Композитор Игорь Крутой прокомментировал свой конфликт с Аллой Пугачевой

Когда смотришь на Игоря Крутого, не сразу поймешь, что за человек. То он кажется всесильным воротилой шоубизнеса, то скромным и застенчивым композитором, создающим маленькие музыкальные шедевры

Когда-то с Серовым обивали пороги

– Игорь Яковлевич, бизнес и творчество – такие разные полюса, и в вас они как-то сходятся. Вам легко впрягать в одну телегу лань композиторской музы и лошадиные силы продюсерства?

– (Задумавшись.) Не знаю. С тех пор, когда я начинал, ничего не поменялось. Тогда мы с Сашей Серовым брали фонограмму, ходили с ней, просились на какие-то передачи на телевидении. Это было так по-детски: мы кого-то ждали, кого-то в ресторан приглашали, потом с нами еще и не здоровались. Ну, это в глубокой молодости было.

У меня все как-то перемешалось. Это тот мир, в котором я существую. Если какой-то компонент исключить, мне уже чего-то не хватает. Я болею за «Песню года», болею за ребят, которые выходят из «Новой волны». Мне приятно, что они появляются в других эфирах. Доминик Джокер, Полина Гагарина, Ира Дубцова уже могут выступать не с чужими песнями, а со своими хитами. И это будет плюс для рейтинга телепрограммы. Это приятно.

Есть и другие вещи. Недавно была Универсиада в Казани, я был генеральным продюсером этого действа. Там не просто звучала моя музыка на открытии, а вообще работала моя команда – организовывала телетрансляции больше чем на сотню стран, на минуточку! Был прямой эфир, первые лица страны, все тревожно и ответственно. Давно не помню, чтобы испытывал такой внутренний кураж и такое волнение.

Параллельно записывал альбом с Ларой Фабиан. Начал писать музыку к фильму Владимира Бортко «Душа шпиона» – он попросил, и для меня это важно, потому что мой любимый фильм – его «Собачье сердце». Вот сижу в свободное время за роялем, думаю, как бы не упасть лицом в грязь перед публикой, которая ходит в кинотеатры.

Еще закончил альбом с Суми Джо. Он недавно вышел в Южной Корее, должен выйти в Китае, в Австралии и в Японии. Вот так скромненько.

А следующий год у меня юбилейный. Готовлю два шоу. Задумывал три, но на столько у меня сил не хватит, а вот два попробую «вытащить».

– В чем будет разница между этими шоу?

– В «Олимпийском» 22 ноября 2014 года будет концерт моих хитов, там выступят эстрадные звезды. А после этого в Кремле будут Дмитрий Хворостовский, Лара Фабиан, Суми Джо, детский хор Попова. Премьеры, дуэты, трио!

– Замечу, что о втором концерте вы говорите более вдохновенно, чем об эстрадном. Фабиан и Джо – ваши подопечные не с российской «поляны». Для России такой «музыкальный экспорт» – исключение из правил. Как вы их нашли?

– С Ларой Фабиан мы познакомились, когда она приехала в Юрмалу. Потом, накануне ее концерта в Москве, я показал ей несколько композиций, к которым она захотела написать стихи. Написала, исполнила в Москве, и, как ни странно, у этих композиций был большой успех. После этого она предложила сделать целый альбом (позже он вышел под названием «Мадемуазель Живаго»). Притирались мы друг к другу долго: до этого она работала с большими авторами, известными аранжировщиками и крупными продюсерами. Крупнейший из них – Уолтер Афанасьефф, который писал все хиты для Мэрайи Кэри, Уитни Хьюстон, «Титаником» занимался. После «Мадемуазель Живаго» Лара выпустила альбом американских авторов, а сейчас мы на полпути к второму совместному альбому. Думаю, к весне он уже будет готов.

– На Западе хорошо продается ваша музыка?

– Выпускается, продается, но это ведь не исполнители, собирающие стадионы. Хотя на Лару продаются залы в Париже, в Брюсселе, в Израиле, во франкоговорящих странах – в Канаде, в Марокко. Очень хорошо она собирает публику в России. Работает турами, везде аншлаги, публика преданная. Но, конечно, это не весь мир. Врать не буду: моя музыка не расходится там миллионными тиражами.

То же касается и Суми Джо. Она входит в число лучших сопрано мира. Очень качественная певица, живущая в Риме и поющая в ведущих оперных театрах. Но это не «Уэмбли». Для меня, впрочем, важен сам факт, что моя музыка издается на Западе и у нее есть своя публика.

