Адвокат и экс-сотрудник центра "Э": Стыдно, что работал в этой системе

Бывший полицейский и сотрудник мурманского центра «Э» в конце 2016-го ушел из органов, уехал в Москву и стал адвокатом. Осенью Дмитрий устроился в адвокатскую коллегию «Особое мнение». Но через несколько дней ее председатель Михаил Пахомов попросил Джулая уволиться. И все из-за сотрудничества с правозащитной организацией «Зона права»: Дмитрий взялся защищать участников весенней акции «Он нам не царь».

«В суде – страшный цирк»

– Дмитрий, давайте сразу прямо: вас «ушли» за работу с «неправильными» клиентами?

– Я честно сказал, что работаю с «Агорой» и с «Зоной права». Если бы мне сразу сообщили, что это не подходит, я бы не стал тратить время на оформление документов. Но мне сказали: все нормально.

А когда я принес соглашение с «Зоной права», мне наутро позвонили: до свидания. Надо было, конечно, сразу посмотреть, с кем сотрудничает эта коллегия (мэрия Москвы, правительство Подмосковья, Общественная палата, «Офицеры России» и т.п. – Ред.).

– Официальное объяснение было?

– Пахомов сказал мне по телефону так: «Вы уж извините, что так получилось. К сожалению, не от меня зависит все, коллегиально же решения принимаются. Когда занимаешься сопровождением каких-то политических вещей, надо быть готовым ко всему. Вы понимаете, да?»

– Понимаем... Какие новости есть по делу протестантов?

– Там сейчас творится какой-то страшный цирк. Ничего нет по жалобам на бездействие сотрудников СК, по фактам причинения телесных повреждений – речь о казаках с нагайками, избивавших митингующих.

На третье заседание подряд не приходят представители СК и прокуратуры. Судья выдвигает по нашим жалобам нелепые требования – в общем, дикий трэш. И вот сейчас как раз рассматриваются административки по участию в несанкционированных акциях – ч. 5 ст. 20.2. Хотя бы сажать никого не собираются...

– Зачем вообще идут в полицию? Ведь не ради же разгона демонстрантов.

– Обычно – чтобы бороться с преступностью. Но, к сожалению, у нас система МВД устроена так, что там это никому не надо. Там не любят инициативных и тех, у кого есть свое мнение.

Я работал следователем по экономическим преступлениям. Последним стало дело в отношении заведующей детским садом. Ее оштрафовала пожарная инспекция за какие-то нарушения. Что-то типа трещины в стене. И штраф – 2000 руб. – она заплатила со счета детского садика. По сути, это присвоение или растрата бюджетных средств с иcпользованием служебного положения (ч. 3 ст. 160 УК РФ) – тяжкая статья, несмотря на смешной ущерб.

Я начал вникать и выяснил, что эта бабушка в течение 5 лет (!) просила средства на ремонт, а ей отказывали. Запросил на нее характеристику: оказалось, она – чуть ли не лучшая из всех зав. детскими садами в Мурманской области. Допросил ее коллег – все прекрасно ее характеризовали…

Моему руководителю все это не понравилось. Хотя по сути это никак бы не изменило квалификацию нарушения – дело ушло бы по той же статье, но отношение судьи было бы совершенно другое. Моя начальница разорвала все допросы – я эти обрывки до сих пор храню – и сказала: «С такой позицией тебе нужно быть адвокатом». И добавила:  если я сейчас же всех не передопрошу, пойду улицы мести.

– И вы пошли «мести»?

– Я настоял на своем. И вместо огромного срока женщина получила смехотворный штраф в 2 тыс. руб. Но даже он был для нее громадной суммой: у нее на иждивении сын-инвалид с синдромом Дауна и с сахарным диабетом, и она практически все деньги тратит на лекарства.

Знаете, на тот момент, когда все это закрутилось, женщина переехала из Мурманска в Псковскую область. Я ездил к ней, чтобы допросить. Избушка – деревянный сруб. Там сидит ее сын – парень примерно моего возраста. Качается на стуле: «Мама посадить! Дядя плохой!» У меня такой шок был! Я понял, что не хочу в этой людоедской системе работать.

