Нелюдь

«Зачем ты меня сюда привезла?»

…Коренные москвичи Любовь и Андрей Зорики обменяли квартиру в столичной хрущевке на «двушку» в смоленской многоэтажке еще в 2001 году. Уехать из города, в который все так рвутся, Любовь Николаевна решилась не от хорошей жизни. Единственный сынок, напиваясь до озверения, бил ее до полусмерти – и никто не мог его остановить. А в Смоленске у Зориков жили родственники. Андрей, конечно, переехал вместе с матерью. И это стало началом конца.
– Люба звонила мне из Москвы, жаловалась: «Поговори с ним, он меня убьет». – Нина Кубо, двоюродная сестра Зорик, даже не называет племянника по имени – только ОН. – А что я могла сказать? Сказать: «Андрей, перестань мать бить»? Он мне отвечал: «Все, тетя Нина, иду спать», а что там дальше происходило, неизвестно. И в конце концов Люба попросила помочь ей с обменом жилья.
Нина быстро нашла хороший вариант: женщина из соседнего дома сразу зацепилась за выгодную сделку. Кубо радовалась, что сестра будет жить рядом, мечтала: вот приедет Люба, будут они вместе гулять, вспоминать детство. Но за те годы, что Зорики прожили в Смоленске, сестры почти не виделись. Андрей, инвалид с детства по слуху, насчет работы не напрягался – на выпивку хватало и пенсии. Любовь Николаевна устроилась посудомойкой сначала в столовую, потом в ресторан… Старалась идти туда, где можно было поесть. Но везде успевала отработать всего несколько дней – до того момента, пока ее великовозрастный сынок не напивался. После этого, избитая, Любовь Николаевна долго не могла подняться с кровати.
В первую же их ночь в Смоленске соседей разбудили крики: «Андрюша, не трогай меня, мне больно!» Эти крики они будут слышать на протяжении почти 6 лет.
– Я встречала на улице Любовь Николаевну и видела, что у нее на голове выдраны волосы, – ужасается соседка Наталья Левкина. – Помню, в июле прошлого года Андрей зашел к нам, сказал, что меня зовет его мама. В прихожей я увидела Любовь Николаевну, она сидела на стуле левым боком ко мне и, не поворачиваясь, попросила: «Наташа, дай, пожалуйста, Андрею 50 рублей, ему нужно съездить за паспортом». Все лицо в кровоподтеках.
Зверя в пьяном Зорике будила каждая мелочь – не то сказала, не так посмотрела. Он мстил матери… за переезд. Каждый раз кричал: «Зачем ты меня сюда привезла? Мне в Москве было хорошо!» Высокий, упитанный – у женщины не было никаких шансов. Единственное, что могла немолодая женщина – просить сына не бить. Но он бил все равно – кулаками по голове, швырял о стену. А два года назад выбил ей глаз.
– Я когда первый раз Любу увидела в таком состоянии, только и смогла, что спросить: «Он?» Она молчит. Этот-то рядом стоял. – Нина Кубо плачет. – Тогда я его за сигаретами отправила на кухню, и она успела сказать: он. Подавай, говорю, в милицию. Отказывается. Через год он ей второй глаз выбил. Любе после этого с сердцем стало плохо, она по стенке подошла к телефону, позвонила: приди ко мне, вызови скорую. Этот был пьяный. Хорошо, на скорой мужики приехали, закрыли его в комнате – он бросался на них, не давал давление матери мерить. Кричал: «Мама, не уезжай!»
Позже, на допросах, сын будет напирать на то, что никогда не бил мать ногами. Видимо, это было для него принципиально.

«Хоть бы скорей сдохнуть»

