Отпечатки великих пальцев

Недавно публике представили третий том. Сколько их будет всего, загадка – рынок фальшивок неисчерпаем… Тем временем уже несколько лет как полковник Кошкин предлагает свой метод, позволяющий почти стопроцентно отличать «левак» от шедевров живописи. Но внедрять его по обыкновению не торопятся…

Объемные «пальчики»

– Это не универсальный метод, – оправдывается Евгений Александрович. – Я предлагаю просто еще одно исследование, которое дополнит комплекс уже имеющихся способов атрибуции и сделает вывод эксперта более основательным.
Суть предложения проста. Едва ли найдется художник, который случайно не коснулся еще не просохшего холста рукой. Глазу такое касание не видно, а картина оказывается надежно «подписанной» автором. Потому как на ней остался отпечаток его пальца. Причем не простой, а объемный. Да еще такой, который не исчезнет со временем, не окажется похороненным под тысячами других отпечатков: он разрушится только вместе с красочным слоем. Вот полковник и предлагает составить дактилоскопический банк данных всех художников, включая давно умерших. С последними, конечно, сложно – кто знает, сам, к примеру, Рембрандт писал всю картину или какие-то детали доверил ученикам. Но не в этом суть. Главное – найти на эталонных холстах (тех, что не вызывают сомнения в авторстве) отпечатки. Причем те, что повторяются на разных холстах исследуемого живописца. На спорных работах их быть не должно.

Проверка делом

В середине 1990-х Евгению Александровичу представился случай проверить эту идею на практике.
– Я дружу со многими художниками, – рассказывает полковник. – Но среди них оказался и один виртуозный мастер по подделкам. Тогда я этого не знал и доверчиво привел его в мастерскую к Юрию Павлову, живописцу-пушкинисту, чьи полотна украшают многие наши музеи, включая Третьяковскую галерею. Павлов разрешил новому знакомому сделать копию портрета поэта. Тот сделал не одну, а несколько. Причем в результате так всех запутал, что в один прекрасный день у него оказалось целых 4 Пушкина, а у Павлова – ни одного. Я, чувствуя свою вину, решил помочь другу вернуть портрет. Пришел к копиисту домой и попросил все 4 портрета. Тот отдал, ухмыляясь: нюхай-нюхай. Дело в том, что я всегда принюхивался к его работам, определяя, где копия, а где подлинник: копия всегда пахла свежей краской.
Но тут нос не помог. И Кошкин решил проверить свою идею про объемные отпечатки пальцев. Павлова дактилоскопировать не стал, чтобы усложнить себе задачу. у полковника был один натюрморт, подаренный ему Павловым. Он попросил знакомого эксперта отыскать на четырех холстах с портретом Пушкина те же «пальчики», что есть на натюрморте. Работа оказалась очень сложной – эксперт объявил результат только через три недели. Оказалось, снять отпечатки с холста, не повредив живописный слой, не так-то и просто. Но в результате оригинальный портрет был найден.
Кошкин вернул картину Павлову, остальные отдал копиисту. Тот вскоре эмигрировал в Германию и прислал полковнику свое фото на фоне портрета Пушкина, видимо, в смысле – снимаю шляпу.

Нужен банк отпечатков

Нельзя сказать, что музейное сообщество отвергло идею Кошкина. Его даже пригласили на научную конференцию по теме «Экспертиза и атрибуция произведений изобразительного и декоративно-прикладного искусства» в Третьяковской галерее, хотели включить его метод в сборник докладов. Но для этого были нужны не только материалы, но и заключения специалистов. Тогда Кошкин не успел их собрать. А что помешало ему сделать это потом, непонятно. Ведь такие конференции проходят в Третьяковке регулярно. В тот раз музейщики выслушали Кошкина и отнеслись к идее с интересом. А вот дальше – тишина. Думаю, если бы полковник поактивнее пробивал свой метод, он был бы уже принят на вооружение. Кстати, идея до сих пор встречает доброжелательное отношение. Недавно Кошкин от имени Юрия Павлова написал в администрацию президента письмо с предложением подарить Путину картину. От себя же присовокупил сообщение об идее создать банк данных отпечатков пальцев рук всех художников. Его письмо из АП направили в МВД, откуда Кошкину прислали ответ: мы готовы заняться разработкой, надо только (что касается современных живописцев) согласовать это с Союзом художников и внести изменения в закон 1998 года о дактилоскопической регистрации. В общем, все «за», но стронется ли воз с места, непонятно…

За Малевича поручился... НКВД

Бум подделок начался в середине 1990-х, когда наше  искусство стало цениться за рубежом. Но тогда фальшивки встречались в основном среди русского авангарда. В последнее время подделки стали появляться и на рынке старого искусства – главным образом это работы художников второго ряда, которые, несмотря на свой незавидный статус, ценятся довольно высоко.
Подделками пытались наводнить и российские музеи – с тех же 1990-х известно как минимум два крупных уголовных дела, когда умело сделанными копиями преступники подменяли подлинники в Русском музее. Не менее громкой была и история с выставкой работ Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой в Женеве. Спор об их подлинности шел несколько лет.
Производство подделок – выгодный бизнес для теневых дилеров. Как мне рассказывали, такие дилеры обычно обращаются к знакомым специалистам за «экспертизой» и получают документы о подлинности за смешные 100$. Естественно, эксперты при этом не исследуют произведение.
Но штука в том, что и официальная экспертиза серьезного музея, которая называется консультацией и стоит уже порядка 500–700$, не дает полной гарантии: там частным лицам, как правило, не делают ни рентгена полотна, ни химического анализа краски и холста (у каждого времени свой состав), ни других специальных исследований: слишком долго и дорого. Обычно проводят сравнительный анализ переданного на экспертизу полотна и остальных работ художника. Еще смотрят по каталогам и документам – не было ли упоминания, что такое произведение художник писал и где-то выставлял. Между тем состарить холст и краски, чтобы они смотрелись на свой предполагаемый возраст,  не проблема для любого специалиста по подделкам.
Когда «Черный квадрат» Малевича, купленный Инкомбанком, впервые явился миру, я разговаривала с сотрудницей Третьяковки, проводившей исследование этой работы. Вопрос о технических способах анализа тогда не стоял. Он был поднят много позже. Наконец все исследования проведены... И что же? Последней каплей уверенности в подлинности полотна стало то, что на картине обнаружили отпечаток пальца Малевича. В том, что это его отпечаток, сомнений не было: художник был арестован НКВД и дактилоскопирован.
Чем не реклама методу Кошкина?