Надо ли любить детей?
Они взрослеют. Мы видим это каждый день, но замечаем, отмечаем больше всего по чужим детям. Или когда долго не видим своих. Или по каким-нибудь приметам, на которые прежде как-то не обращали внимания
Они взрослеют. Мы видим это каждый день, но замечаем, отмечаем больше всего по чужим детям. Или когда долго не видим своих. Или по каким-нибудь приметам, на которые прежде как-то не обращали внимания…
Тут на днях развешивал одежду, которую сын бросил в стирку. И подумал: вот так они тоже взрослеют; сначала у них все меньше одежды, которую мы им покупаем, потом все меньше – которую мы покупаем вместе, потом – только та, что они покупают себе сами, без нас.
Сначала у них все меньше решений, которые мы принимаем за них, потом – которые мы принимаем вместе, затем – только те решения, которые они принимают сами. (А потом, бывает, и за нас.) Самый сложный этап – когда они начинают сами принимать решения: оставаться на Новый год дома или уйти к друзьям, с кем дружить, с кем нет, с кого брать пример, учиться или не учиться, работать или не работать, жениться или не жениться… Какие-то из этих решений нам нравятся, какие-то нет, что-то мы принимаем с радостью, что-то с болью, чего-то принять не можем (но кого это колышет?). И вот когда что-то тебе не нравится, кажется неправильным, начинаешь анализировать, что и когда ты сделал не так.
Бесполезное занятие. Это не физика, где, зная законы, можно предсказать следствия тех или иных действий. И то не всегда. А уж когда речь о человеке, пусть даже маленьком!.. Помню, однажды в детстве я взялся пилить дрова. Совсем в детстве.
Видел, как старшие это делают, ну я взялся. Нашел ножовку, дрова и добросовестно весь день трудился, воображая, как вечером меня похвалит отец за отлично сделанную работу. Он пришел и… В общем, получил я по полной – оказалось, попилил не дрова, а заготовленные для строительства планки. До сих пор помню, как обидно было.
И помнил, когда однажды увидел в руках у крохи-сына топор, которым он собирался рубить дрова; просто чудо спасло его – до сих пор плохо, как вспомню: топор опускается, пальчик на полене, я далеко… Промазал. Слава Богу. Я подошел и объяснил, насколько это опасно – топор. Показал, как надо. Мне казалось, спокойно и взвешенно.
Но больше он к топору не подходил.
Я не перестал пилить дрова.
Сложно все.
Конечно, когда любишь, хочется оградить их от малейшей опасности, уберечь от горестей («еще наплачутся»), взять на себя тяжести («еще натаскаются», «наубираются», «наработаются»). Потому что вопрос, вынесенный в заголовок, для меня не дискуссионен даже: конечно, любить! И все же…
Все же портфели пусть таскают сами. Пусть привыкают.
Хотите поспорить? Пишите: г. Москва, ул. Новослободская, 73, строение 1, "Между нами, женщинами", Дмуховскому М. И.
