Бить или не быть?

Несколько простых вопросов, ответы на которые предотвращают насилие по отношению к детям.

Трудно найти человека, который бы не слышал о недавно опубликованном интервью Яны Рудковской. В нем женщина рассказывала, какие методы «воспитания» она применяет по отношению к своему ребенку.

Как это часто бывает, тема насилия моментально спровоцировала огромное количество споров. Если опустить детали и нюансы, можно заметить, что вся аргументация защитников физических наказаний и эмоционального шантажа сводится к пресловутому: «А что такого? Нет, ну, а что такого?»

И действительно, оставив эмоции в стороне, можно понять: вопрос «а что такого?» закономерен, и у многих людей на него до сих пор нет ответа. Другое дело, что, скорее всего, у них нет и желания искать этот ответ. Как и желания задавать большее количество вопросов с намерением разобраться, а что вообще происходит и как нам стоит себя вести. У нас же — такое желание есть, поэтому для начала мы решили обратиться к эксперту и узнать, почему многие люди считают допустимым физически наказывать или запугивать ребенка. Что ими движет, чем чревато такое родительское поведение и как оно сказывается на выросших детях? Как еще можно регулировать поведение ребенка? А главное — какой вообще должна быть мотивация к созданию семьи и рождению детей? На все эти вопросы отвечает психотерапевт и психиатр-нарколог Ольга Толорая.

— Начнем с самого наболевшего: можно ли наказывать детей физически? Что об этом «говорит» наука?

— Данная тема имеет несколько подходов, и до сих пор единого мнения на этот счет не выделяется. Ряд исследователей полагает, что физическое насилие допустимо в рамках не наносящего вреда детской психике, не приводящее к серьезным травмам. Речь идет о «житейском» насилии, когда родители отвешивают ребенку «шлепки». Другие же считают, что никакое насилие недопустимо и что оно в любом случае наносит непоправимый вред детской психике.

— Почему многие родители считают допустимым применять физическую силу?

— По мере развития своей личности ребенок начинает нащупывать границы допустимого поведения, таким образом пытаясь установить свое место в семейной иерархии. Из этого следует вывод, что чадо, как может показаться родителям, просто провоцирует их на агрессию. В животном мире происходит примерно так же: например, когда щенок или котенок «достает» родителя, он получает в ответ на свою агрессию легкий удар лапой или неодобрительное рычание. Однако людей от животных разительно отличает более высокий уровень психического развития. В том числе это влияет на вопросы воспитания и поведения.

Некоторые исследователи склонны думать, что, применяя физическое насилие в отношении ребенка, родитель как бы расписывается в своем бессилии — грубо говоря, не смог объяснить чаду неправильность его поведения. Помимо этого иногда причиной применения насилия в отношении детей может быть аффективная неустойчивость родителей: проще говоря, взрослый человек «срывает зло» на ребенке либо же пытается самоутвердиться за его счет. Делать это очень легко, особенно с учетом того, что дитя не может проявить соразмерную агрессию в ответ, по понятным причинам.

— Можно ли использовать страх в качестве метода воспитания?

— В России распространен метод воспитания путем запугивания. «Не съешь кашу — придет серый волчок и укусит за бочок; будешь плохо себя вести — отдам тебя злому дяде». Во-первых, запугивание приводит к формированию страхов. Родитель заявляет ребенку, что может его оставить, предать. А теплые детско-родительские отношения являются основополагающими для здорового развития личности. Частое запугивание в детстве является благодатной почвой для формирования невротического склада личности впоследствии. Кроме того, развиваясь, со временем ребенок понимает, что родитель, несмотря на постоянные угрозы «сдать тому дяде», этого не делает. Логично, что это приводит к тому, что родитель больше не сможет контролировать ребенка привычной «пугалкой» — и помимо этого расписывается в своей беспомощности при установлении дисциплины.

— Какие последствия оказывают физическое воздействие и запугивание ребенка на человека в будущем? Как все это скажется на взрослом человеке?

