В колонии тоже бывает 8 марта

Кто не с нами

По обеим сторонам коридора перед КПП две надписи. Стандартная – «От сумы и тюрьмы не зарекайся». И многозначительный креатив бывшего начальника колонии: «Кто не с нами, тот у нас». Вникнуть в смысл не успеваем – тяжелые железные двери распахиваются. За ними возникает решетка, дежурный, которому мы сдаем мобильники, рамка, снова решетка и свежий воздух несвободы.
Мы – в исправительной женской колонии №6 под Орлом. В прошлом – колония строгого режима с большими сроками. Теперь здесь сидят за наркоту, кражи, разбои и бытовуху. Наказание отбывают около 1500 женщин. Сколько точнее, нам не сказали, намекнув, что эта информация не для чужих ушей. По осужденным можно изучать географию Центральной России – Москва, Орел, Курск, Белгород…
Колония полна контрастов. На выходе из КПП обнаруживается сад камней и небольшая часовенка. А по соседству – окруженные высокой железной решеткой общежития, которые бараками называют разве что по старинке.
По случаю 8 марта администрация колонии подарила осужденным день открытых дверей. Это значит, что они могли ходить друг к другу в гости, не спрашивая каждый раз специального разрешения у начальника своего отряда. Бросилось в глаза, что девушек до 35 здесь большинство.
От абсолютной уверенности, что мы не в доме колхозника, нас спасали все те же решетки и стенды с распорядком дня. В тюремном магазине размером с вагончик очередь, как при несостоявшемся коммунизме. К 8 марта завезли вафельные торты, яблоки и шоколад «Альпен голд». Теперь не протолкнуться. 

Стрижка «под Билана»

Обычно у парикмахера Елены – восьмичасовой рабочий день с перерывом на обед. Но перед праздником в ее салоне третий день аншлаг. К тому же
8 марта в местном клубе – праздничный концерт. Елена специально заказала кучу краски для волос, но ее все равно не хватает. Елена работает сразу на нескольких фронтах: красит волосы одной клиентке и, пока та ждет, быстро стрижет другую. Цены за решеткой вполне лояльные. Стрижка – 50 рублей, окраска наполовину дороже.
Узнав, что мы из «Собеседника», Елена просит не писать ее фамилию и статью, по которой осуждена – ее семья и друзья выписывают нашу газету. Елена из Москвы и на свободе тоже наводила женщинам красоту на голове.
Парикмахеры и начальники отрядов – одни из немногих, кому из соображений безопасности доверены ножницы, муссы для волос, лаки для ногтей. Женщина – она и в колонии женщина, мало ли что может взбрести ей в голову.
Кстати, о голове. К женским прическам в колонии свои требования – волосы не должны быть совсем пацанскими, короче установленной длины. – Под кого в основном просят подстричь? – спрашиваю Елену. – Наверное, под Ксению Собчак?
– Под Собчак нет, – улыбается она, орудуя ножницами. – Чаще  под Билана и Хакамаду.

«Маки» и «Ландыши»

Главный моторчик праздничного вечера, она же зав-клубом – Марина Петунина. В прошлой жизни – администратор гостиницы. Дома, в Москве, остались мама и сын, но к ним она попадет только через три весны. Осуждена, как и многие, по 228-й статье – за наркотики.
Марина даже пообедать не успела, некогда. Она увлеченно рассказывает о том, какие номера женщины приготовили к концерту. Говорит, подбирали под настроение. Потом мы увидим танцы – от восточных до хип-хоповских. Услышим песни – от «Маков» топовой группы «Чи-ли» до старинных «Ландышей». Других цветов нет, только музыкальные. О тонких ландышах пела такая же тонкая и хрупкая Наташа Бугорская, ей 25. Когда-то работала с детьми.
– Что значит для вас 8 марта? – ловлю ее после выступления.
– Это переломный для меня день, – подумав, говорит она. – Когда приходит весна, хочется что-то изменить в себе. Хочется, чтобы исполнились самые сокровенные желания.
– А какое желание для вас самое сокровенное?
Она пристально смотрит на меня и удивленно спрашивает:
– Ну а вы как думаете?
До исполнения желания Наталье осталось каких-то полгода. Но что ждет ее на свободе, кроме встречи с мужем и ребенком, она не знает. По иронии судьбы Наташа не подозревала о своих певческих способностях до того, как попала за решетку. Спасибо Марине Петуниной. Вообще, в этой колонии Марине – «респект и уважуха». Каждый раз, когда она поднималась с песней на сцену, зал взрывался так, будто видел самого Билана.

Минута за две

Выходя на улицу после часового концерта, осужденные женщины привычным жестом накидывают на головы платки. Таков тюремный дресс-код: голова должна быть покрыта, как в церкви. Теперь они все одинаковые. Послабление дается только возле корпусов – расстояние от его стен до забора, метров двадцать, на административном языке называется локальным участком. Там можно и без платков. Одни курят, другие грызут семечки, третьи выплясывают под несущийся из колонок голос Валерия Меладзе. Умильную картинку прерывает вечерняя проверка.
Она касается и тюремной столовки. Грядущий ужин особо праздничным не назовешь: рисовая каша, макароны, мясо, рыбный паштет, кисель. Никаких изысков. Да и не до них – к завтрашней масленице старшему повару Анжеле нужно успеть настряпать две тысячи оладий.
В санчасти, как и положено, тихо. В международный женский день по телевизору показывают международный женский фильм «Титаник». Но обитатели санчасти сидят по палатам в ожидании все той же вечерней проверки и боятся не успеть оплакать трагическую участь Ди Каприо.
За неделю до 8 марта в санчасть загремела Наташа. Говорит, что и на свободе здоровьем не отличалась. Внешне – совсем ребенок: маленькая, с тоненьким голоском. В колонии уже месяц, но успела подружиться с Оксаной из своего отряда и пожилой женщиной, которая похожа на ее бабушку. Кроме нее и брата, у Наташи в Курске больше никого нет. Именно бабушка первая поздравила ее с праздником.
За наркотики Наташе дали три года. Она уже думает о том, чтобы заслужить условно-досрочное освобождение…
Единственное домашнее место в колонии – комната длительных свиданий. Здесь встречаются с родственниками. В комнате телевизор, ковер и личный душ. Как раз 8 марта из подмосковного Дмитрова к дочери приехала мама. Последний раз они виделись под Новый год. Мама готовит на плите морковные котлеты – дочь не признает мясо. В колонии понимают: во время таких встреч каждая минута идет за две. Поэтому за соблюдением режима не следят: мама с дочкой могут лечь не по-режимному в 10 и даже не в «восьмимартовские» 11, а позже. На вечер женского дня у них большие планы – праздничный ужин, концерт и материнские слезы.