Как продавить песню на радио

– Давайте тогда вернемся на нашу грешную землю. Насколько российскому композитору сейчас важно иметь площадку в виде телеканала, какого-то проекта типа «Фабрики звезд»? Такое ощущение, что талантливый композитор, который не имеет деловой хватки, никому не нужен...

– Все-таки если песни гениальные, он нужен. Другое дело, насколько может хватить его таланта: колодец-то этот не бездонный... Хиты композитор может выдавать в течение короткого времени. Дальше идут повторения или вступают в силу другие процессы, в результате которых он перестает быть модным композитором и автором хитов.

А что касается площадки для реализации, конечно, она важна. Собственно это и называется продюсированием. На Западе под этим термином понимается нечто другое, но в принципе смысл тот же – надо не просто написать песню и спеть ее друзьям, надо заниматься ею. Я не люблю это слово, но надо продавливать ее на радиостанциях, находить деньги на съемки клипа. Это ведь тоже важно – в качественном или не очень клипе покажется артист.

Хотя Макс Фадеев и здесь поставил свой рекорд – он снял «Мама Люба, давай» за 15 тысяч рублей, и весь мир наблюдает теперь за тремя девушками в машине.

– Вы сказали «продавливать». Лет десять назад все знали, что программные директора ставят песни за деньги. А сейчас в чем заключается продавливание?

– Вот возьмите Юру Айзеншписа, который считается папой продюсирования в нашей стране. Он садился в машину и начинал объезжать радиостанции, редакторов журналов... Сначала туда Влада Сташевского продавливал, потом Билана, еще раньше Цоя, но с Цоем была несколько другая ситуация. Продавливание – это какие-то взаимоотношения. Я не хочу сказать финансовые, хотя на некоторых радиостанциях это существует. Но никакие финансовые взаимоотношения по большому счету не влияют на раскрутку песни: если в ней есть хитовость, все равно рано или поздно она где-то выскочит. А так, позвонить программному директору и попросить прослушать этот материал – наверное, это и есть взаимоотношения.

При этом те люди, которых мы называем программными директорами, стали себя чувствовать директорами землетрясений, приближенными к Богу, – думают, что судьба артистов, судьба музыки в их руках, что от того, нажали они кнопку или не нажали, зависят какие-то судьбы, биографии... Потом в какой-то момент хозяева радиостанции их снимают, и они становятся несчастными. Но это ведь очень ответственная работа – перед слушателями, перед музыкой, перед самим собой. Если ты дал ход какому-то бесталанному голосу, а талант, наоборот, зарубил – это грех.

Оказалось, я не такой крутой

– В 2008 году в одном из интервью вы сказали: «Я знаю, как все происходило с бойкотом Данилко на российских телеканалах. Знаю, от кого и почему это пошло, знаю больше, чем мне надо знать, и как всё будет развиваться в дальнейшем». Прошло пять лет. Сейчас вы можете конкретизировать, что же тогда произошло?

– Нет. Я существую в определенной системе координат. Я сейчас расскажу, как все это происходило, – и у меня добавится врагов. Вы хотите этого?

– У вас, по-моему, их и так достаточно...

– И вы хотите увеличить их количество? Это не из-за того, что я боюсь, но называть фамилии все равно не хочу.

– Вы ведь тоже когда-то попали в опалу. Вас выдавливали отовсюду вместе с «Новой волной»... Это ведь было как раз десять лет назад. И вы как-то обмолвились, что 2003 год был самым сложным в вашей жизни...

– Во-первых, это был все-таки 2004-й. Во-вторых, я тогда понадеялся на то, что я... крутой. А оказалось, не такой уж крутой. Оказалось, что из любого человека можно сделать чепуху. Я был на полпути в этом направлении, но выстоял, слава Богу. Бог посылает испытания сильным, и периодически надо побывать в такой борьбе, чтобы понять, чего ты стоишь. Мне Бог посылал и огромные удачи – каких я, может быть, и не заслуживал. Славу, большой успех. Поэтому мне грех жаловаться. Надо пройти и то, и другое.

– Сколько ни разговаривал с артистами на «Новой волне», все отзываются о вас с огромным уважением. А приходилось ли вам мириться со звездными капризами? Или Крутой – непререкаемый авторитет?