— Последствия следует расценивать как негативные. По данным ряда диссертационных исследований, физическое насилие, примененное к ребенку, формирует у оного посттравматический стресс, оказывающий в будущем тормозящее влияние на личностную и когнитивную сферы ребенка. Оно замедляет темп его развития и приводит к формированию специфических интеллектуальных и личностных особенностей. У подростков, перенесших в детстве физическое насилие, отмечались нарушения в эмоционально-волевой, ценностно-мотивационной и когнитивной сферах. По сравнению с контрольной группой, у них превалировали агрессивные черты, наличествовала эмоциональная лабильность, обидчивость, подозрительность и чувство вины. Также отмечалось формирование невротических реакций со стойкими аффективными, диссомническими и эмоционально-волевыми нарушениями.

Помимо всего прочего, дети, которых часто били в детстве, имеют риск перенять данные поведенческие стереотипы от родителей и перенести их уже в свою семью, тем самым продолжая формирование патологического поведения. С учетом всего вышесказанного, грубое физическое насилие в отношении ребенка, а также причинение душевных страданий, которые будут «неподъемными» для переработки детской психикой (например, запирать ребенка, боящегося темноты, в темной комнате) категорически неприемлемы.

— Почему люди, подвергавшиеся домашнему насилию в детстве, не испытывают эмпатии во взрослом возрасте и поступают так же?

— Отсутствие теплых детско-родительских отношений, формирование противоречий, карательный стиль воспитания является благодатной почвой для низкого развития эмпатии и повышенного риска формирования антисоциального поведения.

— Исходя из всего, о чем мы поговорили, как тогда следует воспитывать ребенка? С помощью каких методов?

— Формировать дисциплину следует исходя из системы поощрений и наказаний. К сожалению, без наказаний какое-либо воспитание невозможно. Другое дело, что, наказывая ребенка, родитель ни в коем случае не должен переходить границы дозволенного и калечить отпрыска как морально, так и физически. Следует даже при наказании всегда давать ребенку почувствовать, что родители его любят, и ни в коем случае не относить наказание ко всей личности ребенка, а выделять отдельные формы неприемлемого поведения.

— Подскажите, о чем думают люди, решающиеся завести детей? Как они видят для себя «родительство»?

— Существуют довольно распространенные в обществе «мотивации» для рождения ребенка:

• все рожают, и мне пора;
• не хочу остаться один/одна;
• в старости будет кому воды принести;
• родители просят внуков, пора бы и родить;
• «для здоровья»: в Советском Союзе был распространен, да и до сих пор не утратил своей важности миф о том, что беременность «оздоравливает» и омолаживает женщину.

То, что я привела выше — примеры деструктивной репродуктивной мотивации.

Конструктивная же репродуктивная мотивация складывается из стремления дать жизнь другому человеку с учетом его уникальности, стремления быть матерью с учетом готовности к материнству, потребности в заботе о ребенке.

Разительно же отличается от этого желание беременности как избавления от одиночества, способа уменьшения дефицита любви к себе, желание иметь существо, которое воплотит в жизнь мечты родителей, и, наконец, забота о собственном здоровье.

Каждому хоть раз в жизни (а скорее всего — не раз) говорили, что завести семью, в частности ребенка — это очень важно. Что дети — главное и неповторимое счастье, что чем их больше, тем лучше. И эта мысль кажется настолько простой, логичной, правильной и единственно верной, что мы даже не пытаемся подвергнуть ее сомнению. Или хотя бы рассмотреть со всех сторон и беспристрастно. А если бы попытались, то наверняка бы заметили, что ни разу мы не слышали разумного ответа на вопрос «зачем». И каким бы ни было первое впечатление, этот вопрос вовсе не означает безапелляционную идею отказа от семьи в принципе. Однако он предлагает рационально осмыслить решение родить и вырастить нового человека, а так же просчитать будущие сложности и оценить степень ответственности.

Кто такой ребенок?

