Лексус и Вован на службе у Кремля. Как "Собеседник" обманул пранкеров

Пранкеры не раздумывая согласились работать на Путина и выполнять секретные задания администрации с подачи Sobesednik.ru.

Они «делали» Эрдогана, Порошенко, Кличко, Элтона нашего Джона и даже Волочкову с Собчак. Их до сих пор не разводил никто, хотя попытки, конечно же, были. Вован, с которым я не раз делала интервью для «Собеседника», сам рассказывал мне, что пранкеры сквозь телефонные провода чуют обман и проверяют шутников разными способами, а те и прокалываются... Тем сильнее мне хотелось обойти профессионалов на их же поле, к тому же в преддверии их профессионального праздника. И я рискнула: давно была пора проверить, стоит ли кто-то за ними или они делают все это из любви к искусству.

Заигрыш

Поставила себе конкретную задачу: нужно добиться четкого ответа, согласны ли они работать на Путина и как именно, если да. Главным было не провалиться: я внимательно переслушала все их работы и поняла, что парни они далеко не глупые и знают, что и как устроено в этой жизни. Идея завербовать их в ФСБ отпала сразу, как только я прочитала подробные рассказы Александра Литвиненко о том, как это делается. Я бы так не смогла, они бы не поверили. А как они еще могут работать на президента? Да мало ли ведомств, где пригодились бы их услуги?

То, о чем я собираюсь говорить с пранкерами, по телефону (или только по телефону) обычно не обсуждается, поэтому сразу готовилась к тому, что встречаться, если вообще до этого дойдет, мне можно будет только с Лексусом. С Вованом, увы, я до этого уже виделась как журналист, и хотя было это 1,5 года назад, он мог и запомнить. Собралась уже звонить Лексусу, как вовремя поняла, что отныне мне придется вести себя и мыслить как сотруднице АП. Вот почему я иду на контакт только с ним, а не с ними обоими? Как ему это объяснить, если спросит? Придумала легенду: ведь это именно он в их парочке знает английский и роль его в доставании президентов больше, хоть Вован и медийнее, поэтому хотим посмотреть сначала его. К тому же, допустим, мне поручено встречаться с ними поодиночке. Это все, настраивалась я, не моя инициатива, а задание начальства: если начну где-то плавать или не соображу, как отвечать, у меня будет удобная отмазка: мол, так сказало руководство, это надо уточнять у руководства...

Когда вроде все сложилось в моей голове, я купила в переходе сим-карту с красивым номером (мой собственный мог где-то в соцсетях засветиться), дрожащими пальцами набрала телефон Лексуса, представилась Екатериной...

Про Вована мне и объяснять ничего не пришлось: разговор наш оказался коротким. Пранкер сразу попросил перезвонить не с мобильного, а с рабочего номера. Так и объяснил, что хочет проверить, правда ли я оттуда, а то звонят ему всякие... Для виду я обиделась, но он был непреклонен: или звонок с рабочего, или никакого разговора. Стала я думать, как выкручиваться. Хотела попросить своих знакомых из АП пустить к себе позвонить, но вспомнила, что они никогда не обманывают народ, даже пранкеров. И тут меня осенило: да надо же просто найти в Москве организацию с такими же первыми тремя цифрами номера. Ею оказалась — мама дорогая — Ближняя дача Сталина! Но меня на нее не пустили: оказывается, туда до сих пор никого не пускают, объект засекречен.

Время шло, Лексус ждал, а голова моя работала быстро, как никогда. Я смекнула, что нужный мне номер может быть и у какого-нибудь учреждения в районе АП, то есть в самом центре столицы. И мне повезло — выручила Московская консерватория. Позвонила ему от доброго охранника, пока тот выходил покурить. Этот служебный номер выглядел почти как рабочий Сергея Иванова, и пранкер мне поверил. Так мы и вели переговоры много дней подряд — под отголоски то Вагнера, то Баха. В консерваторию я ходила как на работу и за две недели выучила весь репертуар, благо меня всегда пускали. Все шло по плану: мы договорились о встрече. Но Лексус настаивал, что она должна пройти не на нейтральной территории, а непременно в АП. Но и тут я придумала, как попасть нам обоим внутрь: записала его и себя на прием граждан! Он проходит аж 5 дней в неделю, и записаться туда проще простого — всех пускают.