Со мной еще был опер, который это «преступление века» выявил. Его, вероятно, послали проследить, чтоб я чего-нибудь с делом не сотворил. Мы когда вышли, я его спросил: «Доволен своей работой?» Он сказал, что сожалеет. Мы потом всю обратную дорогу в поезде молча пили…

Начал искать, куда пойти. Мне предложили центр «Э». Согласился. Думал: вот сейчас послужу Родине – противодействие экстремизму, отдел по борьбе с религиозным терроризмом... 

«Одной сволочью в полиции стало меньше»

– И что пошло не так?

– Я пришел туда в январе 2014-го. Тогда центр «Э» занимался серьезными делами. Мы ловили людей, которые находились в международном розыске как игиловцы (организация запрещена в РФ). И судоремонтников, ворующих радиоактивные материалы на подлодках. Работали и по незаконному обороту оружия – в Мурманской области во времена Великой Отечественной шли бои, и народ активно занимается черным копательством. Иногда заходишь в квартиру, а там на полках стоят снаряды, на полу лежат пулеметные ленты...

– По «В контакте» экстремистов не искали?

– Искали, конечно. Я в основном по всяким националистам и нацистам работал: слишком уж плохо ко всему этому отношусь. Даже на сотрудников полиции материалы составлял по 282-й.

Один – бывший гаишник, уволенный за коррупцию. Совершенно упоротый. Обычно судьи назначают небольшие штрафы – ну там, 1000 руб. А ему сразу 5 суток. Потом 10. Так он вместо того, чтобы свои картинки удалить, продолжал их постить!

Второй – действующий сотрудник полиции. У него на странице в «Контакте» было... мама моя! Пьянки, призывы националистические... В результате его уволили. Дело, к сожалению, не возбудили. Но одной сволочью, я считаю, в полиции стало меньше.

– А как случилось, что эшники вдруг переключились на школьников с мемами?

– У нас сменилось руководство. Нашего замечательного начальника отправили служить за Урал, а вместо него поставили родственника генерала (потом этого генерала президент отправил в отставку). И пошло это политическое направление: искать «неправильные» странички в «Контакте».

Через 3 месяца из 15 сотрудников подразделения ушли 11 человек. А все потому – это мое личное мнение, – что руководить пришел человек совершенно безграмотный и некомпетентный.

Нужно больше преступлений!

– Еще лет 5 назад невозможно было представить дело по репосту или лайку. Что происходит?

– Нам просто говорили: это надо. И всё. Кроме того, есть такое понятие, как «аналогичный период прошлого года». В прошлом году выявлено столько-то преступлений, соответственно в следующем этот показатель должен вырасти.

Если он стал меньше – значит, сотрудники хуже работают. У меня был следователь знакомый, который как-то заявил своей начальнице: нету преступлений! Где я их возьму? А она ему: иди в магазин, укради банку кофе и сам себя расследуй.

Если у сотрудника мозгов немного, он пойдет закрывать человека по беспределу. Может быть, даже пытать... Мне кажется, корень зла именно в этой дурости – палочной системе МВД.

– Есть ощущение, что пытки повсюду: в отделах полиции, в СИЗО, в колониях…

– Мурманская область в этом плане «красная»: там вы не сможете дать, скажем, взятку гаишнику, там достаточно порядочные полицейские. Никто при мне никого не бил и не пытал. Раньше я думал, что задержанные рассказывают о пытках, чтобы избежать ответственности. Но когда переехал в Москву и столкнулся с этим уже как адвокат, первое время был в ужасе. Причем это происходит не только по экстремистским делам. Так, со слов моих подзащитных, некоторые сотрудники УБЭПа творят такое, что все фээсбэшники и эшники курят в сторонке.

– Ваши коллеги уверяют, что процент оправдательных приговоров почти нулевой.

– 0,2% оправдательных от общего числа всех приговоров, а по экономическим преступлениям – 0,1%. То есть примерно один оправдательный приговор на 500 обвинительных. Причем часть из них приходится на чиновников и силовиков.

Ко мне люди уже обращаются с такими предложениями: «Сделайте что угодно, но чтобы либо в суд не ушло, либо нас устроит условное». Мне кажется, это наглядно показывает уровень доверия граждан к судам.

Становится стыдно, что я сам когда-то работал в этой системе...

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №45-2018 под заголовком «Становится стыдно, что работал  в этой системе».