Вопреки общепринятым расплывчатым представлениям, это не нечто маленькое, милое, послушное, удобное, что радует глаз, дает определенный социальный статус и оправдывает наши ожидания. По существу, ребенок — это все окружающие нас люди, но пока еще на другой стадии развития. Если конкретнее — это обычный живой человек, с набором своих характерных особенностей, со своими эмоциями, чувствами, предпочтениями, желаниями и планами. Когда он вырастет, он будет именно таким. И большую часть нашей жизни нам взаимодействовать как раз таки с ним — взрослым. Этап детства достаточно короткий. И, собственно, самое главное в нем — это получить необходимое количество базовых знаний и навыков для того, чтобы успешно и максимально нетравматично функционировать в дальнейшей жизни.

В общем-то, только для нас ребенок обладает некими свойствами предмета. Это мы рожаем его «для себя», думаем, «а как бы его воспитать, что в него вложить, куда отдать», прикидываем, каким он должен быть. На деле же родился человек в этом не очень понятном, непредсказуемом и опасном мире. Ему предстоит столкнуться с неприятным фактом: весь его путь будет состоять из череды важный вещей и привязанностей, которые он будет обречен потерять. И поскольку эти дорогие вещи, по сути, единственное, на чем строится смысл нашего существования, то жизнь для него будет представлять непрекращающийся круговорот находок и потерь, зарождения и смерти.

Кстати, данность неизбежности «конца» также станет стабильным отравляющим фактором, изо дня в день порождающим вопрос «а зачем вообще это все?». И под «это все» понимается в том числе его рождение. Исходя из всего этого, можно догадаться, что мы своему ребенку отнюдь не сказку предлагаем и не «подарок», за который нужно быть благодарным, а вполне себе сомнительный проект с огромным количеством боли и разочарования. И по нашей инициативе ему со всем этим разбираться. Так что же в действительности должно побуждать нас к тому, чтобы все-таки наделить кого-то этой жизнью, и что от нас требуется, когда мы стали родителями?

Для начала, единственное верное направление мыслей, когда мы решаемся на рождение ребенка, включает в себя некое осознание ценности и смысла лично нашей жизни, веские доводы в пользу того, чтобы это испытать. Проще говоря, внутренняя опора, за счет которой мы более-менее все понимаем и кое-что контролируем. И в этой ситуации единственное, что от нас требуется, это дать ребенку все необходимые навыки выживания, существования, которые помогут ему полноценно, радостно и полезно использовать данную ему реальность. Причем степень полезности определяется не нашими представлениями о том, как должно быть, а объективной оценкой мира, в котором ребенку придется жить. Как бы банально ни звучало, но да, нам следует просто дать ребенку в руки инструменты, а он сам разберется, как их использовать. И это не то чтобы единственная правильная стратегия, это просто-напросто единственная стратегия. Ни мы, ни огромное число философов, психологов, мыслителей до нас не знаем о мире ровным счетом ничего. Все, что мы делаем, мы делаем «на ощупь». И любой, кто убежден в обратном (а именно — в том, что он разобрался во всем настолько, что точно знает, как правильно, а как неправильно), крайне самовлюблен, заносчив и слеп.

Как на самом деле обстоят дела и что родители думают о своих детях?

Как правило, они оказываются к ним совершенно не готовы. Вместо того, чтобы живо реагировать на живого человека, они вписывают детей в свои четкие представления «как все должно быть», стремясь сделать ребенка определенным и, желательно, удобным. Но ребенок — какой угодно, только не удобный. И родители упускают связь с конкретной личностью и взаимодействуют с абстрактной фигурой в своей голове.

Также они совершенно не берут в расчет, что мыслительная система ребенка функционирует иначе, что его логика отличается от логики взрослых. Что на каждом этапе развития ему нужны вполне себе конкретные действия и что любое его поведение оправданно, так как по мере взросления он учится все новым и новым вещам. С привычными для нас аспектами жизни ему еще только предстоит познакомиться. А мы применяем к нему критерии как к равному партнеру по общению.

Давайте проведем аналогию и представим, что мы с вами всю жизнь занимаемся музыкой. Буквально с малых лет. И огромное количество теории впиталось в наше сознание вместе с таблицей умножения. И вот мы идем преподавать, ожидая, как сейчас начнем передавать весь опыт чувств, техники, игры с музыкой и со звуком, а к нам приходит ученик, которые не различает между собой ноты, потому что вообще-то видит их первый раз и для него они действительно все «на одно лицо». И, как и в случае с детьми, нам нужно экстренно перестроиться на ту точку зрения, где для тебя все в новинку, и шаг за шагом заново открывать давно изведанное поле.