В назначенный день (было это, само собой, не 1 апреля, чтобы Лексус не почувствовал подвоха) сама я пришла на час раньше, переоделась в туалете в строгий костюм. И когда на встречу минута в минуту подошел Лексус — тоже в костюме — я встретила его изнутри.

Встреча

Получилось! Пранкер на самом деле решил, что идет на прием ко мне, а не на прием вместе со мной к кому-то! Хорошо, обычных посетителей почти не было, а настоящие сотрудники были немногословны и не обращали на нас никакого внимания. Я провела для Лексуса небольшую экскурсию (за час выучила, что у них где), стараясь не привлекать к себе внимания, а после предложила пройти в местное кафе. Самое трудное было сохранять спокойствие, особенно видя, как заинтересованно ведет себя Лексус, как он подмечает малейшие детали, украдкой оглядываясь по сторонам.

Мы заказали по чашке кофе, и я для порядка проверила у него паспорт. Столяров Алексей Владимирович. Родился 16 сентября 1987 в Свердловске. Военнообязанный. Не женат. Детей нет. Лексус смотрел на меня приветливо и выжидающе, и я начала с домашней заготовки: расспросила его о нем самом. Начальство поручило прежде всего навести справки.

Вербуемый на удивление не стал пересказывать всю свою жизнь, а информацию о себе выдавал скупо, осторожно. Отучился на экономиста, начал получать второе высшее — юридическое, но забросил. Нигде не работает, живет на то, что платят СМИ за слив им первым очередного розыгрыша. Сразу обговорили зарплату, которую готовы предоставить частные спонсоры (с этим я угадала: Лексус, как и я, считал, что бюджетные деньги тут выделять бы не стали). Я написала сумму на листочке бумаги — всегда мечтала так сделать, прямо как в кино. Он посмотрел на мои 50 тысяч рублей (за розыгрыш) и сказал, что это несерьезно. Сошлись на 100 тысячах каждому. Вовану он обещал рассказать обо всех договоренностях и спросить, согласен ли он.

[:image:]

— Как нам быть уверенными, что вы, придя на встречу, нас не разводите и что это потом не будет выложено в Интернете? — уточнила я. — То, что вы будете делать для нас, должно быть строго для внутреннего пользования.

— Когда я сюда приходил, металлоискатели не нашли ничего, — улыбнулся Лексус, хлопая себя по карманам.

— Одно из наших условий: если вы будете выполнять наше задание, то будете это делать в присутствии кого-то, например меня. Мы будем вас обыскивать, и диктофонная запись будет храниться только у нас. Вы не сможете ее использовать нигде, не сможете о ней рассказать. Если что-то будет нарушено, то будет считаться, что вы раскрыли государственную тайну.

— Существует процедура допуска к секретности.

— Ее мы вам не будем оформлять, поскольку это закроет вам выезд за границу, — «пожалела» я пранкера.

— Я предпочитаю российские курорты и города, — заметил он.

— Вы готовы пойти даже на это ради блага страны и президента?

— Конечно. У меня даже когда-то был допуск к секретности. Я был связист на срочной службе.

— Вы готовы ради президента на выполнение таких заданий?

— Ради России я готов на все.

— Россия и президент — это одно и то же?

— В данном случае — да, — сказал он стальным голосом, не раздумывая. Мне показалось, что сидящие за соседним столом люди обернулись, и я решила понизить голос и переходить к делу: нужно было дать ему пробное задание.

Много дней до этого я выбирала, какое, просчитывая все варианты. Сноуден. Он собирается обратно в Америку. Он может выдать там все, что узнал у нас за три года. Надо было его прощупать перед тем, как отпустить. Мне казалось, это беспроигрышный вариант. Я посмотрела на него и сказала:

— Сейчас нас волнует Сноуден.

— Правда?

— Да, очень волнует. Мы не смогли к нему подобраться.

— Не смогли в администрации президента?!

Никогда еще я не была так близка к провалу...

