28 согретых душ

«Я люблю маму»

– Я люблю маму! Я люблю маму! – трехлетняя Саша неуклюже, как утенок, кружит по комнате. – Я ма-мо-чку лю‑блю-ю-ю!
– Я тоже тебя люблю, – наблюдающая этот танец маленьких утят Зинаида Васильевна протягивает ей руки. – Иди поцелую.
– И я тебя люблю, – подхватывает игру 23-летняя Оля. – Иди, и я тебя поцелую.
Ни Зинаида Васильевна, ни Оля Саше не родня. У нее есть родители, но их девочка помнит плохо. И это, наверное, к лучшему. Когда социальные работники забирали Сашу из дома, им пришлось вызывать кинолога с собакой: девочка, похожая больше на мумию, чем на ребенка, лежала на голом полу, а вокруг кружила рычащая псина. Мама и папа были в пьяном забытьи.
Теперь они подали на Зинаиду Кидярову, нынешнего опекуна Саши, в суд – требуют вернуть девочку назад.
– Когда в суде собеседование было, я задала папе вопрос: «Какая у вашего ребенка любимая игрушка?» Тишина. «А сказка?» Тишина, а потом: «Гражданин судья, на тот момент, когда ребенок находился у нас, он читать не мог». Я говорю: «Вы знаете, она и сейчас читать не может – ей три года всего. Но у нее все-таки есть любимые сказки».
Саша появилась у Кидяровой полгода назад, вслед за двухлетним Ванечкой, от которого отказались в роддоме. Еще в семье есть Сережа, наполовину афганец, и полуиндианка Катя: местонахождение их матерей неизвестно. Есть нежная застенчивая Света: мама умерла, папу убили. Есть Саша, мальчик-с-характером: его мама, деревенский почтальон, погибла из-за копеечной суммы, а папе не до него – папа сидит. Есть умная, талантливая Зайнаб: у нее такая непростая судьба, призналась Зинаида Васильевна, что просто чудо, как девочка не озлобилась. Есть Виталик и Вика: их мама оставила одних дома – дети бродили по свалкам, токсикоманили, а когда соседи  вызвали социальных работников, их никуда не могли пристроить без документов и  позвонили Кидяровой, зная, что она всех берет. Потом в доме появилась Валя, младшая сестренка Виталика и Вики: мать в свое время оставила ее с отцом, который превратил жизнь дочери в ад. Сестренок Алину и Вику, тоненьких молчаливых девочек, так называемые родители заставляли есть песок, тушили о них окурки. Еще была маленькая Таня, но ее пришлось отдать на удочерение, потому что у родителей-алкоголиков были на девочку планы – они собирались выкрасть ее и продать.
Саша – двадцать восьмой приемный ребенок Зинаиды Кидяровой.
Двадцать восьмая согретая ею детская душа.