Но родители поступают гораздо проще: например, говорят «хочу, чтобы ребенок был лучшим», выбирают заготовленный рецепт для воспитания такого ребенка, закрывают его в комнате и спрашивают «а что такого?». И если цель — слепить себе конкретную желанную модель поведения в ком-то другом, то «ничего такого» и впрямь нет. Только возникает вопрос: а где-нибудь вообще еще обитает эмпатия? Почему цель — сделать близкого «лучшим», а не избавить его от страданий? Почему мы вообще так легко закрываем глаза на страдания родных? И откуда берется позиция «со мной тоже так поступали — и ничего»? Обычно, когда мы чувствуем боль и знаем, что это просто чудовищно и нестерпимо, мы стремимся сделать все, лишь бы близкие нам люди не испытали подобного. А главное, понимаем ли мы, что ребенок считывает наши вербальные послания вовсе не так, как мы их подаем?

Выстроить проекцию достаточно легко. Что мы почувствуем, если кто-нибудь в ответ на наше желание будет угрожать нам физической расправой? Безысходность, беспомощность, бесполезность, ничтожность: мы — не значимая фигура; в мире всем правит сила, у нас нет ни ее, ни опоры; даже малейший кусочек радости нужно отвоевать (причем не очень понятно как, ведь все вокруг — сильнее нас, а значит, мы рискуем попросту пропасть). А самый близкий нам человек — до смерти нас пугает, и ему совершенно наплевать на то, что нам плохо. Кстати, «темные комнаты» и «вампиры» тоже бесследно никогда не исчезают и всплывают всегда в самых неожиданных моментах взрослого возраста.

Как именно переработаются детские впечатления, мы сами не вспомним и без помощи специалиста с этим не разберемся. Чем заканчивается подобное неосознанное воспитание? Обреченной на провал попыткой «заслужить» любовь и признание, беготней по замкнутому кругу, фобиями, бессилием, или же гиперкомпенсацией. В общем-то, помимо всем известного финала в виде разбитых разными способами жизней, нас ждет только одна альтернатива: бешеное количество денег, отданное психологам, лишь бы залатать эти раны и восстановить безопасное и комфортное существование.

Есть ли выход?

Всего этого можно было бы избежать, приучись мы задавать вопросы и искать причинно-следственные связи. Зачем мне «лучший» ребенок? Кто есть «лучший»? Всегда ли есть возможность быть «лучшим»? Что происходит с «лучшими», если они оказываются вторыми? Буду ли я любить ребенка, если он не «лучший», а просто мой ребенок? Знает ли он об ответе на этот вопрос? Как часто я его слушаю? Что он говорит? Что он думает? Какой будет его дальнейшая жизнь? Хочу ли я присоединиться к агрессивному и непредсказуемому окружению, или же я хочу быть стабильной, безопасной и любящей? Что бы я почувствовала, если бы сейчас со мной поступили бы так? Есть ли альтернативные ситуации для меня, где я могу получить опыт ощущений, которые сейчас испытывает мой ребенок? Вопросов очень много, их можно задавать до бесконечности. И их — нужно задавать. Тогда мы чуть приблизимся к тому, чтобы стать чуть человечнее и, возможно (но не точно), слегка подправить нашу жизнь.

Стоит помнить, что ребенок — это самый бесправный человек, совершенно ничем не защищенный и не имеющий никаких рычагов власти и контроля. И все, что будет происходить с ним сейчас, напрямую будет связано с его жизнью во взрослый период. И именно от нас зависит, что с ним будет происходить и готовы ли мы это увидеть. Конечно, никто не застрахован от ошибок, однако сострадание — лучшее мерило верности своих поступков. И мало кто согласится, что насилие в целом — это то будущее и тот мир, в котором мы хотим жить.

Поли Никольская