Андрей Зорик не псих. Подростком он наблюдался у психоневролога, но обошлось без диагноза. Нина Кубо показывает фотоальбом покойной сестры: вот Любовь Зорик с сыном в обнимку, вот какие-то домашние посиделки. На одних снимках молодая Люба – очень привлекательная девушка. На других – молодой Андрей: на заводе, на отдыхе в Геленджике. Обычный парень. Обычная семья. Обычные мать и сын.
– На допросах Зорик выдавал себя за психически больного человека, – говорит Андрей Устиненков, следователь СУСК при прокуратуре РФ по Смоленской области, который вел дело об убийстве. – Мол, ничего не понимаю. Плакать ни с того ни с сего начинал. Однако когда подписывал процессуальные документы, придирался к каждому слову. В СИЗО делал выписки из УПК. Считал, что я хочу его подставить. Судебно-психиатрическая экспертиза подтвердила, что он осознавал, что делал.
Любовь Зорик так ни разу и не пожаловалась в милицию. Этого не могли понять ни соседи, ни родственники. Все синяки женщина объясняла просто: упала. На прогулках сын бережно поддерживал мать под руку. Глядя на них, невозможно было предположить, что Любовь Николаевна идет с палачом.
Даже лишившись зрения, она отказалась сдать сынка в милицию. Просто перестала выходить на улицу. А «заботливый» Андрей отвез мать в больницу, чтобы оформила инвалидность и получила прибавку к пенсии. Которую можно было пропить.
– Люба его как огня боялась, – говорит сестра убитой. – Это было дико. Я ей говорила: такое ощущение, что ты не из Москвы приехала, а из тайги вышла. Я сама его и по морде била, и разговаривали мы с ним. А Люба просила: «Нина, только не трогай его, ничего не говори». Я потом поняла, что  он на ней оты-грывался. Люба не раз признавалась: «Как я живу, один Бог знает. Хоть бы мне скорей сдохнуть». Она, пока могла, из дома сбегала, на вокзале ночевала. Я думала Любу к себе забрать, так он нам такое устроил! Двери разбивал. У меня в голове не укладывалось, как она все это прощала. Если бы написала в милицию, он бы ее боялся.
А так, нет заявления потерпевшей – нет и уголовного дела. Соседи могут жаловаться сколько угодно: семейные разборки – дело личное. В такой ситуации выше головы должен был прыгнуть участковый, профилактика подобных преступлений – его работа. Он заходил к Зорикам, делал Андрею внушения. Но женщину это не спасло: утром 4 августа прошлого года ее не стало.

«Мама, теперь меня из-за тебя посадят!»

За что сын набросился на мать в ту ночь? За то, что слепая женщина попросила довести ее до туалета. Он начал поднимать Любовь Николаевну с кровати, и она, вся избитая, пожаловалась на боль. Зорик разозлился и всю ночь избивал человека, который даже не видел, откуда летит кулак.
– Ближе к утру я слышала крики Андрея, – вспоминает ту ночь соседка Зориков Юля. – Потом он вдруг закричал: «Мама, теперь меня из-за тебя посадят!» Несколько раз звонил в нашу дверь и убегал. Когда в третий раз мы открыли, Зорик сказал: «Мама умерла. Она сама умерла. У нее печень больная». Я вызвала милицию.
А Зорик тем временем заметал следы: бросил в стиральную машинку окровавленную простыню и сорочку, перенес мать на диван. Хотел убедить всех, что она умерла естественной смертью.
– Когда мы оформляли свидетельство о смерти, в морге спросили: кто так издевался над вашей бабушкой? – говорит Нина Кубо. – Я говорю: этой «бабушке» не было и 59 лет! А «постарался» ее сын. В морге все были в шоке. Не знаю, как так можно было бить: ноздри разодраны, губы вывернуты. Как будто собаки ее глодали. На похоронах было немного народу, Люба ведь ни с кем так и не успела сдружиться. Андрея привели под конвоем, чтобы с матерью попрощался. Другие родственники попросили, хотя я была против – он уже давно с ней распрощался. Хоронили Любу в тапочках, потому что туфли на ее ноги отекшие не налезли. А туфли – осенние, на каблуках – в гроб положили. Он стал на меня кричать: мол, мама просила ее в этих туфлях похоронить! Стал силком их на ноги натягивать. Это было страшно.
Районный суд Смоленска вынес Андрею Зорику приговор: 12 лет колонии строгого режима. Когда его адвокат подал апелляцию, Нине Кубо стало плохо.
…У следователя Андрея Устиненкова за последние полтора года это уже третий случай, когда взрослые дети убивали стариков-родителей:
– Сейчас расследую дело – пьяный сын подлокотником забил отца до смерти за то, что тот не выпускал его из квартиры. В другой семье сын бил отца ножкой от стола, мужчина умер через 4 дня. А просто избиений родителей детьми без смертельного исхода и сосчитать невозможно…