Можно выбирать фрукты, но не детей

Кидярова – беженка. И мать-одиночка. Она родилась и выросла в Баку, но в 1992 году уехала от войны с сыном, дочкой и престарелой мамой.
– Почему сюда? Сын поставил условие: если мы уезжаем из Баку – только в Рязанскую область. Он однажды здесь отдыхал, и ему очень понравилось. А я всегда прислушивалась к мнению детей.
Так Кидярова, отродясь не видевшая рядом с собой коровы, оказалась в рязанской деревне Пет. Приехала с хорошими деньгами – хватило и на домик, и на хозяйство, и на спокойную старость отложить. И еще с тайной мыслью взять на воспитание сироту.
– Еще в Баку у меня на руках умер ребенок, – вспоминает она. – Однажды я увидела, как в доме напротив женщина высовывает в окно грудничка – держит вот так, как будто ему воздуха не хватает. Оставила своих, побежала в тот дом. Ребенок уже синеть начал – он молоком захлебнулся. В больнице врач сказал: хоть бы на пять минут раньше… Это не передать словами… Как будто мой ребенок… И я поняла тогда, какая я беспомощная. В Баку взять ребенка старшая сестра не разрешила. А тут мне стали сниться сны. Подходит старец, дает мне ребенка и говорит: «Этими детьми тебя Господь благословил». Одна ночь, вторая, третья… Младенец снится один – и почему-то «этими детьми». Я пошла в церковь. Священник выслушал и говорит: «Это от вас не зависит. Поезжайте и берите детей». И вот опять – «детей», а я ведь хотела только одного. Я и поехала в итоге за одним.
«Один» оказался всего лишь первым – то был 9-летний Алеша, воспитанник Солотчинского детского дома. Почему именно он, Зинаида Кидярова объяснить не может, потому что у нее святое правило: детей не выбирать. Ни по полу, ни по национальности, ни по возрасту, ни по состоянию здоровья.
– Я не выбираю – нет, никогда, ни разу. Так нельзя, это не фрукты. Когда я собиралась взять первого ребенка, приехала в облоно, мне дали четыре толстых книги с именами. Сказали: вот, выбирайте по списку. Четыре книги, представляете? Я сказала: на любой фамилии остановитесь, и я заберу этого ребенка.
В случае с Лешей не было уже никакой надежды, что его когда-нибудь возьмут в семью – таких больших берут очень редко, все хотят малышей. Теперь Леша – красивый женатый мужчина, военный, служит на космодроме Плесецк.
В первый год Зинаида Васильевна взяла из детдома шестерых детей. У одного из них – Сережи – олигофрения. За детьми Зинаида Васильевна ездила с сыном Димой, которому тогда было всего 18 лет.
– В детдоме у меня спрашивали: вы мама? Нет. Тетя? Нет. Ну тогда, говорили, дети не согласятся к вам идти, надо ездить около года, чтобы они привыкли. Но у нас с первого дня все получалось: мы приезжали, ребенка вызывали в кабинет директора, он смотрел на меня, на Диму и сразу соглашался. Почему – не знаю.
В 1997 году Зинаида Васильевна с детьми перебралась в соседний район, в деревеньку Пустынь, где под ее семейный детский дом выделили здание бывшего колхозного детсада. Кстати, тогда же она узнала, что по закону должна получать зарплату. Садик – муниципальная собственность, так что своего дома у Кидяровой теперь нет. Как нет и накопленного на старость. Когда в следующем после переезда году грянул дефолт, «гореть» на ее счете  было уже нечему – все деньги давно были потрачены.
– Я их вложила в детей, – смеется Зинаида Васильевна. – Помню, одежды накупила на годы вперед – курток, шапок, обуви. Это было правильно. Если бы пожадничала, все пропало бы во время дефолта. Так что не жалею. Какая у меня зарплата? О, сейчас шикарная – 2500 рублей на каждого ребенка. Но сберкнижка пустая, потому что у нас – семья.
Шесть лет назад Кидярова получила орден Дружбы, два года назад о ней написали в книге «Лучшие люди России». В прошлом году дали премию как «Человеку года» в Рязанской области – 10 тысяч рублей. Впервые за десять лет она купила себе пальто.

Свобода и анархия

– Вообще у нас свобода. И иногда анархия, – Вова, студент второго курса Касимовского педучилища, сообщает о положении дел из кухни.
У Кидяровых приусадебный участок, большой двор, беседка, семь комнат и два десятка человек хотят есть и ходить в чистом – дело имеется всегда и для каждого.
В этой семье все вроде бы как у всех: Сашенька пришла с прогулки и хочет пить, Ванечка поел и просится гулять, у Викуси ветрянка, и ей скучно на карантине, Оля собирается в Касимов готовиться к смене (она проводница на теплоходе) и ей нужно поговорить с мамой, старшие девочки затеяли стирку, а машинка не стирает… Но человека постороннего больше всего удивляет тишина. Никто не дерется, не канючит, не кричит. Никто не ссорится из-за телевизора – единственного в доме. Не делит сладкое – оно в свободном доступе. Не пререкается из-за того, кому мыть посуду, а кому полы. Зинаиде Васильевне  вести бы какие-нибудь курсы по воспитанию детей, но то будут семинары на одну-единственную тему – любви, а можно ли научить любить – большой вопрос...
Сейчас на попечении у Зинаиды Васильевны 16 детей. Это официально, а по факту с ней постоянно живут внук и кто-то из старших, выпускников. По закону дети у Кидяровой могут находиться, пока им не исполнится 18 лет, дальше она обязана выпустить их, что называется, в свободное плавание. Но насколько свободно «плавается» у нас в стране бывшим детдомовцам, в общем-то понятно: их никто нигде не ждет.
Ждут только в бывшем колхозном садике на окраине деревни Пустынь, потому что Зинаида Кидярова никогда не перестает быть мамой. Нужны вещи – покупает, надо помочь со свадьбой – помогает, негде жить – принимает.
– Знаете, я ведь, когда сюда приехала, сама была как сирота – без друзей, без родины, без дома, – призналась она. – И не знаю, кто кому нужен больше – я детям или они мне.