– Да какой я непререкаемый авторитет?! А капризы – дело повседневное. Это издержки популярности. Популярные люди имеют право на капризы. Если все в правильных пропорциях, не страшна никакая звездность. Ничего! Артисты – это отчасти дети. Ранимые и иногда злые дети. Порой завидующие. Но мне грех жаловаться на отношение артистов ко мне. Со многими я работал в качестве композитора. Практически все выступали в моих продюсерских проектах.

– А есть те, с кем хотелось поработать, но не удалось?

– Таких нет. С кем хотел – работал. Есть такие, с кем не хочется.

– Много раз вас спрашивали про Пугачеву...

– ...И вы решили не быть исключением?

– Хочется расставить все точки над «и», поскольку после того, как она перестала быть музой «Новой волны», вы стали как-то холодно о ней отзываться. Это совпало со стартом ее нового фестиваля в Ялте. Связанные вещи или нет?

– Связанные. Мое мнение такое: человек, будучи музой одного фестиваля, не может создавать свой фестиваль под копирку. Это все равно, как если бы я начал делать «Рождественские встречи-2». И формально был бы прав. А во всех остальных смыслах нет.

– Вы с Аллой Борисовной сейчас как-то пересекаетесь, созваниваетесь?

– Нет. Созваниваться – точно не созваниваемся. Иногда видимся (пауза). Но стараемся так бочком друг от друга пройти (улыбается).

– Фестиваля в Ялте в этом году не будет. Не вернется ли в связи с этим Пугачева в ваши проекты?

– Нет! Хотя... пути Господни неисповедимы.

Жизнь через океан

– Перед тем как договориться об интервью, я вас несколько раз случайно будил звонками: вы были в Америке. На две страны живете?

– Нет, живу я в России, но моя семья распределилась по всему миру. Младшая дочь и жена живут в Нью-Йорке, и я периодически там бываю. Четыре раза в году по две-три недели, а зимой уезжаю туда перед Новым годом и провожу весь январь. Летом живем на нейтральной территории, во Франции.

– Вот какой парадокс получается: у нас не принято любить Америку, но многие наши поп-звезды предпочитают отдыхать именно там – скажем, в Майами. Вы, кстати, следите за тем, что у нас в обществе происходит? Вас это волнует?

– Конечно. Здесь я нахожусь или там, перед сном обязательно должен включить «Вести 24» или РБК, посмотреть все бегущие строчки. Потрясает ли меня что-то так, что взрывает изнутри? Да, бывает, но это вопросы социальные, а не политические. Меня потрясает, когда, например, в Ростове большое количество детей вдруг заболевают менингитом. Возмущает, когда новорожденному ребенку могут занести ВИЧ-инфекцию. Вот такие вещи у меня не укладываются в голове. Или когда людей сажают в тюрьмы, возбуждая уголовные дела по каким-то бизнес-причинам, чтобы отобрать активы. Это ведь читается иногда между строк. Мы уже научены так, что, если об этом объявляется в информационных программах, сразу начинаем искать в этом какой-то второй смысл, второе дно.

– Но, Игорь Яковлевич, вы же рожденный в СССР!

– И давно рожденный! (Смеется.)

– По «Вестям 24» хорошо отлавливаются те посылы, которые идут из Кремля в адрес США. Вы там завсегдатай. Такая ли это страшная страна?

– Нет, это удобная для жизни страна. Вся ее модель работает на удобства – прежде всего бытовые. Для детей много всего делается. Хорошее образование: университеты высокого уровня. Это не секрет. Там есть свои определенные проблемы, но во многих смыслах Америка все-таки удобная страна. Для творчества, кстати, тоже.

Там я совмещаю полезное с приятным, использую это время для работы в студии.

– А как же семья, разделенная океаном? Неужели вы не могли бы найти какую-то точку в мире, чтобы быть вместе?

– Одной точки нет, потому что я востребован здесь. А для мужчины быть востребованным в творчестве, в работе, в бизнесе – очень важный фактор. Может быть, даже важнее, чем находиться вместе. Да, мне хочется быть больше с маленькой дочкой, она скучает, но, наверное, если бы я засел рядом с ними и с тоскливыми глазами думал, что сейчас мог бы сделать в Москве, это был бы не лучший вариант. А думать о том, что можно сидеть в Америке и развивать бизнес здесь – это смешно.

– А в Москву всех перевезти?

– В Москву?.. (Задумывается.) Да как-то так повелось, что и старшая дочь в Америке отучилась, и младшая там учится. А мать должна быть с детьми. В общем, уже одно за другое цепляется... Так что, думаю, так и будем жить – через океан.

Игорь Крутой сбежит из Юрмалы вместе с «Новой волной»