[:image:]

Разгуляй

Если у меня есть какие-то пробелы относительно того, как что устроено в этой жизни и разведке в частности, то у Лексуса их не было. Мне казалось, что АП может поручить ему такое задание, а ему — что никак нет. Он смотрел на меня, мягко говоря, удивленно. Он мне не верил. Но даже Штирлицу удалось объяснить отпечатки на чемоданчике радистки Кэт, а мне — почему мы даем такое задание: да просто захотелось. Мы же, вот лично я, не знаем, что там как у ФСБ со Сноуденом.

Тут дело, шла я на попятную, не столько в американском перебежчике, сколько в желании проверить Лексуса: понять, на что он способен, как далеко готов зайти. Пранкер понимающе кивал — то ли я его убедила, то ли он делал вид, что это так. Я улыбалась и отчаянно делала вид, что Сноуден — это так, пустяки, идея шефа, но что же мы тогда ответим руководству?

— Может, встретимся с самым высшим руководством, и оно нас убедит?

Быстрый какой. Нет, на это я пойти не могла.

— А что бы вы могли предложить сами? Что бы вы еще хотели сделать во благо России?

— Я хотел бы стать депутатом Госдумы на предстоящих выборах.

Вот что это? Как мне на это реагировать? Я все-таки прокололась со своим Сноуденом и теперь он меня разыгрывает? Но Лексус — я это чувствовала по его интонации — говорил всерьез. Разоблачать коррупционеров, помогать «Единой России» пройти в Госдуму — вот что он предлагал. Я на все соглашалась — а как иначе? Но выборы только в сентябре...

— Нам нужен результат в кратчайшие сроки, чтобы показать ваши способности и пригодность именно для нас, — наконец сообразила я. — Если я завербую вас в наши ряды, для меня это будет огромная победа.

— Хорошо, я подумаю.

Тут я почувствовала, что пора заканчивать. Чем дольше мы говорим — тем больше вероятность мне проколоться на чем-то еще. И я быстро выбрала одну из своих заготовок наудачу и попросила его:

— Эрдоган тоже не помешал бы, если с ним связаться не для выкладки в Интернет, а для нашего пользования — узнать его настроения.

— Напишите мне вопросы, которые вам интересны. Может быть, вполне, — согласился Лексус. Напряжение между нами как будто спало. Мне даже показалось, что он как будто ждал именно этого вопроса.

— С Эрдоганом у нас, естественно, есть своя связь, — добавила я на всякий случай. — Но он нам не расскажет все, а вы ему можете позвонить от того же Порошенко, поскольку отношения продолжают обостряться... Мы сейчас думаем об открытии Египта и Турции. Египет, может, и откроем, а с Турцией дела очень плохи. Может, убедить его пойти на мировую с Россией, извиниться? Было бы здорово, если бы он позвонил и извинился от чистого сердца. Вообще интересно, что у него в голове, что он думает.

— Думаю, я ему завтра позвоню, — Лексус записал мое задание в блокнот.

— Вы не торопитесь, — решила я выиграть время. — Теперь никакой самодеятельности. Все должно быть строго согласовано. Нам нужны будут ваши вопросы ему, от кого вы звоните, что и как. Будет много этапов согласования. Пока его не трогайте. Даем вам недельку подумать.

— Хорошо, пожалею, — довольно улыбнулся он.

Кофе давно остыл, и мы расстались на том, что он разрабатывает Эрдогана. Вечером того же дня Лексус прислал мне смс, что Вован согласен на все условия и тоже хотел бы со мной познакомиться. Я ответила, что сначала нужен какой-то результат, а потом уже — новая явка. А вскоре я увидела в новостях, что Эрдоган заявил о необходимости возобновления сотрудничества с Россией...

P. S. Мы выяснили главное: ни ФСБ, ни администрацией пранкеры до сих пор завербованы не были. Они даже внутрь здания на Старой площади никогда не ходили. Но сдается мне, что с АП вполне может получиться как с Элтоном Джоном, розыгрыш которого привел к тому, что Путин лично захотел с ним встретиться (с сэром, а не Лексусом). Может, и после моего розыгрыша их в АП по-настоящему возьмут.

[:wsame:][:wsame:]