа не нужен. Но прошло время, и хочется спросить: и где те парни, которые все были короли, на обложках журналов, которые говорили, что вот они – настоящая рок-музыка?

К самому слову этому я абсолютно спокойно отношусь. Его Федя Чистяков придумал в своей песне группы «Ноль»: «Рок, рок, говнорок». Но это была самоирония такая, а кто-то вдруг решил всерьез посчитать, что «Чайф», «Аквариум», «ДДТ» и «Алиса» – «говнорок». Время все расставило на свои места.

– Вы же сами проводите фестивали у себя в Екатеринбурге…

– Зимой в одном из ДК прошел «Старый новый рок» – я считаю, что это абсолютно уникальный фестиваль. Была там альтернативная сцена, хип-хоп-сцена, песенная сцена в сидячем зале, танцевальная и еще кинозал, где показывали разное кино, связанное с музыкой. Люди бегали повсюду, и претензия была одна – нам что, разорваться? Летний фестиваль мы не проводили, просто не нашли денег под него. На областном, городском уровне мы никакой бюджетной поддержки не имеем. Сами находим деньги на эти фестивали, тупо ездим к каким-то людям, спонсорам, переговариваемся и собираем эти денежки.

– И городские власти вас не чтут никак?

– В прошлом году мы ходили на прием к губернатору и получили знак «За отличие перед Свердловской областью» третьей степени.

– Третьей?

– Ну да, такой значок. Мы пришли на прием к губернатору, нам сказали, что мы знаем, что вы у нас есть, – и дали этот значок, он у меня в коробочке лежит. Все. Больше ничего. Ни с репетиционной базой нам не помогали, ни со студией – ни в чем ни от города, ни от области мы никаких преференций не получали. Вообще никогда ничего. Нас даже на день города не приглашают.

– И при этом вы такие патриоты… Почему не переезжаете в Москву? Это же удобнее – переездов меньше. Или в Питер, если вам Москва не нравится. Что вас держит?

– Естественная среда обитания. Нам всем просто комфортно там жить.

Я нормальный. Кому это интересно?

– Как думаете, почему вами не интересуется желтая пресса? И вообще рок-сегментом, как правило, не интересуется?

– Я думаю, что вы в курсе, что это должно быть обоюдное желание – мы должны тоже интересоваться желтой прессой. Зачастую 90% всех желтых новостей инициируется самими артистами. А так как у нас встречного интереса нет никакого, то и к нам соответственно никакого интереса. Ну и слава Богу.

– Да, наверное. Но, может быть, отчасти исправим недостаток «личной» информации и вы чуть-чуть расскажете о себе? Как вы с супругой, скажем, познакомились?

– Мы познакомились в 1976 году, когда поступили учиться в одно учебное заведение. Я влюбился в эту девочку, она ответила мне взаимностью, я ушел в армию, она дождалась меня из армии, я женился на ней. Мы жили вначале у моих родителей, потом я пошел работать на стройку и получил комнату в коммуналке – 12 метров. В этой квартире появился первый, потом второй ребенок. И вот когда второй ребенок родился, я получил двухкомнатную квартиру, работая на стройке. Так до сих пор с Леной мы и живем. И теперь две мои дочери выросли, у меня уже две внучки есть. И собственно говоря, вот я вам все это рассказываю – и что там для желтой прессы? Нормальный человек. Кому это интересно?

– Да, жестоко вы разочаровываете моих коллег. А вот супруга Владимира Бегунова – она его не ревнует? Он всегда со сцены глазки строит, с девчонками в первых рядах заигрывает…

– Ну, привыкла. Дело в том, что с Машей Бегуновой – в девичестве Машей Полушкиной – мы учились в одном классе. То есть я-то с ней с первого класса учился, а Бегунов к нам пришел в 10-м классе. Поэтому она наша одноклассница и она в общем-то отлично знала, за кого выходит замуж. Она очень такой спокойный, уравновешенный человек, и я не думаю, что на планете Земля есть еще другая женщина, которая могла бы найти гармонию, живя с Бегуновым.

– У вас вроде бы новый альбом намечается с интересным названием «Кино, вино и домино». Это навевает что-то такое старое, доброе, вечное…

– Нет, давайте посмотрим, что из этого получится. Название у меня всплыло абсолютно естественным образом. Там есть четыре песни, которые мы писали для кинофильмов, где они звучат очень короткими фрагментами, а в альбоме будут целиком. Песни хорошие, нам за них не стыдно и даже жалко, что они там фрагментарно звучат. Есть песни, навеянные опытом общения с зеленым змием, некой алкогольной тематикой. И есть такие песни-разговоры: очень похоже на откровенные разговоры мужиков за домино.

– Но очередной хит-то там будет, который лет через 15 народ будет петь хором?

– Спросите об этом у Димы Гройсмана (арт-директор группы «Чайф». – К. Б.), он лучше чувствует, что будет хитом. А я – с точностью до наоборот. Когда мы записываем альбом, мне кажется, что вот это и это – лучшие песни, их оценят. Но нет – они всегда незаметно проходят. А вот песню «Аргентина – Ямайка» мы даже в альбом поначалу не включали, она попала туда случайно, просто мы ее на концерте исполнили, и Дима Гройсман с Мишей Козыревым услышали и сказали: «А где же эта песня?» Мы говорим: «Да мы ее так, ради шутки сыграли». А нам: «Вот если вы ее включите, тогда с вами подпишут контракт на выпуск альбома». И мы включили. Там, в этой песне, живые барабаны даже не играли, они на компьютере записаны. Потому что нам некогда было.

Сплеча

Самое громкое политическое заявление Владимир Шахрин сделал после съезда «Единой России» в октябре прошлого года.

«У меня было какое-то ощущение неловкости за то, что я видел на съезде «Единой России»: аплодисменты стоя, например, – сказал тогда лидер «Чайфа» в интервью радио «Свобода». – Неловко было и то, что никто не пытался все это лизоблюдство остановить: слушайте, прекратите вставать после каждой фразы! Фраза Дмитрия Анатольевича про то, что «мы в принципе это все решили в 2007 году», меня просто убила. Лучше бы он этого не говорил».